— Но, моя дорогая! — взволнованно воскликнул Пэйн. — Если то, что он говорит — правда, то, боюсь, у нас нет выбора…
— Кто сказал, что это правда? Успокойся, дитя мое, они тебя не тронут.
— Послушайте, мисси, — Бак важно выступил вперед, опустил ружье и теперь нависал над ней своей громоздкой, почти квадратной тушей, а его приятели толпились у него за спиной. — Лучше прислушайтесь к тому, что сказал этот старик. Закон — на нашей стороне. — Он взглянул на Линкольна, который, не шевелясь, стоял прямо у него на пути: — Ну-ка, отойди.
Линкольн по-прежнему даже не пошевелился. Он стоял в свободной позе, а его речь была все такой же медленной и спокойной.
— Что касается закона, — заметил Линкольн, — вы говорите, что это — беглая рабыня, а этот человек украл ее. Но мы не знаем, правда ли это, не так ли? Вполне возможно, они расскажут совсем другую историю. Я и сам немного разбираюсь в законах, дружище, и могу предположить, что если вы имеете какие-либо права на этих двоих, то должны представить их в соответствующей форме, то есть через суд. Причем через суд в Огайо, — подчеркнул он. — И, как юрист, я бы посоветовал вам не отягчать ваше дело, вламываясь в чужой дом с оружием в руках. Или, к примеру, пачкая этой леди ковер. Если у вас есть какие-либо требования, то предъявите их в соответствующем месте, — он немного помолчал. — А пока спокойной ночи, сэр.
Это было сказано так спокойно и с такой уверенностью, что я чуть не застонал от облегчения, слушая его, но, как оказалось, я плохо знал рабовладельцев. Бак лишь хмыкнул и ухмыльнулся прямо ему в лицо.
— О, да, знаю я эти суды! Приходилось мне бывать в этих ваших судах!
— Полагаю, что так, — небрежно обронил Линкольн.
— А! Так вы, должно быть, один из этих проклятых законников, не так ли? Ладно, тогда я вам кое-что скажу, мистер — я знаю про эти чертовы суды достаточно, чтобы сказать: все их решения для меня гроша ломаного не стоят! Я — здесь и эти проклятые беглецы — тоже. И если я заберу их отсюда тихо и спокойно, то нам не понадобится беспокоить судью и присяжных. Как по мне, так я вполне ясно ответил на все вопросы, что мне здесь задавали, и меня не собьешь с толку всеми вашими хитрыми речами. Этот парень и черномазая девчонка уйдут со мной!
И он шевельнул стволом своей винтовки.
— То есть вы собираетесь захватить их силой, — спокойно уточнил Линкольн, — это так?
— Могу поклясться, что так! Полагаю, никакие суды мне при этом не понадобятся! Мы сами осуществим правосудие, понятно?
Я задрожал, слушая эти слова. «Боже, — подумал я, — нам конец — сила на его стороне. Если он захочет войти и вытащить нас отсюда, закон его оправдает. Конечно же, потом пойдут протесты и поднимется небольшой местный шум, но что это даст нам, если они снова переправят нас на южный берег реки?» Касси застонала, а я в отчаянии бессильно повис, цепляясь за перила. Но Линкольн лишь рассмеялся, качая головой:
— Значит, таково ваше решение, мистер…?
— Я — Бак Робинсон…
— Бак, этого вполне достаточно. Так, значит, таков твой стиль, Бак? Грубая сила, а потом можно говорить, что угодно. Ну что ж, полагаю в этом есть своя логика, но знаешь ли, Бак — мне это не нравится. Там, откуда я приехал, так дела не делаются.
— Да мне наплевать, как делаются такие вещи там, откуда вы приехали, мистер Умник. — Бак пренебрежительно сплюнул. — Дайте мне пройти!
— Так, — сказал Линкольн, по-прежнему не сходя с места, — ну что ж, я изложил свою точку зрения вполне ясно, и ты ответил, что обо всем этом думаешь, по-своему превосходно. И поскольку ты не слушаешь приводимых аргументов и полагаешься на право силы что ж, тогда мне придется оперировать твоими методами, не правда ли? Итак…
— Закройте пасть и отойдите, мистер! — зарычал Бак. — Я вас честно предупреждал!
— А теперь я предупреждаю тебя, Бак! — голос Линкольна вдруг стал неожиданно резким. — О, я думаю, что знаю тебя! Ты считаешь себя эдаким жестким парнем из Кентукки с дубленой кожей, в жилах которого течет кровь змеи, с повадками медведя-гризли, которому сам черт не брат? Ты убил больше негров, чем дизентерия, и даже твоя бабушка даст сто очков вперед любому белому мужчине из штата Теннесси? Ты громко говоришь и громко топаешь, делаешь все, что захочешь, и если какой-нибудь «проклятый законник» в приличном костюме встает у тебя на пути, ты можешь просто раздавить его, а? Ведь он не человек дела, не так ли? Не то, что ты, Бак — особенно, если у тебя за спиной целая банда! Да, сэр, конечно же, ты — человек дела!
Бак вытаращился на него, открыв от изумления рот и покраснев от гнева, но Линкольн продолжал все тем же твердым голосом.
— Так вот, Бак, и я также — человек дела. Более того — к сведению всех большеротых пожирателей бекона вроде тебя, перед тобой не кто-то там, а кто-то-тамер из Индианы, которому приходилось одним плевком сбивать с ног малых и посильнее тебя. [ХL*] Если сомневаешься в этом, давай, начинай! Тебе нужны эти люди, и ты собираешься их забрать? — Он жестом указал на Касси. — Ну, что ж, Бак, попытайся. Только попробуй!
Весь мир убедился в том, что Авраам Линкольн — великий оратор. Это случилось после его знаменитой речи в Геттисберге. [79] Ну а я-то понял это гораздо раньше, когда он бросал одно слово за другим прямо в физиономию пышущему яростью бородатому негодяю с винтовкой. Я не мог видеть лица Линкольна, но я никогда не забуду его высокую нескладную фигуры в скверно подогнанном сюртуке, которая не размахивала руками, почем зря расточая эмоции, а наоборот, непоколебимой крутой скалой возвышалась посреди холла. Одному Богу известно, какие нервы нужно иметь, чтобы говорить вот так перед лицом шестерых вооруженных мужчин. Но когда я вспоминаю о том дне, то снова слышу жесткий, размеренный и скрипучий голос Линкольна, буквально ощущаю ту силу, что, должно быть, излучали его глаза, и не перестаю удивляться, как вообще у Бака хватило выдержки устоять перед Эйбом. Однако он выдержал всего примерно с полминуты, переводя взгляд с Касси на Линкольна и обратно. Дважды Бак пытался заговорить и дважды смолкал. Этот смелый и грубый парень с ружьем в руках был бы мне даже симпатичен, находись он на более безопасном расстоянии. Поскольку я сам задира и трус, то могу сказать, что Бак в конце концов поступил так, как и я бы сделал на его месте. Он жег Линкольна взглядом и тяжело дышал, но это уже был предел его возможностей. А затем сквозь приоткрытые двери послышался шум приближающихся голосов и стук торопливых шагов большого количества людей.
— Сомневаюсь, что это прибыли ополченцы из Кентукки, — усмехнулся Линкольн. — Тебе бы лучше убраться отсюда, Бак.
Тот замер, все еще колеблясь, затем с проклятием резко повернулся и двинулся к дверям. Там он вновь обернулся к нам, потемнев от ярости, и погрозил пальцем.