Собственно, в военном лагере чернышовцев, где наши усталые и измученные оборонцы остановились на отдых, девушка и поняла, что станет матерью. И тут выяснилось, что многие женщины-стерилы в последние месяцы забеременели. В качестве примера Медея привела секретаршу Шерхеля Грету, подружку Цендоржа.
– Ты знаешь, Кли-им, таких уже сотни. Врачи говорят, что это планета влияет на нас, – рассказывала мне Медея. – Они говорят, что у нас изменилась кровь, что по-другому работают легкие. Ну, и это… Ты теперь нормальный, Кли-им, понимаешь?
И она смеялась, и я смеялся, и мы любили друг друга на сухом пахучем сене, под переливчатым пологом из молекулярной пленки, и звезды, проглядывающие через нее, смотрели на нас…
И вот я сижу под рассветным небом планеты, сделавшей мне такой подарок, в сравнении с которым все беды и горести кажутся проходящими, обыденными, даже житейскими делами, из которых и состоит жизнь.
Жизнь! В тот момент я понял – ради того, чтобы услышать от женщины, что она носит твоего ребенка, и стоит жить. Я не «сгину без остатка», как говорил давным-давно в хижине у Медных гор сибиряк, имя которого я забыл. После меня останется другая жизнь, мое продолжение, часть меня. И теперь нам всем нужно очень постараться, чтобы ничто не смогло сломать, нарушить естественный ход вещей. Свободники, «объект зеро», грейты, черти из преисподней – мне плевать. Я в первую очередь должен сделать так, чтобы тут, на Медее, наладилась нормальная, спокойная и безопасная жизнь.
И я сделаю для этого все…
В костровом круге по-прежнему сидели переговорщики, и, судя по всему, к консенсусу они пока не пришли. Стэлмены с винтовками сняли оцепление и теперь стояли несколькими группками, что-то обсуждая. Увидев меня, от одной из них отделился Лускус, подошел, хлопнул по плечу.
– Ох, и тяжело этим саксаулам приходится! Анька из них веревки вьет, натурально… Думаю, к обеду она всех дожмет.
«Если только среди переговорщиков не окажется какого-нибудь слюнтяя, которого она пожалеет», – подумал я и сказал:
– А Шерхель? Надо поторопиться…
– Уже. Уже вылетели, скоро доставят. – Лускус зевнул, прикрыв рот ладонью. – Устал я, брат Клим, как собака. Ладно, пойду вздремну, а ты пока осваивайся, отдыхай. С завтрашнего дня начнем искать твой «объект зеро». Ну, бывай…
Он ушел расслабленной походкой хорошо потрудившегося человека, а я остался сидеть. Спать не хотелось. Ледяные шапки на вершинах далеких гор вспыхнули огнем – Зоряная звезда вступала в свои права.
Неожиданно я обнаружил, что поодаль, прямо на земле, расположился старый, лысый стэлмен с короткой трубкой в зубах. Шрамовые татуировки сплошь заплели его голый череп, и казалось, что у старика голова покрыта кратерами, как поверхность лишенной атмосферы планеты.
– Утречка тебе доброго, хороший человек! – стэлмен приветственно помахал трубкой. – Не спится?
– И вам здравствуйте. – Я кивнул в ответ. – Вот, что-то решил встать пораньше.
Старик захехекал, жмуря глаза и морщиня лицо. Неожиданно прямо из-за ближайшего цирка взлетел уже знакомый мне летательный аппарат стэлменов, сооруженный из молекулярной пленки. Взлетел – и начал подниматься все выше и выше.
– Куда это они? – поинтересовался я у старика.
– Известно куда – на Аппо пошли. Там сейчас Большая сеть, там Зрячий и Знающий Пути.
Я усмехнулся.
– Разыгрываете? До Аппо на спейсере три нырка, это ж почти месяц с лишним…
– Ты зубы-то убери, ишь, разлыбился, – нахмурился стэлмен, – если я сказал – на Аппо, значит, на Аппо. Стэлмены если говорят, то только правое слово – знаешь?
