Ничего не оставалось, кроме как оставить их вместе и сосредоточить свое внимание на других членах нашей маленькой компании. Было большим облегчением разговаривать с Марией, находить отдых душе в ее милых остротах и оживленной болтовне.
Она была хорошо осведомлена о Линдосе, потому что была там уже несколько раз, и показала мне маленький заливчик у подножия утеса, где, как считалось, причалил Святой Павел. Акрополь Линдоса был на самом верху крутого подъема, а края утеса круто спускались в море. Мария сказала мне, что огромный древний фундамент относят к Данаю и его пятидесяти дочерям, которые бежали из Египта от Аэгиптуса и его пятидесяти сыновей. Там были и другие руины, рыцарский замок и византийская церковь. Затем мы заехали в прелестный маленький белый городок и посетили церковь Богородицы Линдоса с похожим на туннель, украшенный фресками, нефом и полом из белых и черных булыжников.
Ники устал от экскурсии. Когда мы возвращались в Родос, его голова сонно покоилась на моей руке, и когда мы наконец вернулись на «Океанис», то сразу спустились вниз, в каюту, где я его выкупала и уложила в постель.
Леда, Рауль и Мульеры поднялись на борт «Океаниса» на ужин. Было решено, что следующим вечером мы нанесем ответный визит на яхту Рауля «Л'Аттик», поскольку он скоро должен был отплыть назад, в Марсель.
На следующее утро мы снова отправились осматривать достопримечательности. Я подумала, что для Ники будет слишком большим напряжением снова отправиться на экскурсию, особенно потому, что вечером Василис собирался отвезти нас с Ледой и Полом к своей кузине, которая жила в пригороде. Поэтому мы решили, что Марию, Ники и меня отвезут в Родини — роскошный парк па Родосе, где мальчик сможет побегать, поиграть и полюбоваться цветами, украшенными орнаментом бассейнами, статуями и другими вещами, которые смогут его заинтересовать.
Мы с Марией уселись в тени раскидистого дерева и беседовали. Я старалась не думать о Поле и Леде и о том, что они вместе. По-видимому, было заметно, что я размышляю о чем-то постороннем.
Мария легко коснулась моего локтя полными, мягкими пальцами и сказала:
— Твои мысли сегодня не со мной и не с Никосом. — Потом добавила: — Ты, вероятно, предпочла бы отправиться вместе с остальными?
Я покачала головой:
— Нет, я так рада побыть с тобой и с Ники.
Она улыбнулась:
— Ты была бы больше рада, если бы была с Полом, я думаю. Ему тоже хотелось быть здесь вместо меня. Ты знаешь это? Но Леда возражала. Она сказала, что он обещал отвезти ее в Йализос, посмотреть часовню Святого Георгия.
Я тихо сказала:
— Ты думаешь, что она влюблена в Пола?
Мария пожала полными плечами под бело-голубым платьем:
— Возможно. Может быть, она просто надеется на него. Из-за этого она не видит других людей — других мужчин. Например, Рауля, такого преданного ее поклонника.
— Рауль? Я не знала этого. Я думала, что они просто друзья, потому что он брат Элен.
— Он влюблен в нее. Славный молодой человек, хороший молодой человек. Конечно, его нельзя сравнивать с Полом, в котором есть что-то, что притягивает к нему женщин. Как вы это называете, мужское начало или мужественность. Это не имеет никакого отношения к красоте, хотя Пол красив. Это такое же редкое качество, как сила, мощь, власть. — Она снова улыбнулась. — Женщины не могут устоять, — добавила она. Но Рауль тоже привлекателен, в своем собственном, шутливом духе. И он подходит Леде больше, чем Пол. Она хрупкая и нуждается скорее в том, чтобы ее оберегали, чем любили. Пол для нее слишком мужчина. — Она посмотрела на меня, и глаза ее показались слегка озорными. — Ты понимаешь?
Она не зондировала почву, она просто видела слишком много.
Я отвернулась:
— Да, я думаю, что это так.
Мария больше ничего не сказала, и мы сидели молча, пока Ники не прибежал ко мне, с нетерпением требуя, чтобы мы пошли с ним в другую часть парка. Пора уже было покинуть Родини и вернуться в гавань.
После обеда все немного отдохнули, а затем отправились на виллу «Ларисса», где жила мадам Сутсос, кузина Василиса. Но сначала мы остановились в знаменитой Долине бабочек, прекрасном месте в горах. Это было окруженное деревьями ущелье, перекрытое многочисленными примитивными мостиками. Здесь все лето тысячи бабочек покрывали ветви и стволы деревьев. Окраска делала их похожими на листья с желтыми прожилками. Когда мы их потревожили, в воздух будто поднялось красно-золотое облако. Это было незабываемое зрелище, и на Ники оно произвело огромное впечатление. Он хотел поймать несколько бабочек, чтобы взять их с собой на корабль.
Однако это было строго запрещено, и мы отправились на виллу, возвращаясь на равнину вдоль побережья. Наконец подъехали к маленькому, окрашенному охрой дому прямо возле моря. Он стоял среди субтропических финиковых пальм, олеандров, роз и бегоний, расположенных с явным искусством и любовью.
Мадам Сутсос, худенькая, маленькая дама, одетая с ног до головы в черное, с шарфом, накинутым поверх белых волос, плохо говорила по-английски. Ее слова по большей части переводили для меня Василис или Пол, но я скорее угадала, чем поняла, с каким волнением она приняла Ники. Она взяла мальчика за руку и долго смотрела на него глубоко посаженными черными глазами, качая головой и улыбаясь, почти со слезами. Я несколько раз услышала имя «Алексис», потом Василис повернулся ко мне и ласково сказал:
— Кузина Эфезия считает, что Никос прекрасен, как утро. Она говорит, что он выглядит совсем как Алексис в его годы. — Его тонкогубый рот искривился в улыбке, когда он добавил: — Она говорит, что боги благословили тебя.
Нам подали закуски, что всегда делалось в первую очередь в каждом греческом доме. Блюдо темных вишен в компоте — традиционные «мед во рту» — и маленькие сладкие пирожные из миндаля и меда. Был подан и ликер или, на выбор, обычный черный турецкий кофе.
За окнами маленькой затемненной комнаты солнце играло в листве всеми оттенками зеленого цвета, а из глубины вымощенного плитками сада раздавались звуки льющейся воды. Это заставило Ники подойти к зарешеченной двери и выглянуть наружу.
Он сказал:
— Мамочка, там фонтан, как у нас дома.
Он имел в виду Меленус. Было странно, что Ники уже считал остров домом.
— Можно мне выйти? — спросил он, открывая дверь.
Пол сказал что-то мадам Сутсос, и она улыбаясь кивнула.
Он шире открыл дверь и сказал:
— Иди, Ники. Можешь все осмотреть. — Потом оглянулся на меня: — Ты, может быть, тоже хочешь осмотреть сад, Стейси?
Я поймала взгляд его черных глаз и поднялась:
— Да, мне бы очень хотелось. — Я улыбнулась старой даме, сказав на моем ломаном греческом: — С вашего позволения.
Леда посмотрела на Пола и сделала движение, будто тоже хотел пойти с нами, но еще до того, как она успела подняться, Василис посмотрел на нее и сказал: