Однажды утром, вернувшись после длительной пробежки, она окинула взглядом свой однообразный гардероб и, не найдя ничего достойного, направилась в комнату, где хранились образцы: Джиа не перенесет, если она наденет что-то от другого дизайнера. С трудом натянув на себя блузку алого цвета – единственное, что почти подходило ей по размеру, – она без стука вошла в мастерскую Джиа.
Джиа подняла голову и холодно посмотрела на нее.
Виви бросила диктофон, который таскала с собой все утро, на стол.
– Если вам нужно будет записать какие-то распоряжения для меня, диктофон у телохранителя. Я больше не буду вставать в три. Мне необходимо высыпаться, – отрезала она.
Джиа уставилась на нее.
– Может, еще что-нибудь, раз уж ты здесь? – спросила она с бесстрастным лицом.
Виви осенило.
– Еще мне нужен помощник для работы над новым интернет-проектом. Работы становится все больше, и я уже не в состоянии справляться в одиночку. Плюс мне нужно несколько выходных. Извините, что не предупредила заранее, но я пропустила свой отпуск из-за съемок в Генуе, и сейчас он мне просто необходим. – Ей нужно было отдохнуть и разобраться в себе. Полностью отключиться от работы, спокойно зализать раны. Чтобы вернуться обновленной и готовой подняться на следующую ступень карьерной лестницы – уже на своих условиях.
Если Джиа сейчас уволит ее, то Виви просто найдет другую работу. У нее было имя – репутация в индустрии моды, которую она с таким трудом создала. Теперь пришло время ею воспользоваться. Она стояла не дыша и ждала взрыва.
Но Джиа просто моргнула:
– Хорошо.
Виви не поверила.
В самом деле?
Джиа рассмеялась:
– В самом деле.
– Отлично. – Виви выдохнула, повернулась и направилась к двери, пока Джиа не передумала.
– Красный тебе идет, – сказала Джиа, когда Виви была уже в дверях. – Мне было интересно, когда ты и со мной станешь такой же властной, как со всеми остальными, – добавила она.
Теперь усмехнулась Виви.
Я не властная. Просто… рациональная.
– Именно властная. Но мне это нравится. – Взгляд Джиа снова стал отрешенным. – И мне действительно нравится эта красная блузка на тебе… Ты не можешь достать мне…
Виви подняла руку. Она только что отыграла одно очко и не собиралась уступать в следующую же секунду. И продолжила в своем новом стиле:
– Я попрошу кого-нибудь прийти и все сделать. И в ближайшие дни меня не будет, помните?
Глаза Джиа снова сфокусировались, и она рассмеялась.
– Хорошо. Но не более четырех дней – я не смогу справиться без тебя дольше.
Четыре выходных подряд было больше, чем Виви когда-либо могла позволить себе за последние несколько лет. Она улыбнулась Джиа – осознавая, что ее невероятно требовательный босс на самом деле поняла, что Виви великолепно делала свою работу. Но она заслуживала большего.
Вернувшись в офис, Виви глубоко вздохнула. Если она смогла справиться с Джиа, то сможет разобраться и со всем остальным. У нее все получится.
– Распишитесь, пожалуйста, за это, Виви. Обе только под роспись. – Администратор нервничал, когда она подошла к двери. Да, Виви была сварливой в эти последние несколько дней. Поэтому она мило улыбнулась ему и расписалась:
– Спасибо.
Две посылки. Она подняла ту, что поменьше, – она была адресована ей, сверху стояло «Лично в руки». Внутри был пакет с ее именем, и Виви медленно развернула его. Сердце ее забилось сильнее, потому что она узнала изящный почерк своей матери. Она никогда по-настоящему не осознавала, насколько он красив.
Внутри была целая куча конвертов, перетянутых канцелярской резинкой. На каждом конверте стояло ее имя, без адреса. Виви открыла самый верхний. От волнения она сначала не могла прочесть ни слова. По рукам ее побежали мурашки, и ей пришлось опуститься в кресло, так как ноги не держали ее. Письмо было от них обоих.
Ее родители были в контакте со Стеллой? Они хотели возобновить общение и с ней?
А внутри всех этих конвертов были письма, которые ее мать писала на протяжении многих лет и не знала, куда отправить. Рождественские открытки. Поздравительные открытки ко дню рождения. Она хранила их все. Какие-то письма были короче, какие-то длиннее.
Сердце Виви билось так сильно, что, казалось, вырвется из груди. Как они раздобыли ее адрес? Посылка была отправлена на почтовый ящик Джиа. Кто-то знал, что их нужно адресовать на имя Виви, не Виктории.
Лайэм был прав. Она боялась. Она сбежала от своих проблем и никогда не останавливалась, не пыталась повернуться к ним лицом.
Виви отложила письма в сторону. Она прочитает их позже – сначала их нужно было разложить и сгруппировать.
Другая посылка была от Нико. Виви нахмурилась: она не хотела видеть отпечатки снимков со съемок в Генуе, но он адресовал этот пакет ей лично, нацарапав от руки в углу записку.
Думаю, тебе может понравиться. Сделал снимок на днях, когда ты задремала.
Это был не просто снимок. На черно-белом портрете она лежала, свернувшись, на груди у Лайэма. Они оба не обращали на фотографа никакого внимания. Лайэм смотрел на нее, прижимая ее к себе. Это была секунда после ее пробуждения. Секунда, когда она посмотрела ему в глаза. Идеальный момент, когда все эмоции просты, чисты и понятны. Без слов. Так очевидны.
Это было именно то, за что Нико боготворили, – он мог передать саму суть. Магия фотошопа здесь была не нужна. Неудивительно, что парень выиграл все награды, какие были только возможны.
Она не сомневалась, что снимки Аланны на яхте получились великолепными, но ни один из них не мог быть столь же прекрасным, как этот. Это было искусство. И каждый мог увидеть самое важное – на ее лице была написана любовь. А на лице Лайэма?
В его прекрасных глазах отражалась чувствительность и беззащитность.
Боль пронзила ее. Ей так сильно хотелось верить в этот образ. Много лет назад именно Лайэм поддерживал ее всю ночь, пока она как безумная мастерила рождественские украшения. Потому что он хотел только одного? Хотел отвоевать ее у Оливера?
Или там было нечто большее? Он возник из ничего, у него не было ни семьи, ни любви. Она действительно никогда по-настоящему не понимала, насколько он был обделен вниманием. Он упорно трудился, чтобы вписаться в общество, – с помощью юмора, своих спортивных качеств. Но он запал на нее. Он хотел ее. Ради нее он отказался от всего, чего добился.
Теперь это унижало Виви – причиняло ей боль, – теперь, когда она поняла, что он снова хотел ей помочь. На этот раз уже осознавая, что между ними все кончено. Попытка помирить ее с родителями была жестом великодушия – сострадания, заботы. Единственный способ, которым он мог это выразить. Потому что она оттолкнула его, отказала ему. В очередной раз они не смогли понять друг друга.