Овчина успел заметить выпученные глазища величиной с суповые тарелки, голодные и злобные, отпрянул, забыв про оружие, и повалился на дно лодки. Волна от чудовища колыхнула хилую посудину так, что распластаться вдоль борта пришлось и Папуасу, чуть не потерявшему весло.
– Твою-ю мать, – вырвалось у Овчины, – мля-я, греби, урод! Давай, етить твою…
Река на месте пропавшего Прохиндея успокоилась, словно, и не произошло ничего: не было ни волн, ни крови, ни вещей бедолаги. Но тут же вода взбурлила под натиском весла Папуаса и приклада ружья Овчины, гребущего им с остервенением сумасшедшего.
– Б..! Я ж говорил, козлы, вашу мать, чтоб тихо вели… А-а, падлы-ы! – заорал он, орудуя прикладом.
От брызг, вызванных сначала волной, а потом яростной греблей, оба стали мокрыми, а холодный пот добавил одежде сырости. Как назло, лодка плыла медленно и неохотно, как в ужасных снах, когда все страшное происходит быстро, а бегство – лениво и тягуче.
Через две минуты сзади послышался всплеск, сразу превратившийся в бурлящий и нарастающий звук погони по воде.
У Овчины гениталии сжались в точку, и ослабли колени. Все конечности вмиг стали ватными. Неописуемый страх овладел всем сознанием полицейского. Он боялся оглянуться назад, лихорадочно загребая ружьем.
И тут он увидел выражение лица Папуаса, позволившего себе все-таки обернуться. Такого взгляда он никогда не видывал. Даже в сравнении с глазищами этой подводной твари. И испуг на физиономии бандита был настолько велик, что мочевой пузырь Овчины моментально опорожнился, хлынув по штанам ненужным теплом. В эту секунду он будто всеми клетками спинного мозга ощутил, кто появился сзади и что сейчас произойдет.
Рефлекс сработал тотчас, причем молниеносно, опередив мысли о содеянном. Овчина привстал на колени, схватил ошалелого Папуаса за отворот бронежилета поверх фуфайки и дернул вбок. Бандит, не успев понять и даже крикнуть, кубарем устремился вниз, погрузившись с головой под воду. Весло упало рядом с полицейским, который вцепился в него и судорожно замолотил по поверхности реки. Он уже никуда не смотрел, даже вперед, а только хаотично греб с крепко зажмуренными глазами.
Поняв, что лодку разворачивает, он перекинул весло на другую сторону и стал рвать Неман сильными и резкими взмахами.
Удивительно тихо было сзади. Видимо, Папуас так и не вынырнул, увлекаемый неманским уродом в глубину реки.
По фигу.
Овчина приближался к затопленному бережку, понимая, что, скорее всего, уже спасся. В пятидесяти метрах левее находился удобный и безопасный выход на берег, где недавно высадились вояки. И где была установлена Орком смертельная растяжка-«ёжик».
* * *
– Блин, чё опять встали, отмычки? – недовольно крикнул Кэп, присев как и все на корточки.
– Ща, мужики, разберемся. Айн момент, – бросил Заноза, что-то горячо обсуждая с Кульком.
– Кончай их так называть, – сказал Никита, утирающий пот с лица после пробежки с носилками Бродяги, – они такие же нормальные пацаны, как и мы. И здесь, в Зоне, они свои. Сталкеры. Ты еще их пушечным мясом назови, ёпрст.
– Ладно, ладно. Понял, командир, – бывший наемник передернул плечами, поправляя РПГ-7 и большой рюкзак, – непроизвольно я. Согласен, никакие они не отмычки. А проводники пока так себе. Я бы так же смог, наверное, в незнакомой местности.
– Был бы здесь настоящий Проводник, – пробурчал лежащий Бродяга, неподвижно уставившийся в серое небо, – или Зональщик. Или Корсар. Мы бы быстрее двигались, увереннее… да и другим путем, скорее всего.
– Ага, знал бы прикуп, жил бы в Сочи! – передразнил его Кэп.
