С этой мыслью, как и каждый вечер уже многие месяцы, он открыл ящик стола и достал из кобуры револьвер. Револьвер был заряжен, и он держал его долго. Он часто проделывал это, но надеялся, что сегодня будет последний раз. С него хватит. В силу обстоятельств, невезения и собственных ошибок он стал лишним на этом празднике жизни. Не нужен детям, клиентам, жене и даже себе самому. Жизнь его потеряла смысл, уйти сейчас стало бы актом милосердия, и, возможно, даже его дети не удивились бы. Они редко ему звонили, и он не обижался. В телефонных разговорах им нечего было друг другу сказать. Внуков он видел нечасто и почти не знал, да и жил слишком далеко, чтобы оказывать на них какое-то влияние. Бесцветное, пресное существование! Он хотел просто уйти. Джо взвел курок и медленно поднес револьвер к голове. И вдруг, как в плохом фильме, зазвонил телефон. Было уже за полночь, и на дисплее высветились незнакомые цифры. Возможно, кто-то ошибся. В такое время ему никто не звонил. На самом деле все словно забыли его номер.
Телефон продолжал звонить, и тогда с раздражением и любопытством он положил револьвер. Он не торопился, но не хотел снова потерять мужество и решимость, как это случалось с ним уже несколько раз. Так не могло дальше продолжаться. Он хотел освободиться, уйти. Время пришло. Но на этот, последний, раз он ответил.
– Алло? – Собственный голос показался ему незнакомым. Он несколько дней ни с кем не говорил. Он даже не выходил из квартиры и сегодня на ночь выпил пару рюмок виски, чтобы придать себе твердости.
– Джо? Это Билл. Извини, что так поздно. Я только что вернулся из Европы. Ты мне сто лет не звонил, и я хотел дать тебе знать, что я здесь.
Джо потребовалась минута, чтобы опознать голос. Билл долго оставался одним из его самых близких друзей. Он был на шесть лет моложе, они вместе учились в Высшей школе экономики. В начале скандала с его компаньоном Билл давал Джо хорошие советы, а потом, чувствуя себя опозоренным, Джо прекратил общение с ним, связь прекратилась, как и с остальными. Было тяжело потерять уважение коллег и друзей, хотя он знал, что Билл всегда ценил их дружбу и не осуждал его. Благодаря Биллу Джо выпутался из дел, которые могли принять и худший оборот. Билл знал, что Джо всегда ложится за полночь, и поэтому решил позвонить ему в столь поздний час, когда не отважился бы побеспокоить кого-нибудь другого.
– Как Карен и ребята? – спросил Билл. Джо глубоко вздохнул, осознав, что они не общались больше года. Он сидел, глядя на револьвер, поблескивавший на столе в свете уличных фонарей.
Он много чего мог сказать Биллу, но не знал, как начать. Когда-то он уже успел сообщить, что его компаньон в тюрьме, но с тех пор они не общались.
– Что ты делаешь в Нью-Йорке? – Это было все, что Джо мог придумать, отвечая вопросом на вопрос, вместо того чтобы рассказать ему о жене и сыновьях.
– Я здесь с Лили, это долгая история. – Голос Билла звучал устало. – Я хотел спросить, не хочешь ли ты поужинать с нами завтра вечером. Ты и Карен, конечно, если она сейчас в городе. – Билл и раньше считал ее немного не в себе, но она была женой Джо и в прошлом ему нравилась, до того как нашла своего гуру и углубилась в изучении восточных практик. Билл относился с уважением к восточным религиям, но ему казалось, что Карен уж слишком далеко зашла.
– Ее нет, – спокойно ответил Джо. – Мы развелись. Я получил свидетельство только на прошлой неделе. Она живет в Непале.
– Боже ты мой! – Билл не слишком удивился. – Жаль это слышать. Но она уже давно встала на этот путь, – сказал он. Ему казалось, что так для его друга лучше, хотя он и не знал, как сам Джо это воспринял.
– Да, вот так вышло. А мальчики в порядке. По-прежнему в Кливленде и в Атланте. Со всеми исками мы разобрались, прости, что не звонил тебе. Дело закрыто, по крайней мере все кончено. Роджер в тюрьме, где ему самое подходящее место. Не осталось ничего – ни жены, ни дела, ни карьеры. – Он хотел добавить «и никакого будущего» и «дети во мне не нуждаются». Но из гордости, если не из какого-то другого побуждения, он не хотел, чтобы старый друг узнал о его плачевном состоянии. Револьвер поблескивал при уличном свете, и Джо провел пальцем по стволу с намерением взять его опять и довести дело до конца, когда завершит разговор.
– Мне очень жаль, что меня не было рядом, когда тебе пришлось нелегко, – от души заверил его Билл. – Я знаю, мне следовало бы позвонить раньше, но время летит как-то незаметно. – Оправдание было неубедительным, но оба они знали, что все так и есть.
– А как ты? Как красавица Лили? – спросил Джо, вспомнив о ней. Она всегда казалась ему чудесным ребенком. Лили была намного моложе его детей, которым уже стукнуло тридцать, но он помнил, в какой восторг пришел Билл, когда она родилась, да и все последующее время безумно ее любил. Оно и понятно. Джо не видел более очаровательной девочки.
– Я здесь из-за нее, – сказал Билл устало. Наступила ночь, и он не собирался делать вид перед Джо, что все хорошо. Они всегда оставались честными друг с другом. Так, во всяком случае, считал Билл. Он подружился с Джо в Гарварде и оставался ему добрым товарищем многие годы. Билл испытывал к нему глубокую привязанность.
– С ней произошел несчастный случай в Скво-Вэлли полтора месяца назад. С тех пор мы находились там.
Джо сразу же встревожился:
– Но теперь все в порядке? Она ведь тренировалась перед Олимпийскими играми. – Он смотрел вместе с Биллом соревнования юниоров, когда она завоевала бронзовую медаль.
– В целом все неплохо, но сейчас она не тренируется, – голос Билла звучал напряженно. – В Скво оборвался трос подъемника, и она упала. У нее поврежден спинной мозг, Джо, – проговорил Билл, задыхаясь и стараясь сдержать слезы, что с ним часто случалось в последнее время. – Ситуация очень серьезная.
– О господи, – сказал Джо, инстинктивно отталкивая от себя револьвер. – Насколько серьезно?
Билл хотел было сказать, что все обойдется, как он говорил всем последние шесть недель, но на этот раз ему пришлось быть честным со старым другом и с самим собой.
– Я не знаю. Поэтому мы и здесь. В Скво-Вэлли ее оперировала женщина. Не знаю, насколько она компетентна. О ней хорошо отзываются, но она всего лишь рядовой врач в небольшой больнице. Так что ничего не понятно. Я возил Лили в Лондон и в Цюрих, и все безрезультатно. Завтра я показываю ее здесь еще кое-кому, а потом отвезу в Бостон. У нее поврежден спинной мозг, и пока она в инвалидной коляске. Это – настоящий кошмар. Шок. Она справляется с ним лучше меня, но и ей тяжело. Она много пережила за последние недели.
Джо услышал в голосе Билла слезы, и сердце у него переполнилось болью за них обоих. По сравнению с крахом его карьеры и не сложившейся семейной жизнью у Билла все неизмеримо хуже. Речь шла о жизни юной девушки.
– Ты тоже много испытал, – сказал Джо исполненным искреннего сочувствия голосом. – Чем я могу помочь? – Билл всегда выручал его в трудных ситуациях, и теперь Джо хотел отплатить ему тем же, пусть даже он мог оказать лишь моральную поддержку.