Рони загородил своим маленьким круглым телом Элоизу — сущая комедия, но смеялся только киборг, над чем-то своим, липким от машинного масла и загробным. Мистик разлепил губы, но киборг оправданий не ждал.
— В чужих мозгах ковыряешься. Понимать должен. Нельзя жалеть, никого и никогда… запомни. Почему не убил меня?
— Вам можно помочь. Дешифраторы нужны в Архиве, если восстановить… ну… — Рони старался не пялиться на трупные пятна посреди живота и груди киборга, на гангренозные ноги и полураздавленное месиво опарышей. «Интересно, расплодятся ли новые?»
— Помочь? Мне? — Киборг захохотал вновь. — Нет уж, спасибо. Во мне мертво живое и живо мертвое. Хреново, белобрысый. Аты, красавчик… добей меня. Я знаю, ты можешь.
— Но…
— Я выполнил задание. Я требую платы.
Сердце дрогнуло, раскисло и потекло куда-то в желудок, откликнулось спазмом и слабостью в коленях. «Почему я, — скрипели люминесцентки, — почему именно я… Тао и Авис нашли его, сговаривались о цене. Почему я?»
— Ты. Добей. Меня. — Киборг не просил. Приказывал, дыша ругательствами и мелкой пылью военной базы, перегаром дешевого пойла, треском пулеметов — дыша прошлым солдата, воина; память нельзя истончить. Память мертва — поэтому жива вечно. Нельзя ослушаться. Целест кивнул.
— Уходите, — проговорил он, Вербена дернула за локоть, и Целест проник пальцами под капюшон, тронул волосы и заколку.
— Я скоро. Ждите наверху.
Зажмурился. Предпочел бы повязку. Целесту припомнился древний обычай — перед расстрелом или виселицей, электрическим стулом либо инъекцией яда — завязывать обреченному глаза, милосердно опутать его ужас шерстистой тьмой.
— Твои друзья ушли, красавчик.
Киборг повязки не просил. В глазницах кругло вертелись стекляшки-визоры. Мертво живое и живо мертвое, проговорил Целест пересохшими губами; его пробил жар, между лопаток налип горячий пот.
Ледяная пещера — могила. Может быть, последнего киборга. Может быть.
Он приложил ладони к глазницам дешифратора. Тот подался назад:
— Эй, парень. Смерти надо плевать в рожу, а не страусом башку прятать.
— Титановый сплав, — напомнил Целест, и почти не солгал. — Я не доберусь до… в общем, так нужно.
Механические глазные яблоки кололись, на ощупь напоминали комок смятой фольги, обертки от шоколадных конфет с сиропом из вишни. По краям холодило железо и противно — податливо соскабливались остатки плоти, вязкой грязью набивались под ногти.
— Два. Раз. Пшел!
Костяные шипы выстрелили и рассыпались под черепом киборга. Целест нагрел их, чтобы пробить искусственные глаза, но мог не стараться — визоры уязвимее прочих фрагментов. Киборг дрыгнул гангренозной ногой, разбрызгивая черную гниль и язвенную жижу, грузно и по-особенному медленно осел на пол.
Шипы торчали на манер длинных, жестких кукольных ресниц.
«Сломанная кукла, — подумал Целест, отступая от мертвеца (мертво живое и живо мертвое). — Просто… игрушка».
Померещилось — шевелится, выкашливает свое «х-ха», и Целест едва не заорал. Нет. Ресницы длинные, ресницы внутри и паралитический яд выел, выскреб мозги — электронные или из воды и жира, неважно.
Личинки. Это личинки продолжают прерванную трапезу.
«Кое-что живо», — тошнота врезала кулаком в солнечное сплетение, Целест согнулся, извергая полупере-варенный завтрак — хлеб с сыром, вяленую дыню и вареные яйца. В блеклом свете месиво обрело оттенок выбитых мозгов.
Потом он бежал прочь.
Вербена отдала последний леденец. Ананасовый и желтый, словно одуванчик, он отдавал химией и кислил на языке. Целест грыз его — пытался перебить привкус металла и разложения. И курил. Ананас с табаком или табак с ананасом.
По сравнению с обледенелым подвалом, зимний Вин-дикар — горяч, словно тропические джунгли. Целест перешагнул грань мира мертвых, дернул за хвост сторожевого цербера, и сбежал.
— Но мы ничего не узнали, — наконец сказала Элоиза. — Я смотрела эти диски на… хм, обычном компьютере. Там был код и вот это слово — Амбивалент. Я думала, он скажет больше…
Ее передернуло, и вновь выбилась из-под бесформенного «маскировочного» капюшона прядь волос. Элоиза намотала ее на палец. Рони держал ее под руку, кажется, она не возражала. Все еще.
«Они бы неплохо смотрелись вместе, — отстраненно подумал Целест; но перчатка Элоизы соскользнула, и он заметил похожее на обручальное кольцо с зеленоватозеркальным александритом. — …Итак. Амбивалент».
— Да все понятно, — Тао пожал плечами. Он отобрал у Целеста недокуренную сигарету, затянулся. — Какая-то штука, вроде одержимого, только сильнее.
— Не штука. Человек, — поправил Рони. Он собрал хороший урожай картинок-кошмаров — богатый и спелый, словно налитые соком яблоки. Гладкий глянец кожицы, тонкие прожилки мякоти, а сок пахнет железом. Почти как кровь.
Нужно возвращаться — на пост, в сердцевину Рынка, к шуму, разнузданному веселью, мелким дрязгам и пене недобродившего винограда. Виндикар никогда не спит, не знает отдыха и апатии. Виндикар жив. Подвал и его обитатель — нет.
«И умер он до того, как выросли ресницы». — Целест встряхнул пустую пачку из-под сигарет. Несколько табачных крошек приземлились на обмороженный асфальт.
— Человек, — повторил Целест. — Нужно найти его и уничтожить. Амбивалент или черт с рогами…
— Послушай, ваши не идиоты. Наши тоже. Наверняка они знают. — Элоиза высвободилась из «объятий». —
Эти твои диски, хоть и контрабанда из Архива — да-да, я знаю! — но не самые секретные в Мире Восстановленном. Просто нужно убедить действовать, убедить, что это не «антинаучные бредни»… если это правда так, но я верю дешифратору. Собрать отряды Гомеопатов — не только Магнитов, но и ученых и даже теоретиков, подключить стражей и военных, организовать поиски, и…
Она осеклась.
— Методы обнаружения: нет, — процитировал Авис. Он взмахнул руками, удерживая равновесие на льду, и впрямь на манер ленивой медлительной вороны. — Методы уничтожения: нет. Мы обречены. Эта дрянь сведет с ума и подчинит всех, кто еще нормальный, а Магнитов просто сметет прочь. Как крошки со стола.
Авис запрокинул голову назад, выставив угол кадыка на тощей шее. Наверняка воображал себя пророком.
— Заткнись! — Вербена накинулась на него — с ногтями и маленькими кулачками, ей приходилось подпрыгивать, чтобы царапать долговязому Авису плечи — сквозь толстую мантию и свитер под ней, смешное зрелище, смешное и жуткое. — Не смей! Заткнись!
— Уйми свою бесноватую! — Авис отшатнулся.
— Сам такой!
Целест обнял Вербену:
— Она права. Заткнись. Может быть, Сенат и Гомеопаты верят устаревшим данным и сложили лапки, но пока я жив — не сдамся. Надеюсь, что вы все тоже.