Юный Лоуренс думал так же, поскольку, когда мы проезжали ворота, спросил Макнотена, не стоит ли нам подождать. Макнотен тряхнул головой, заявив, что мы заведем разговор с Акбаром, а Шелтон тем временем изготовится.
— А если это западня? — спрашивает Лоуренс. — Нам лучше было бы иметь наготове войска.
— Я не могу больше ждать! — вскричал Макнотен и вздрогнул. Был ли то страх, холод или волнение, не могу сказать. Я слышал, как он сказал Лоуренсу, что это и впрямь может быть западня, но что нам остается делать? Нужно надеяться, что Акбар сдержит слово. В любом случае, Макнотен готов был скорее рискнуть жизнью, чем позволить выставить себя из Кабула как паршивую собаку.
— Успех спасет нашу честь, — заявил посол, — да и компенсирует остальные неудачи.
Мы ехали по заснеженному лугу по направлению к каналу. Стояло ясное морозное утро, Кабул, серый и молчаливый, лежал впереди, слева от нас река Кабул несла между низкими берегами свои маслянистые воды, а над ней, словно огромный сторожевой пес, возвышалась над белыми полями крепость Бала-Хиссар. Никто не говорил ни слова, под копытами лошадей хрустел снег, а над головами четверых, едущих передо мной, поднимались белые облачка пара от дыхания. Все было совершенно спокойно.
Мы подъехали к мосту через канал, сразу за ним от берега шел пологий склон, ведший к форту Мухаммеда. Весь склон был усыпан афганцами. В середине, где на снегу был расстелен голубой бухарский ковер, стояла кучка вождей с Акбаром во главе. Их приспешники держались чуть позади, но по моим прикидкам в пределах видимости находилось человек пятьдесят — барукзии, гильзаи, дуррани, ну и конечно, черт их побери, гази. [XVII*] Зрелище было не из приятных. Да это настоящее сумасшествие — отправляться к ним, подумал я. Даже если Шелтон поспешит, он не успеет пройти и половины пути, как нам уже перережут глотки.
Я бросил взгляд назад, на военный городок, но там не намечалось ни малейших признаков выдвижения солдат Шелтона. Впрочем, на данном этапе это могло быть и к лучшему.
Мы подъехали к подножию склона, и отнюдь не холод заставлял меня дрожать. Акбар, на вороном скакуне, облаченный, словно кирасир, в латы, закрывающие спину и грудь, и в островерхом шлеме, обмотанном зеленым тюрбаном, двинулся нам навстречу. Он весь расплывался в улыбке и радушно приветствовал Макнотена. Султан Джан и прочие вожди, разнаряженные, словно рождественские волхвы, кланялись и кивали нам.
— Все это выглядит чертовски подозрительно, — пробормотал Макензи. Вожди подошли ближе, но остальные афганцы, как мне показалось, стали обтекать нас с обеих сторон. Во мне колыхнулся страх, но делать теперь было нечего — только идти вперед. Акбар и Макнотен встретились и пожали друг другу руки не сходя с седел.
Один из сипаев вел в поводу красивую белую кобылу, которую теперь вывели вперед. Макнотен презентовал ее Акбару, с удовольствием принявшему подарок. Видя его таким радостным, я пытался заставить себя думать, что все идет хорошо — заговор срастается, Макнотен знает, что делает. Бояться нечего. Тем временем афганцы окружили нас, но казались настроенными совершенно дружелюбно. Только вскинутая голова и ледяной взгляд Макензи говорили о том, что он готов при первом неверном движении выхватить свой пистолет.
— Так-так, — воскликнул Акбар. — Может, спешимся?
Так мы и сделали, и Акбар с Макнотеном направились к ковру. Лоуренс держался справа от посла и выглядел крайне настороженным. Видимо, он что-то сказал, потому что Акбар засмеялся и произнес:
— Лоуренсу-сагибу нет нужды волноваться. Здесь только друзья.
