Джеб покачал головой. Он знал, что скажет Абрамову наедине. Он не даст ему уйти с этой террасы, пока не поговорит с ним откровенно. Его слова будут простыми: «Саня, мне надо поговорить с тобой». И все. Остальное он прочтет по глазам.
— Ладно, Джеб, все нормально. — Абрамов печально улыбнулся и не сдержал вздоха. Прикурив, он с места в карьер взял деловой тон. Он торопился. Торопился, чтобы поскорее остаться один на один со своими мыслями. И Блинкову стало нестерпимо жалко капитана.
— Честно говоря, я не надеялся на такой результат, — говорил Абрамов. — Из Шри-Ланки получено официальное сообщение о смерти главы Тамильского объединенного фронта. Информация о Стэнфорде отсутствует. Просочились кое-какие данные о его похищении на Мальдивах.
— Есть возможность закрыть это дело, — сказал Джеб, наливая себе вина. Выпив, он поднял глаза на Абрамова: «Господи, о чем мы говорим! О каких-то отморозках. У нас с тобой свинец на душе закипает и готов вылиться в форму разломанных сердец. Эти люди не стоят того, чтобы говорить о них».
— Продолжай, — кивнул Абрамов, словно прочел мысли товарища.
Джеб вздохнул и нехотя возобновил разговор, едва ли не чеканя слова:
— В этом случае Гарри Капано придется доложить начальству, что Стэнфорд обладает досье, в котором упомянута наша группа и доказывает его причастность к наркотрафику. Досье будет уничтожено, дело закрыто. Так и так в контрразведке знают о нашей агентурной группе. По большому счету, мы оказали им услугу, убрав Стэнфорда.
— Это крайний вариант. В досье значится имя Гарри Капано. А он в качестве начальника подразделения службы — ценная фигура, в нем заинтересовано наше руководство. Что с Конрадом?
— Не знаю, — Блинков пожал плечами. — Он получил то, за что в свое время здорово рисковал: свободу. Может быть, он в это время знакомится с девушкой по имени Зима.
— Девушка по имени Зима, — Александр Михайлович побарабанил по столу пальцами. — Да-а...
Он выдержал паузу.
— Так вы видели его.
— Видели, — глаза Джеба ожили. — От носа до кормы. Прошли вплоть до носовых торпедных аппаратов и до камбуза — в обратную сторону.
Абрамов слыл мастером сопоставлений. В этот раз он не смог подобрать определения тому, как он завидует этим парням. Он бы многое отдал, чтобы оказаться на месте Блинкова, который первым за шестьдесят лет опустился в центральный пост субмарины. Коснуться рукой ее глаз — окуляров перископа. Заглянуть в ее сердце — хронометр: в котором часу оборвался ее пульс...
— Останки моряков видели? — спросил капитан, с трудом прогоняя призрак «Оракула» и видения живых людей. Он читал о них и видел как наяву.
Блинков кивнул:
— Если это можно назвать останками. Но они там. Их много в кают-компании, словно они молились там перед смертью. — Он передал капитану чек. — Твоя доля. Пришлось уступить Шарифу.
— Много? — капитан глянул на сумму.
— Три доллара с грамма. Грамм стоит пятнашку, мы сговорились на двенадцати. Мы уступили, но не прогадали.
— Да, верно. Благодарю.
— Парни, — Джеб поочередно глянул на товарищей, — оставьте нас.
— Да-да, — тактично заторопился Николай, — что-то мы засиделись. — Он взял со стола свой чек, которым то ли поигрывал во время беседы, то ли хвалился. — У меня рефлекс: если деньги или кошелек — надо поднять. Я понимаю, не самый красивый эпизод последних двух недель. Тимур, пошли, покажешь мне прием — как бить по голой кости мышечного скелета.
Когда они остались с глазу на глаз, капитан опередил Блинкова:
— Нет, мы все немного ненормальные. Мы, взрослые люди, ведем себя как дети. Мы говорим правду там, где нужно солгать. Лжем там, куда ломится истина. Мы усложняем себе жизнь, убаюкивая откровения. Лолка мудрее нас обоих. Однажды она мне сказала: «Прими жизнь такой, какая она есть». Лучше скажи, Женя, долгов на Мальдивах не оставили?
У Блинкова отлегло на сердце. Он улыбнулся, отчетливо представляя себе Муру:
— Рассчитались со всеми, Саня. С одним человеком — в самый последний момент.
* * *
...Мура лежал на кровати в своем домике, заложив руки за голову. Он слепо смотрел телевизор, настроенный на телеканал «Экстрим спортс». Он вымотался за последнее время. Уснуть не давали беспокойные мысли и еще более неугомонные русские дайверы. Даже ночью они шастали по двору клуба, ревели моторами и компрессорами на причале.
Он уже похоронил те недалекие времена, когда напрямую контактировал с зарубежными компаниями как владелец сафарийной яхты. Он приплачивал туристическому агентству, офис которого находился в здании аэропорта, за то, что клиентов направляли в его клуб.
У него осталась пара разъездных катеров и пара «Зодиаков». Они могли выполнять лишь роль дони. Но кто сядет на них, когда вокруг полно настоящих мальдивских лодок, заложенных в мастерской мавадин миха — корабельным плотником.
Мура без своей «Мурены» чувствовал себя одиноким. Несколько дней назад он почувствовал себя в безопасности, замаскировавшись под обреченными словами: «Я не жалею о „Мурене“, не жалею о деньгах, которые потерял».
Малайзиец по происхождению, он был покладистым человеком, мог простить все, что угодно... и пожалеть о чем угодно. А слова о невосполнимой потере — от джинна, духа мальдивской мифологии. Просто он оказался беззащитным перед лицом неизбежности. Бороться не с кем, только с собой, с клиентами по определению не поспоришь. Страховая компания потребует кучу бумаг, объяснительных, ее представитель обязательно захочет побывать на месте крушения «Мурены». И, если даже случится невероятное, страховщики выплатят мизерную сумму.
Он напрочь забыл свой деловой тон, которым встречал Джеба в Мале и пытался произвести впечатление солидного хозяина дайв-клуба. Он приучил себя менять официальный говор на свойский, но не так быстро, как в случае с Блинковым. У Муры было не так много иностранных друзей, некоторые посещали его клуб во второй раз, но еще никто не побывал на его острове трижды.
Занятый своими мыслями, Мура не заметил, как в домик вошел Джеб. Когда увидел его в паре шагов от кровати, он подметил удивительную вещь: русский аквалангист улыбался, как мать, заглянувшая в комнату сына пожелать доброго утра. Удивительно и другое. Мура даже в мыслях не решился послать клиента к чертовой матери.
Он дождался вопроса:
— Помнишь, что я сказал тебе?
— Всего не упомнишь, — уклончиво ответил хозяин.
— Я сказал, что не смогу вернуть «Мурену», построить такую же. Что взамен ты получишь намного больше.
— Еще бы не помнить! — На Муру накатила легкая волна раздражения. — Я только об этом и думаю! Жаль, бунгало не умеют плавать, ты бы утопил их!
Блинков рассмеялся.