– Уходи! – выкрикнула она, поднимая к нам лицо. В глазах ее были слезы. – Все уходите! Ее нельзя трогать сейчас… А вы – прячьтесь!
Мы с Калугой переглянулись, он пожал плечами и виновато отвел взгляд. Сделав пару шагов в сторону, я выглянул из-за грузовика. Черный джип утюжил траву огромными скатами, двигаясь прямиком к нам. Он был такой широкий, массивный, что в крыше салона поместилось аж два люка. Оба раскрыты, из обоих торчат высокие стойки с пулеметами. Один, кажется, зачехлен, а позади второго стоит человек в сером камуфляже digital urban и такой же раскраски шлеме с черным забралом и торчащей сбоку короткой антенной. Проезжая по ухабам, джип просто давил их, длинный ствол пулемета не качался, смотрел точно в нашу сторону, хотя за дымовой завесой разглядеть нас сидящие в машине пока не могли.
– Ты уверена, что они вам ничего не сделают? – спросил я, поворачиваясь к сестрам.
– Это машина Чумака, – повторила Катя сквозь зубы и, склонившись над извивающейся Зорей, добавила: – Чумак нас ценит. Я скажу, что сама вела машину.
– Командир… – в голосе Лютика прорезалось легкое беспокойство. – Нам конкретный трындец, вот прямо щас, если мы не…
– Брат – ходу отсюда! – воскликнул Калуга.
– Ладно, уходим к осоке, – решил я. – Держаться за тачкой, чтобы дым прикрывал. Бегом!
Мы успели прыгнуть в осоку, когда джип показался в поле зрения. Звук мотора был очень низкий, рокочущий, чувствовалось, что под капотом черного монстра спрятано нехилое количество лошадей. Дым мешал разглядеть подробности, но основное мы увидели. Машина обогнула грузовик и резко встала возле дочерей Травника. Катя обняла сестру, приподняв, прижала голову к груди. Пулеметчик развернул ствол в нашу сторону. Нас он не мог разглядеть – это была просто предосторожность. Дверцы раскрылись, наружу выпрыгнули трое в сером камуфляже, разбежались, упали на одно колено, подняв винтовки. За ними вышел человек… Кажется, у него были длинные усы, но это единственное, что я разглядел толком. Ветер переменился, и всю сцену так заволокло дымом, так что я едва сумел разглядеть его. Человек встал возле сестер, глядя на них сверху вниз.
– Чумак это, – пробормотал Калуга рядом. – Я его не видел никогда, но зуб даю: он. Мудрость мне это моя подсказывает, молодость моя.
В серой пелене казалось, что силуэты людей вокруг машины извиваются. Мотор грузовика почти перестал дымить, но к тому времени, когда видимость улучшилась, Чумак уже вернулся в свою машину, и Катя с Зорей тоже исчезли. За ними, двигаясь четко и быстро, забралась пара бойцов. Остававшийся внутри водитель не глушил двигатель – джип сорвался с места, как только захлопнулись дверцы. Круто развернувшись, покатил назад к холму и стоящим перед воротами машинам. Только сейчас я разглядел, что три цистерны развернуты кабинами от Чума, то есть когда мы приблизились к поселению, они как раз выехали оттуда, а не заезжали внутрь.
Джип укатил. Дым рассеивался, на поле перед Чумом стояла тишина, лишь слабо шуршала осока на легком ветру. Было видно, что крышка на капоте нашего грузовика почернела по краям и слегка выгнулась наружу, будто ее расперло от жара.
– Что там могло так уж гореть? – пробормотал Калуга. – Черт, жалко девчонок! Попали ни за что ни про что в лапы к Чумаку.
– Баб и детей завсегда жалко, – философски заметил Лютик.
– Мы их вытащим, – сказал я. – Позже. Сейчас отходим назад. Надо узнать, что там, болото или озеро. Времени у нас мало, имейте в виду, сюда катит Палач.
* * *
Привстав, я выглянул над осокой и сказал:
– Так, теперь спокойно. Не дергаемся, но действуем быстро. Калуга – отползаем еще дальше. Лютик, джип вроде далеко… Иди на разведку.
– Че разведать? – спросил он.
– Подходы к холму. Что делается возле ворот, много ли часовых на стене. Перемещаются или торчат на одном месте. Еще, там вокруг стены ров, в нем всякий хлам. Левее ворот, метрах, может, в двухстах, во рву земляной горб. Длинный. В том месте ко рву снаружи как раз подходит расселина, так что увидишь. Прикинь, можно ли сейчас незаметно подойти к горбу. Все понял? Давай, работай, только не тормози, мы не можем тут рассиживаться, опасно. Будем дожидаться вот там, на бережку.
Он ни слова не сказал в ответ, просто скользнул в заросли и пропал из виду. А мы с Калугой, отойдя еще немного, оказались на узкой полоске свободной от осоки земли, за которой начиналась вода. Не болото, но и не озеро – так, большая мелкая лужа. В центре из нее торчал здоровенный разлапистый цветок с ярко-желтыми, в фиолетовых пятнах, листьями, и между ними дрожал на ветерке большой радужный пузырь.
– Мать моя, природа аномальная! – пробормотал Калуга, приглядываясь. – Что там внутри, смотри… вроде зародыш какой-то?
– Лягуха? – предположил я, отстегивая от ремня сумку.
– Типа того, только мне кажется, что у нее на спине крылья. Такие перепончатые, как у летучей мыши, но зеленые. И слизистые. Хотя они прижаты к спине, не разберешь… Блин, я не видел раньше такого мутанта! И не пойму я, этот цветок его заглотнул, или он его как бы, э… порождает?
– Не знаю, – я раскрыл сумку. – Так, давай-ка спиной к этой хреновине не поворачиваться, но и не отвлекаться на нее. Я хочу примерно подсчитать, сколько хабара в сумке. Поможешь?
– Я спец по бухгалтерии! – осклабился он. – Давай сюда свой хабар и не мешай, сейчас дядя Калуга даст урок полевой математики.
Он быстро разложил содержимое по четырем кучкам: монеты, золотые слитки, серебряные и, самая маленькая, платиновые. Потом стал перекладывать их, шевеля губами. Я часто поглядывал на цветок с мутантом внутри радужного шара. Сначала казалось, что он совсем как мыльный пузырь, тонкий и легкий, но потом стало ясно, что все же потолще, да и мутнее – пузырь будто состоял из клейкой слюды, которую цветок сначала выдул у себя изнутри, а потом это вещество застыло. Тварь внутри слабо раздувалась и опадала, то есть дышала, но больше никаких движений видно не было. А ведь я тоже не слышал раньше про таких гадов… выходит, эволюционирует аномальная природа, развивается?
Последний брусок золота полетел обратно в сумку, и Калуга, зажмурившись, стал сосредоточенно загибать пальцы. Пока он считал, я подумал о том, что место это хоть и расположено недалеко от Чума, но вполне уединенное, раз до сих пор никто не увидел цветка и не скосил его выстрелами. К тому же лужа-то неглубокая, можно просто дойти до центра, если в сапогах, даже не замочив ног, и порубать растение ножом вместе с тварью в пузыре. Но раз она целая, значит, тут давно никто не бывал. Хотя сейчас неподалеку торчит видный издалека грузовик, и подъехавшие Палач с Выдрой запросто могут сунуться к этому озерцу, чтобы проверить, не прячемся ли мы здесь. А если Калуга прав в своих предположениях и Палач действительно как-то чует меня… Мне вспомнился рассказ из одной книги, про рыбу под названием акула, которая в воде чует кровь жертвы чуть ли не за несколько километров. Катя говорила, что Палач имеет привычку долго бродить по Лесу – кто знает, как тот изменил рыжего краевца? Может, он теперь действительно может меня унюхать, будто волк убегающего оленя или охотничий пес – затравленную дичь?