Короче, Мариетта оставила меня в прескверном настроении, и я понимал, что этой ночью покоя мне не будет. Если я останусь дома, меня ждет встреча с Галили. Если выйду из этих стен, мне предстоит столкновение с миром.
Стремясь оттянуть момент, когда мне все же придется взяться за перо, я решил проверить, так ли уж хорош коктейль Мариетты. Я сделал все, как она учила, — плеснул в стакан немного «Бенедиктина», открыл крошечную коробочку — там был порошок и комочки, — осторожно подцепил немного содержимого, опустил в стакан и размешал карандашом. Кокаин растворился не полностью, жидкость получилась мутноватая. Я провозгласил тост за успешное завершение книги, лежавшей передо мной на столе, и одним глотком осушил стакан. Жидкость обожгла мне горло, и я понял, что совершил ошибку. Из глаз брызнули слезы, я ощущал мучительное жжение в пищеводе, а потом адским огнем вспыхнул и желудок.
— Мариетта... — простонал я. Ну зачем я послушал эту чертову куклу? Знал же, что хорошего она не посоветует. Но не успел я произнести ее имя, как наркотик подействовал. Приятная теплота разлилась по телу, сознание прояснилось, мысли рождались с поразительной быстротой.
Я встал из-за стола, ощущая прилив сил в своих нижних конечностях. Мне захотелось выйти из комнаты на воздух, насладиться свежестью вечера, прогуляться под кронами каштанов и вдохнуть благоуханную прохладу сумерек. А после этого, взбодрившись, можно было приступать к выполнению своей главной цели — рассказу о Галили.
Прежде чем отправиться на прогулку, я приготовил себе еще порцию коктейля, немного увеличив дозу кокаина. Взяв стакан, я спустился по лестнице, открыл заднюю дверь и оказался на лужайке. Вечер стоял изумительный — спокойный и тихий. Комары, разумеется, немедленно возжелали отведать моей крови, но смесь кокаина и бренди сделала меня нечувствительным к их укусам. Пробираясь между деревьями, я добрался до места, где относительная ухоженность сада уступала место хаосу дикого болота. Сладкие ароматы садовых цветов сменились запахом гниения и стоячей воды.
Мои глаза постепенно привыкли к темноте, не столь уж кромешной благодаря усеявшим небо звездам; в свете этих далеких солнц я мог разглядеть открывшиеся за деревьями пространства. Я видел, как плещутся в тине и лежат на кочках крокодилы, как над головой проносятся и скрываются в густом переплетении ветвей летучие мыши.
Поверьте мне на слово — блаженство, которое я испытывал, когда наблюдал за ночными тварями и вдыхал гнилостные испарения болота, было вызвано отнюдь не кокаином. Мой взор и прежде нередко радовали предметы и явления, которые большинство людей сочло бы отталкивающими, даже очевидные проявления разложения и упадка подчас доставляют мне наслаждение. Отчасти это наслаждение имеет эстетическую природу, отчасти я обязан им тому чувству родства, которое испытываю ко всему неприглядному и уродливому. Ведь и сам я источаю отнюдь не благовонные ароматы и представляю собой образец вырождения, а не расцвета.
Так или иначе, я с удовольствием прогуливался по кромке лужайки, обозревал болота и не желал ничего лучшего. Из стакана, который я захватил с собой, я долго не отпивал ни капли (подчас именно предвкушение дарует нам самые приятные минуты, это справедливо не только в отношении наркотиков). Наконец я сделал первый глоток. На этот раз действие оказалось куда сильнее. Как только жидкость проникла мне в глотку, все мое существо затрепетало в ожидании: конечности налились силой, а мысли вновь потекли с почти пугающей быстротой. Мне доводилось слышать, что подобная ясность сознания — не более чем иллюзия, что кокаин играет с человеческим разумом злую шутку и откровения, пережитые под его влиянием, на поверку оказываются бредом. Но мой опыт свидетельствует об обратном. Белый порошок дарует моему интеллекту неведомое в обычном состоянии могущество, и сделанные с его помощью умозаключения стоят тех, что являются плодом долгих научных изысканий.
Но в ту ночь я не сумел бы поддержать ученую беседу, даже если бы от этого зависела моя собственная жизнь. Может, причиной тому была смесь кокаина и «Бенедиктина», может, окружавшие меня дикие просторы, а может, и мое внутреннее состояние — так или иначе, меня охватило сильнейшее возбуждение. Голова шла кругом, сердце бешено колотилось, а член, который в течение нескольких месяцев не подавал признаков жизни — за исключением той ночи, когда меня посетила Цезария, — натянул ткань моих широких штанов и терся о ширинку.
Позвольте уточнить, мое желание не было направлено на какой-либо конкретный объект, вымышленный или реальный. Наркотик разбудил дремавшие в моем теле возможности, и, очнувшись от забытья, организм первым делом осознал свою мужскую сущность, Я громко расхохотался, довольный собой и своей природой, в эту минуту у меня было все, что нужно для счастья, — звезды, болота, стакан с остатками чудесного коктейля, переполненное радостью сердце и твердый член. Это было восхитительно и чертовски забавно.
Наверное, мне стоит вернуться за стол, подумал я, может, мое возбуждение окажется плодотворным в творческом плане. Сейчас, пока я бесстрашен, я смогу наконец начать рассказ о Галили, хотя бы набросать его, прежде чем уверенность в собственных силах, вызванная кокаином, начнет слабеть. Позже я сумею придать объем эскизу. Но самое главное — начать. И разумеется, у меня есть возможность при необходимости подпитать свою храбрость новым коктейлем.
Желание взяться за перо всецело мной овладело; допив коктейль, я зашвырнул пустой стакан в гниющие воды болота и поспешил к дому. По крайней мере, мне казалось, что я направился к дому. После того как я проделал расстояние примерно в пятьдесят ярдов, выяснилось, что мой распаленный рассудок подвел меня, и, вместо того чтобы вступить на твердую садовую дорожку, я все глубже забредаю в болота. Уцелевшая во мне крупица здравого смысла призывала меня немедленно повернуть назад, но большая часть моего охваченного блаженным дурманом мозга уверенно заявляла, что по этому пути повела меня интуиция, а раз так, я должен следовать ее голосу и ничего не бояться. Почва под ногами становилась все более зыбкой, и каждый шаг сопровождался забавным хлюпаньем, ненадежную тропу освещали лишь слабые отсветы звезд, пробивавшиеся сквозь облака. Но моя интуиция по-прежнему влекла меня в глубь зарослей. Хотя в те минуты мне, как говорится, море было по колено, я отдавал себе отчет, что подвергаюсь смертельному риску. Болото было не слишком подходящим местом для прогулок даже днем, не говоря уже о том, что сейчас стояла глубокая ночь. Тропа могла в любую минуту уйти у меня из-под ног, и меня засосала бы зловонная, кишащая крокодилами жижа.
Но тогда мне было плевать на опасность. Если мне суждено умереть, говорил я себе, значит, такова Божья воля, значит, Всевышний накажет меня за то, что в гордыне своей я вообразил себя писателем, каковым вовсе не являюсь.
К тому же меня не оставляло странное ощущение, что я здесь вовсе не один, и уверенность в этом крепла с каждой секундой. Где-то поблизости находилось еще одно человеческое существо, я ощущал спиной его пристальный, любопытный взгляд. Резко остановившись, я оглянулся.