Откровенно говоря, про этих звездных бродяг я слыхал столько всякого, что хватило бы не на один том какой-нибудь фольклорной энциклопедии. Поэтому я просто кивнул и собрался уходить. Ну не хочет этот бугристый дед рассказать, куда полетели его товарищи, – да и черт с ним.
– Обиделся, что ли? – старик снова захехекал. – Погоди, погоди, паря. Присядь-ка. Вот смотри: пузырь на двадцать тысяч подняться могет. На пятнадцати уже гравитроны работают, персоналки. Вы ж батареи и прочий энергетический снаряд побросали? А мы подняли, сберегли. От них гравитроны и питаются. И они тащат пузырь на луну здешнюю, на Аконит. Двенадцать с лишком часов, как раз покуда в пузыре воздух есть.
– А дальше чем дышать? – невольно спросил я.
– На Звездной Тропе дышать не надо, – веско ответил стэлмен. – Она, тропа эта, аккурат с Аконита и начинается. Зажмурился, чихнул – и ты на Аппо…
Я искоса посмотрел на старика – неужели не врет? Мне всегда казалось, что Звездные Тропы – байка, космическая легенда, миф. Хотя, с другой стороны, если реально существуют некие пути, по которым можно быстро перемещаться по Галактике, это объясняло многое, и в частности то, как стэлмены умудрялись оказываться там, куда не ходят спейсеры.
– То есть… То есть вы улетаете с Медеи? Но зачем? Почему? – мой вопрос прозвучал так, словно я и впрямь поверил в слова старого стэлмена.
Тот помолчал, раскурил трубку, выпустил несколько колец ароматного синего дыма.
– Почему мы уходим, спрашиваешь? Так ведь в чужом дому жить – это себя под дом кроить надо. А мы люди вольные…
– Разве это чужой дом?
– Конечно. Неужто сам не понял еще? Вот послушай-ка: давным-давно, в Великом веке еще, когда молодняк бунтовал да по-новому жить пробовал, появились в больших городах такие люди – скваттеры. Слово-то это давнишнее, и раньше еще так называли тех, кто сам собой на пустых, ничейных землях селился. Ну, в Великом веке таких земель уже не осталось. Зато были в городах дома, что без людей стояли. Вроде и хозяева у этих домов есть, а без жильцов дом как будто и ничей. Под ремонт ли, на слом ли, но стоит здание, когда и без окон, когда и в приличном состоянии. Вот и стали скваттеры эти селиться в таких домах. Обществом жили, коммуной, ну или системой, вот как мы, к примеру. Много так всякого было – и дурью баловались, и подворовывали, и листовки всякие против властей писали. Ну, и свальный грех, само собой, свободная то бишь любовь, сознание изменяли – словом, жили вольно. Никто их особо из таких домов не гнал, нет, бывало, конечно, что владелец захочет или продать, или сломать здание – тогда уж и до полиции доходило, до драки. А так – нет, жили себе и жили. Но только стали эти самые скваттеры замечать: если по-людски они живут, хозяйственно, то и дом вроде как помогает, тянется к людям. А если бардак да непотребства всякие, начинают тут странные вещи происходить: то болезни какие, то трубы лопаются сами собой и заливает все, то проводка замыкает, раз – и пожар, а то и стены рушиться начинают, потолки падать. Как будто дом пожрать хочет нерадивых жильцов, задавить, погубить или просто выжить. Смекаешь?
Я кивнул. Эос вставала над горами, очередной пузырь со стэлменами поднялся в воздух и поплыл вверх, быстро уменьшаясь в размерах. От потухших костров тянулись тонкие струйки сизого дыма. Акка, окруженная переговорщиками, что-то громко втолковывала им. До меня долетели обрывки фраз: «…система образования у нас должна быть общая…», «…три медицинских центра…», «…народная милиция…», «…в случае природных катаклизмов все силы…»