— Я только что от Хортона, — сообщил Абернети, с трудом переводя дыхание.
— И?
Адвокат сделал паузу, пытаясь отдышаться. Достал из кармана платок и промокнул лоб.
— Камердинер герцога Маркингема признался в убийстве после того, как один из слуг дал на него показания.
Глаза Джеймса расширились. Он провел рукой по лицу и встал.
— Абернети, — четко проговорил он, — повторите еще раз то, что вы сказали.
— Один из слуг в Маркингем-Эбби заявил, что камердинер рассказал ему о содеянном преступлении. То есть признался, что это он убил герцога.
Джеймс шумно выдохнул. Нет. Этого не может быть! Он уперся обеими руками в стол и пристально посмотрел Абернети в глаза.
— Почему он сделал это только сейчас?
— Возможно, его, в конце концов, замучила совесть, милорд. Я точно не знаю, но был срочно вызван мировой судья, и камердинер повторил свои слова при нем. И сегодня же утром он предстанет перед лордом-канцлером.
— Это значит, что Кейт будет… — Джеймс взглянул в лицо Абернети, со страхом ожидая ответа.
— О да, милорд. — Адвокат кивнул. — Ее освободят в считанные часы.
Джеймс закрыл глаза и тут же снова открыл их.
— Еще предстоит провести большую работу, милорд, чтобы окончательно закрыть это дело, но обвинение уже снято, и ее светлость будет свободна. Ей вернут титул. Не сомневаюсь, они решат этот вопрос без промедления.
— Спасибо, Абернети. — Джеймс тяжело опустился на стул. — Большое спасибо.
— Да, я хотел немедленно сообщить вам, милорд. — Абернети повернулся, направляясь к дверям.
— Абернети, почему он убил герцога Маркингема?
Адвокат покачал головой.
— Так случилось, что именно в то утро герцог сообщил камердинеру, что он уволен, а на его место Маркингем собирался взять другого человека.
— Но почему? — Джеймс, нахмурившись, поднял брови.
— Камердинера невзлюбила леди Беттина. У нее был на уме кто-то из числа ее прислуги, кто хотел занять это место.
— Не знаю, — недоумевал Джеймс. — Едва ли это достаточная причина, чтобы убить человека.
— Согласен, милорд. — Абернети кивнул. — Как я понял, этот камердинер работал у Маркингема много лет, а до этого еще служил у его отца. Разумеется, он был потрясен.
— И поэтому решил убить герцога?
— Бывают странные совпадения, милорд. Именно в то утро герцог попросил камердинера посмотреть, хорошо ли почищен его пистолет. И пистолет был в руках камердинера, когда начался их неприятный разговор. Выходит, камердинер просто не сдержался. Эмоции захлестнули, и он выстрелил. — Абернети покачал головой. — Печальное совпадение.
Джеймс задумался, покусывая губу.
— И камердинер спокойно позволил осудить герцогиню? Не возражал, что ее обвинили в этом преступлении?
Абернети развел руками.
— Обвинение в убийстве зачастую делает человека трусом. Очевидно, он надеялся, что подозрение падет на леди Беттину. А когда этого не случилось, был так напуган, что побоялся возразить. Продолжительные допросы мистера Хортона сделали свое дело. Камердинер занервничал, две ночи пил до потери сознания, не выдержал и рассказал обо всем своему приятелю, который тоже служит в поместье. А тот, не теряя времени, доложил обо всем мировому судье.
— Невероятно! Просто невероятно! — говорил Джеймс, качая головой.
— И еще маленькая деталь, — добавил Абернети, берясь за ручку двери. — Очевидно, он застрелил герцога в гардеробной, толстые деревянные стены заглушили звук выстрела. Перетащив его в спальню, он вытер следы крови.
— Это объясняет, почему никто не слышал звука выстрела, — добавил Джеймс.
Абернети кивнул.
— Это счастливый день для герцогини, милорд. Мне не терпится увидеть ее и сообщить новость.
