Как там сказал Абрамов — «извините, не получилось»?
Думай, соображай, подстегивал себя Блинков.
Хантер. Крепкий орешек. Его трудно расколоть. Времени уйдет много. А на часах почти одиннадцать вечера. Охотник может подыграть и в самый последний момент бросить в спутниковую трубку: «Вуди, у моего виска маячит ствол пистолета». Дальше он глумливо усмехнется: «Теперь ты можешь убить меня, Джеб. Но что даст тебе еще одна смерть? У тебя нет мотива, парень, уже нет».
Мотива нет, это точно.
Хантер спокоен. Возможно, прокручивает в голове похожее развитие ситуации. Он уверен: его чуть седоватого виска не коснется пороховая гарь. Он надеется прожить долго, и шансы у него на это есть.
Сколько же они выручили за пятьсот килограммов чистейшего опия?..
Пятьсот килограммов.
Полтонны.
Ответ где-то рядом. Он кроется в цифрах. Истина близко.
Думай, думай, соображай!
Конрад. Он и Весна. Хорошая парочка. Съедобная палочка «Педигри»? Это откуда? Ах да. Это Лолка однажды подколола, нашел в себе силы улыбнуться Джеб. В то время она ревновала его к клиентке отеля. Ревновала. Значит...
Воспоминания...
Египет. Пляж. Лолка. Огромные солнцезащитные очки.
...Джеб подошел неслышно, присел возле девушки и набрал в горсть песок. Он ослабил пальцы, и тонкая золотая струйка потекла по плечу Лолки. Она улыбнулась, не открывая глаз:
— Песочные часы... Как здорово! У меня есть полминуты? Я дремала, ты разбудил меня. Мне снился ресторан. В нем два зала — «Зеленая тоска» и «Белая горячка». В зеленом зале ты, в белом — я. Снилась дорога. Ты за рулем машины. Видела себя. Я переменилась. Вместо обычного «нет» я говорю: «Вы с ума сошли!» Видела Саню Абрамова в его однокомнатной лачуге...
Снова песчаная струйка потекла по телу девушки. Джеб не хотел видеть свое отражение даже в ее солнцезащитных очках, не говоря уже о ее потрясающе красивых глазах. Он бы увидел свое искаженное отражение. Когда-то он купался в ее глазах, тонул, играл с ее хрусталиками, перед которыми все алмазы в мире виделись дешевкой.
Вот тогда Джеб понял, что окончательно потерял Лолку...
Он и Лолка.
Конрад и Весна.
Какие между ними отношения? Какие они люди? Кто их друзья? У них никогда не будет такого друга, как Коля Кокарев. Им никогда не услышать его миролюбивой болтовни: «У нас весь мир под ногами, Будем плавать за горизонт и любить самых красивых!»
"Лолка. Черт меня возьми! Я люблю ее. Я все брошу сейчас и скажу ей: «Я думал о тебе каждый день, потом каждую минуту».
Джеб отчего-то вспомнил себя маленьким мальчиком, беззащитным перед неспособностью удержать равновесие на двухколесном велосипеде. Он плакал и больше не хотел сделать ни одной попытки сесть на коварный велосипед, как бы ни уговаривал его отец — его первый инструктор.
А через два-три дня, позабыв обиды и страхи перед неудачей, веря в себя, он опустился на сиденье, которое приняло его, приветливо скрипнув. И он поехал, быстро-быстро крутя педали, навстречу своей радости. Он словно умел кататься с самого рождения, ловко объезжая родителей, провожающих его ликующими взглядами, проносясь в сантиметре от бордюра.
Наверное, это был один из самых важных моментов в его жизни. Он по-настоящему ощутил себя самостоятельным и немного сравнялся с настоящими взрослыми, купившими ему этот двухколесный транспорт, на котором он покатил в жизнь. Он приобщился к старшим мальчикам, которые уже умели кататься на велосипеде, стал одним из них.
Он понял это тогда, когда лихо крутил педали, но объяснить сумел лишь по прошествии многих лет, когда под ним грохотал его первый мотоцикл, когда он сидел за рулем отцовского «жигуленка», когда он легко и непринужденно поворачивал руль своей «БМВ-семерки».
Эти воспоминания притупились, когда инструктор школы водолазов пинком отправил его в первое погружение с аквалангом. Когда другой инструктор подтолкнул его к открытому люку самолета, и он совершил свой первый прыжок с парашютом.
Он помнил грязь полосы препятствий. Сухой песок кувейтского побережья. Американского морского пехотинца, к которому он подкрадывался, сжимая в руке острый десантный нож. Его руки помнили слюнявый рот «зеленого берета», его податливое горло, треснувшее от прикосновения ножа.
Пули — они веером накрывают преследователей. Морские волны — они надежно укрывают его. Российская субмарина — она приветлива и чуть ворчлива, она встречает его, отлучившегося на несколько часов. Родной берег — он снова шепчет, навевая образы маленького мальчика на велосипеде.
Пятьсот килограммов. Полтонны опия.
Ответ прячется в цифрах.
Надо отвлечься, и ответ придет сам. Всплывет, как всплыли детали биографии Клауса Небенфюра, который к началу Второй мировой войны занимал один из постов в руководстве полигона Пенемюнде.
Пятьсот килограммов.
Пока ничего не всплыло.
Идея об использовании ракет в подводном флоте...
Проведение ряда экспериментов...
Происхождение золотых слитков навсегда останется тайной...
Конрад. Дергается, посматривает на подругу. Надо спросить у него, заменил ли он бракованный фланец. Наверняка заменил. Иначе давно кормил бы рыб.
Хантер. Главный разработчик подставы. Спокоен, очень спокоен.
Кто еще остался?
Джеб прикинул свою скромную кандидатуру. Стэнфорд, этот артист от разведки, оборвет разговор в самом начале: «Не знаю, кто вы. Не понимаю, о чем вы».
Весна. Вызывающе спокойна: «Ты убьешь женщину?»
"Не я, смерть тебя заставит".
Джеб сделал то, чего от него никто не ожидал.
Он направил пистолет на Хантера. Прежде чем спустить курок, он увидел очередную насмешку британского «котика»: «Ты блефуешь». За этой насмешкой Блинков сумел разглядеть смертельный страх Хантера перед своим всемогущим боссом.
Джеб не собирался блефовать. В его голове вызрел план, и он четко шел по намеченному пути.
Он выстрелил «котику» в грудь. Хантер умер мгновенно. Но тело его долго, очень долго дергалось на циновке, пока сердце, пробитое пулей, качало и качало кровь по жилам, бешено отторгая инородный предмет.
Блинков навел пистолет на Конрада, но смотрел на Весну.
— Теперь его очередь. Я буду убивать вас без разбора. Ты веришь, что я буду убивать вас без разбора? — не повышая голоса, холодно повторил Джеб, часто-часто моргая. — Так ты веришь или нет, что я буду убивать вас без разбора? — продолжал он давить.
Он не сорвался на крик. Его ледяной голос сковал тело Весны. Она бы рассмеялась в ответ на его взбешенные вопли.