– Но их нет. Нет друганов моих. Забрала их Зона. В бою забрала. Честном бою. Слава Чёрному Сталкеру, что хоть Корсар живой! Увидеть бы его, а, мужики?
– Увидишь, братуха, увидишь. Скоро уже, – поддержал сталкера Никита.
– Скорее бы уже, разведка.
– Парни, ну что там? – вполголоса окликнул майор.
Сталкеры будто не услышали его, переговариваясь друг с другом. Слева в центр Поля Чудес тянулся пологий уклон, мигая «энерго» и «гравиполями», справа на холме лежали скелеты и трупы мутантов и людей, более чем прозрачно намекая на опасный участок с невидимыми глазу аномалиями.
Позади остались триста метров пройденного участка Поля Чудес, вихри «смерчей», «воронок» и переливы «жаровен».
Стая псов особей в двадцать шумно носилась по краю опушки, не решаясь проникнуть внутрь аномального поля и уже потеряв одну собаку в «смерче». Людей было видно на размытом миражами аномалий горизонте, и даже ощущался их запах, но псы только безрезультатно бегали вдоль опушки прируслового леса. Зрячие собаки стаи, делая стойки, следили за маленькими зелеными человеческими фигурами, а слепые псы лаяли и суматошно метались взад-вперед.
– Короче, мужики, перчатки на руки и слоников на бошки. Идем правее, вон, до того вагончика. Аномалий полно, но вроде все пока знакомые.
– Может, РЗК надеть лучше? – спросил военврач.
– Не-е, радиация здесь невысокая. Слониками отделаемся. Кто хочет, может таблетку съесть! – крикнул Заноза, надевая ГП-7м.
Он промычал что-то еще, но из-под противогаза его слова уже были неразличимы. Бойцы и сталкеры напялили маски и респираторы различных моделей (перчатки носили все) и тотчас выступили дальше.
По команде Истребителя носилки взяли Ахмад и Кэп, Док и Орк пристроились позади, а Никита и Эскимо спереди. Так и пошли по взгорку, взяв за ориентир ржавый длинный вагончик, бывший когда-то сторожкой колхозного поля.
Бродяга одной рукой придерживал под брезентом развернутый из фольги «янтарь», любезно предоставленный ему Никитой в «Теплом стане», когда их случайно заметил Овчина. Теплое, лечебное воздействие артефакта разливало по жилам и сосудам здоровье, силу, энергию. Живот свербило и покалывало, но приятной щекотливой чесоткой, а не острой болью, как раньше.
Сталкер улыбался, вспоминая шутки разведчиков, слушая привычный слуху мат проводников, глядя на гримасы и подмигивания пыхтящего носильщика, добрые и искренние, несмотря на тяжесть, неудобство и грозящую отовсюду опасность. Радовался сталкер жизни, небу, предстоящей встрече с Корсаром и с новыми товарищами.
Они не бежали. Бег здесь, в сердце Поля Чудес, был сродни скорой смерти. Группа медленно продвигалась по ломаной кривой дальше и дальше, по гребню длинного холма.
Вопреки неверным общепринятым суждениям о том, что чем выше пригорок, тем больше аномалий, отряд шел ниже вершин холмов, но выше низинных участков, где радиация была жестче и держалась дольше.
Удачно избегая контактов с аномалиями, путники достигли сторожки. Это было старое, давно забытое и никем не посещаемое место. Остов коричневого от ржавчины вагона, покрытого пометом ворон, «волосами» и пятнами мха и лишайника, одиноко ютился на вершине самого высокого холма Поля Чудес. В трех метрах от него находился «колодец», ожидающий очередную жертву. Рядом среди пробивающейся зеленой мать-и-мачехи гнили останки сталкера в истлевшей одежде. Полуоблезлый череп сверху желтел отполированной костью, а на нижней части еще носил следы плоти и почерневшей кожи. Аскариды в этих местах, насыщенных электротоком и жаром аномальных полей, не водились, раз не обглодали труп.