— Вне всякого сомнения, поспешите Абернети, — сказал Джеймс и поклонился.
После ухода адвоката, Джеймс опустился на стул и заложил руки за голову. Фемида подошла к нему, ожидая, что хозяин приласкает ее.
— Ну вот, девочка, это случилось, — пробормотал он, поглаживая собаку по голове. — Она свободна.
Фемида лизнула его руку и, выражая согласие, гавкнула.
Вздохнув, Джеймс потер переносицу кончиком пальца. Невероятное облегчение волной омыло его тело. Последние дни проходили в постоянном страхе, надежда боролась с отчаянием. И сейчас, когда он услышал счастливую новость, он едва мог поверить в это. Он хотел бы видеть красивое лицо Кейт в тот момент, когда ей сообщат, что она свободна.
Джеймс повернулся на стуле. С того момента, как этот дуралей Эшборн спросил его, не влюбился ли он, Джеймс только об этом и думал. Любовь? Нет, любовь не для него, она для людей менее прагматичных, менее сдержанных. Он не мог бы полюбить Кейт? Не мог? Неужели?
О, при чем тут это? Даже если бы он до безумия любил ее, она все равно не захочет иметь с ним ничего общего. Она вернулась в этот проклятый Тауэр, предпочтя тюрьму его обществу и его дому. И Джеймс не винил ее. Он вторгся в ее жизнь в самый тяжелый период. Воспользовался ее историей и обстоятельствами. Не оставив ей выбора, он практически заставил ее написать памфлет. И после этого он думает, что Кейт снова захочет видеть его?
И даже если бы она захотела этого, какое объяснение он представит, чтобы объяснить, что этот визит обязателен? Он должен ей деньги, но может передать их через слугу. Нет никаких причин к тому, чтобы она захотела снова видеть его. Разве не это сказала она в своем письме? «Мы оба понимаем, что никогда больше не увидим друг друга». Нет. Он не станет искать встречи с Кейт. Даже если это сведет его с ума. Даже если это убьет его.
Или и то и другое.
Когда мистер Абернети вышел из камеры, у Кейт подкосились ноги, и она без сил упала на холодный каменный пол. Ее тело сотрясала дрожь. Она спасена. Она будет жить. Кейт свернулась клубочком, слезы хлынули из глаз и текли по щекам. Она ни минуты не позволяла себе надеяться на подобный исход. Ни минуты. Но сейчас все страхи и все эмоции вылились наружу. Вытащив платок из рукава платья, она горько зарыдала. Слезы облегчения и счастья сотрясали ее тело. Она спасена. Спасена. И в этом слове заключалась справедливость. Спасибо, Господи. Но разве это был Бог? Ей нужно благодарить за свое спасение Джеймса. Все было против нее. Она не смела надеться. Но Джеймс! Джеймс надеялся, несмотря на все обвинения, выдвинутые против нее. Он нанял Абернети и мистера Хортона. Джеймс спас ее.
Заставив себя подняться, она села на край узкой кровати, служившей ей ложем, и подтянула колени к груди, обняв их руками. Вытерла глаза. Высморкала нос. И дышала. Просто дышала.
Что означало все это на самом деле? Она по-прежнему изгой. И этот скандал будет преследовать ее всю жизнь. Она уедет из Лондона и никогда не вернется. Уголки ее губ приподнялись в робкой улыбке. Но она жива. И будет жить дальше. И оправдана. Она получила шанс начать все сначала. И не повторять прошлые ошибки. Несмотря на слезы, которые продолжали литься из ее глаз, Кейт широко улыбнулась. Разве это так трудно? Не повторять ошибок? Не повторять ошибок, значит, держаться подальше от высшего общества. Не выходить замуж, особенно за пэра. И особенно за того, кто не будет ее любить. Джеймс, подумала она, и его образ тотчас возник перед ее мысленным взором. Джеймс.