Я обнаружил, что рядом со мной оказался Мухаммед Дин, кланяющийся мне, и заметил, как Макензи и Тревора тоже втянули в дружескую беседу. Все выглядело так замечательно, что я готов был поклясться, что здесь нечисто, но Макнотен, казалось, обрел веру в себя и оживленно толковал с Акбаром. Что-то подсказывало мне не оставаться на одном месте, а постоянно перемещаться. Я направился к Макнотену, послушать, что происходит между ним и Акбаром, а кольцо афганцев, казалось, еще плотнее сжалось вокруг ковра.
— Вы можете заметить, что я взял с собой пару пистолетов, полученных в подарок от Лоуренса-сагиба, — говорил Акбар. — Ах да это Флэшмен! Подойдите сюда, старый друг, дайте посмотреть на вас. Позвольте заявить, Макнотен-сагиб, что Флэшмен — мой желанный гость.
— Прибыв от вас, повелитель, — отвечает Макнотен, — он сделался желанным посланцем.
— Ах да, — говорит Акбар, расплываясь в улыбке. — Это король среди посланцев. — Хан повернулся и посмотрел Макнотену прямо в глаза. — Как я понимаю, послание, которое он передал, показалось вашему превосходительству привлекательным?
Шум голосов вокруг нас стих. Казалось, все вдруг уставились на Макнотена. Он, похоже, почувствовал это, но кивнул в ответ на вопрос Акбара.
— Так оно принято? — спрашивает Акбар.
— Принято, — отвечает Макнотен.
Акбар пристально посмотрел на него, потом вдруг бросился вперед и обхватил Макнотена, прижимая его руки к бокам.
— Хватайте их, — вскричал он, и я увидел, как Лоуренса, стоявшего к Макнотену ближе всех, ухватили за локти два афганца. Макензи изумленно закричал и бросился к Макнотену, но один из барукзиев преградил ему путь, размахивая пистолетом. Тревор кинулся на Акбара, но его скрутили прежде, чем он успел преодолеть хотя бы ярд.
Когда я вспоминаю об этом моменте, то испытываю гордость: когда все прочие инстинктивно бросились на помощь к Макнотену, я один сохранил голову на плечах. Здесь было не место для Флэшмена, а выход я видел только один. Как вы помните, я направлялся к Акбару и Макнотену, и когда заметил движение сирдара, устремился вперед — не на него, а мимо, причем так близко, что обмел рукавом его спину. Прямо за Акбаром, на краю ковра, стояла маленькая белая кобыла, поднесенная Макнотеном в качестве подарка. Грум держал ее под уздцы, но куда ему было угнаться за мной! Одним прыжком я взлетел в седло, скотинка прянула назад от неожиданности, заставив грума полететь прочь вверх тормашками, а остальных расступиться в страхе перед мелькающими копытами. Она подалась в сторону, но тут я ухватился за гриву и подчинил ее себе. У меня было только мгновение, чтобы оценить ситуацию, но я успел заметить путь к спасению. Афганцы со всех сторон мчатся к группе на ковре, сверкают ножи, гази орут, требуя крови. Вниз по склону, прямо передо мной, эта толпа казалась не такой густой. Я двинул каблуками, и кобыла скакнула вперед, двинув копытом в череп мерзавцу, пытавшемуся схватить ее за голову. Это столкновение заставило ее отклониться, и прежде чем я успел управиться с ней, лошадь понеслась прямо в самую гущу сражающихся в центре ковра. Она была из породы чистокровных, ретивых созданий, нервная и быстрая, и все, что мне оставалось, это сжать колени и постараться не упасть. Один краткий миг я озирал картину, прежде чем мы оказались внутри нее: Макнотена, со схватившими его за руки двумя афганцами, толкают вниз по склону. Цилиндр падает с его головы, пенсне потеряно, рот разинут в крике ужаса. Макензи, словно седельный мешок свисает с боку у лошади одного из верховых барукзиев, Лоуренсу готовят ту же судьбу, а он сопротивляется как сумасшедший. Тревора я не видел, но, полагаю, слышал: когда кобыла, подобно шаровой молнии, врезалась в толпу, раздался дикий, леденящий душу крик, сопровождаемый воплями гази.