Когда они выехали на шоссе, движение было оглушающим. Не обращая внимания на мигающие фары и одуряющий рев, Сара держалась обочины, вдоль длинного ряда грузовиков, которые были припаркованы в специальных карманах. Она проезжала мимо кабин с задернутыми шторками, говорившими о том, что их водители спят. В других переносные телевизоры отбрасывали движущие тени на убогий, но по-домашнему уютный интерьер, украшенный мишурой. Чешские грузовики, польские грузовики, семейные фотографии, плакаты с голыми девицами, рукописные объявления, гласившие: «Этот грузовик регулярно проверяется» и «Нелегальные иммигранты будут преследоваться». Кто-то из водителей заметил ее, когда она проезжала мимо. Один что-то крикнул, но она не расслышала.
Бо слишком устал, чтобы обращать на что-то внимание. Он начал терять равновесие, у него подгибались ноги. И тут Сара увидела огромный указатель, нависший над главной дорогой. Она выпрямила спину и сжала поводья. Обогнув холм, она увидела паромы в бухте со сверкающими окнами. К ним по изящно сплетенным эстакадам стекался транспорт.
Еще две мили. Ее охватило волнение. Она погладила шею своего обессилевшего коня, умоляя его потерпеть еще немного.
– Ты можешь, – шептала она. – Только довези меня туда, и, обещаю, мы всегда будем вместе.
– Назовите, пожалуйста, суду свое имя.
– Констанс Девлин.
– Назовите свою профессию, пожалуйста.
– Учительница в школе Норбридж. Я завуч четвертых классов и занимаю эту должность последние одиннадцать лет. – Она сделала паузу, чтобы выпить воды. Подняла глаза на световой люк, по которому барабанил дождь.
– Мисс Девлин, как давно вы знаете Люси Перси?
– Школа у нас маленькая. Я знаю ее с момента, когда она поступила в школу, а весь прошлый год я была ее учителем. Я также даю частные уроки иностранных языков, и около двух лет Люси посещает их.
– Не могли бы вы говорить немного громче? – сказал судья. – Я вас плохо слышу.
Женщина покраснела. Наташа улыбнулась ей, чтобы приободрить. Констанс Девлин была чрезвычайно нервным свидетелем. Несколько раз она говорила Наташе, что не желает впутываться в это дело. Что это не входит в ее обязанности. Что она никогда не была в суде. Что в школе тоже не в восторге от ее участия в бракоразводном процессе. Наташа сразу поняла, с кем имеет дело: старая дева, которая чувствует себя комфортно только в знакомой обстановке, в мире хорошо воспитанных девочек, в утонченной атмосфере старинной элитной школы. Предана своей работе. Может расплакаться, если не обнаружит знакомого средства для улучшения пищеварения в аптечке в учительской.
– Я была бы вам признательна, если бы вы задали мне как можно меньше вопросов. – Дрожь ее рук не вязалась с вежливым, но непреклонным тоном.
– Мисс Девлин, вы можете сказать, что хорошо знаете своих учеников? – спросила Наташа по возможности мягким голосом.
– Да. Возможно, лучше большинства учителей. – Она посмотрела на судью, нервно комкая носовой платок пухлыми пальцами. – У нас очень маленькие классы. Это хорошая маленькая школа.
– Как вы могли бы охарактеризовать Люси Перси?
Констанс Девлин задумалась.
– Ну, ее нельзя назвать открытым ребенком. Даже в первом классе она была застенчивой. Но она всегда казалась счастливой маленькой девочкой. Очень умная. Сильна в математике. Скорость ее чтения намного превышает средний уровень. – При мысли о ребенке учительница улыбнулась, но улыбка тотчас исчезла. – Но в прошлом году… она немного скатилась.
– Скатилась?
– Оценки стали хуже. Ей стало тяжело учиться.
– А характер у нее не изменился?
– На мой взгляд, она стала еще более замкнутой.
В зал вошел Бен и тихонько сел позади Наташи. Она ждала, что он протянет ей очередную записку, но вместо этого он подал папку со школьными отчетами. Ее мысли рассеялись. Мак, должно быть, уже в больнице. Если бы Сара была там, он бы позвонил?
– Здесь сказано, мисс Девлин, что Люси часто пропускала школу.
– Да, это так.
– В среднем пятнадцать дней за четверть. Ее родители знали об этом?
– Полагаю, да. Мы имели дело с миссис Перси.
– Имели дело с миссис Перси, – повторила Наташа. Она видела, как мистер Перси шептал что-то на ухо своему адвокату. – И как миссис Перси объясняла пропуски дочери?
– Ничего особенного. Как правило, она говорила, что Люси нездорова. Иногда – что у нее болит голова. Пару раз никак не объясняла.
– А что в школе думали по поводу пропусков?
– Мы были обеспокоены их большим количеством. И изменением в поведении Люси.
– Тем, что она стала замкнутой и отставала в учебе?
– Да.
– Мисс Девлин, как давно вы работаете учителем?
Женщина дышала более ровно, голос стал громче.
– Двадцать четыре года. – Она обвела глазами зал суда.
Наташа ободряюще улыбнулась:
– По вашему опыту, если поведение ребенка изменилось, он начал отставать в учебе и пропускает уроки, какой можно сделать вывод?
– Возражаю! – Симпсон вскочил. – Вы просите свидетеля экстраполировать.
– Я полагаю, ваша честь, опыт миссис Девлин в этой области ценен.
– Переформулируйте ваш вопрос, миссис Макколи.
– Мисс Девлин, по вашему опыту, может изменение поведения означать, что дома не все в порядке?
– Возражаю, ваша честь.
– Сядьте, мистер Симпсон. Миссис Макколи, сформулируйте вопрос иначе.
– В случаях, когда дома не все в порядке, на ваш взгляд, мисс Девлин, какие изменения в поведении ребенка, которые заметны в школе, наиболее характерны?
– Ну… – Мисс Девлин бросила смущенный взгляд на мистера Перси. – Вероятно, плохая успеваемость… возможно, замкнутость или плохое поведение. Может быть, и то и другое.
– За годы преподавательской работы приходилось ли вам учить детей, у которых, как вы знали, были проблемы дома?
– Да, конечно, – сказала она устало. – Боюсь, частная школа не может защитить детей от распада семьи.
– Мисс Девлин, если бы дома у Люси произошло нечто серьезное, даже серьезнее, чем травма из-за развода родителей, вы бы это поняли?
Повисла долгая пауза, такая долгая, что судья перестал писать и нетерпеливо постукивал ручкой. Наташа ждала, пока свидетель соберется с мыслями, и тем временем набросала Бену записку: Мак звонил?
Бен покачал головой.
– Мисс Девлин? – не вытерпел судья. – Вы слышали вопрос?
– Да, – отозвалась она тихим спокойным голосом. – Я слышала вопрос. Могу только ответить, что я не знаю.
Мать твою, сказала про себя Наташа.