Бэб прочистила горло. Под взглядом брата она снова чувствовала себя напроказившей пятилетней девочкой.
Что ж, выход был только один. Слишком поздно для тактичных намеков и всякой там дипломатии. Бэб сделала глубокий вдох, но в это время вмешался Ник.
– Послушай, Бэб, по твой милости Рей примчался сюда через полмира в полной уверенности, что в семье случилось Бог знает, какое несчастье. Полагаю, мы все же обязаны дать ему какие-то объяснения?
И тут Бэб поняла, что впервые в жизни боится брата. Куда девалась его всегдашняя снисходительность и нежность? Сейчас лицо Рея дышало едва сдерживаемым гневом.
– Рей, это из-за Элинор. – Бэб нервно сглотнула. – Она… у нее будет ребенок…
На короткое мгновение на лице Рея отразилась невыразимая мука, но это выражение промелькнуло и исчезло, и теперь глаза его смотрели холодно и жестко.
– И ты притащила меня черт знает за сколько миль, чтобы сказать, что женщина, которую я сто лет не видел, ждет ребенка? Зачем, ради всего святого?
Он не знает! Он действительно ни о чем не подозревает, сообразила Бэб. Однако если бы Рей на мгновение не выдал себя, она вряд ли набралась бы мужества, чтобы продолжать объяснение. Отыскав под скатертью руку Кристи, Бэб крепко сжала ее и торопливо выпалила:
– Ребенок… то есть дети – они твои.
В комнате повисло долгое тяжелое молчание, которое решился нарушить лишь Ник:
– Бэб… – начал он.
Но его уже не слушали. Рей вскочил и с силой схватил сестру за руки, не замечая, что причиняет ей боль. Под густым загаром его лицо было серым.
– Повтори, – хрипло скомандовал он.
Бэб подняла голову, заглянула брату в глаза – и сразу успокоилась. Все обойдется. Она была права – Рей действительно любит Элинор.
– Элинор носит твоего ребенка. Вернее, детей, – поправилась она с легкой улыбкой. – У нее будет двойня.
Ласково сжав руку Рея, она умоляюще заглянула ему в глаза:
– Рей, она так тебя любит. То, что между вами произошло… Каждый раз, когда я приезжаю, она спрашивает о тебе. Изо всех сил старается удержаться, но я вижу, что у нее ничего не выходит. А эти бедные детки! Это же наши племянницы! Мы должны были как-то заставить тебя вернуться домой, неужели ты не понимаешь? – воскликнула Бэб, видя, что Рей не отвечает.
А Рей, казалось, уже не слушал ее. Его лицо осветилось неожиданным светом – это выражение было хорошо знакомо Бэб.
– Ты не могла выбрать для этого какой-нибудь менее жестокий способ? – тихо спросил он. – Я же подумал, что с вами случилось что-то ужасное.
– Какой, например? – осмелела Бэб. – «Приезжай домой – Элинор беременна»? – Она покачала головой и прижала к себе его руку: – Ох, Рей, ты ведь любишь ее, правда? Я была совершенно уверена, что любишь, я так хотела ей об этом сказать. Она казалась мне такой одинокой, такой несчастной, но я не посмела сказать, побоялась – вдруг я ошибаюсь? А потом, после того, как она упала… – продолжала болтать Бэб, не замечая предостерегающего взгляда, брошенного на нее мужем.
– Упала?! Что значит – упала? – рявкнул Рей. – Что с ней? Она…
– Да ничего с ней не случилось, Рей, – успокоил его Ник. – У нее недавно был обморок, но с тех пор она чувствует себя хорошо. Физически, во всяком случае.
– Она так по тебе скучает, – вставила Бэб.
– Хватит, Бэб, – сурово оборвал ее Ник. – Я думаю, Элинор вряд ли скажет тебе спасибо, узнав, что ты предала ее доверие.
Бэб отвернулась от мужа и призвала брата к ответу:
– Что ты теперь собираешься делать, Рей?
– А вот это, моя дорогая жена, тебя уже не касается, – твердо сказал Ник.
Элинор давно не помнила такого чудесного дня. Солнце сияло вовсю, воздух был наполнен благоуханием, в высокой траве, которую ей было лень косить, жужжали пчелы. Теперь у нее был дом, и Элинор ужасно нравились «навязанные» ей дизайнером пастельные гона и мягкий ситец. И еще детская. Элинор точно знала, что малышам будет в ней уютно. Ведь она была точно такой же, как детская Мейми, которую уже обживал прелестный малыш, устроившись в подаренной Элинор колыбельке. Она улыбнулась и погладила свой выступающий живот. Еще два с половиной месяца. И она вполне может провести их здесь, в саду, нежась на солнышке.
Природа сделала ей неожиданный подарок, и дело было не только в том, что у нее будет сразу двое детей. Она дала ей покой – тихое место, где она могла спрятаться от тоски, приют, где она могла сосредоточиться исключительно на двух жизнях, которые носила в себе.
Высоко над головой раздался гул самолета. Элинор закрыла глаза. Мерный звук усыплял ее. Она вообще много спала в последнее время. Первый признак депрессии, нашептывал внутренний голос, но Элинор не желала его слушать. Тихонько вздохнув, она вытянулась на одеяле.
Элинор разбудила тень, закрывшая от нее теплый солнечный свет. Подняв глаза, она увидела силуэт мужчины. Зажмурившись, Элинор неловко попыталась сесть.
– Рей…
– Ради всего святого, почему ты мне ничего не сказала?
Вот так, без всяких предисловий, с места в карьер, да еще таким свирепым тоном.
Вопрос застал Элинор врасплох. Она не могла даже притворяться, что не понимает, о чем речь.
Рей был в костюме, ему явно было жарко, и чувствовал он себя неловко. Какой загорелый! Наверное, после пребывания на калифорнийском солнышке. Не сводя с нее глаз, Рей ослабил галстук и расстегнул верхние пуговицы рубашки.
Элинор охватило знакомое возбуждение, и она в отчаянии отвернулась. Зачем ей все это? Не хочет она любить его, желать его…
– Кто тебе сказал?
– Бэб, – коротко отозвался Рей, и ноздри его слегка раздулись. – Ты хоть можешь себе представить, что я почувствовал, узнав, что ты носишь моего… моих детей – вот так, как гром среди ясного неба? А ведь я думал…
– Да, это, наверное, было сильное потрясение, – сдержанно заметила Элинор. Голова у нее немного кружилась – может быть, оттого, что она долго пролежала на солнце. Она попыталась встать и поморщилась, почувствовав покалывание в затекшей лодыжке.
– В чем дело? – резко спросил Рей, опускаясь рядом с ней на траву. Одной рукой он взялся за ее плечо, другой – за ступню. Элинор ощутила запах мужского тела, и у нее перехватило дыхание. Сразу нахлынули мучительные воспоминания об их близости.
– Элинор! – с нажимом произнес Рей, заставляя ее посмотреть ему в глаза. Они совсем потемнели. – Почему ты мне не сказала?
Его рука двинулась вверх, к ее разбухшему животу. На Элинор было лишь легкое платье. Оно было совсем тонкое, и она сама себе показалась вдруг обнаженной. Она почувствовала, как шевельнулись под рукой Рея близнецы, и едва не расхохоталась, увидев, какое сделалось у него лицо, когда он ощутил толчок. Его скулы вспыхнули багровым цветом. Рей немедленно убрал руку, и у Элинор появилось знакомое чувство, что ее снова отвергли.