Еще не все потеряно. Если Марк не появится до часу дня — плюс контрольные полчаса, нет, час, — то, скорее всего, придется ехать в Триполи и вести трудные «профилактические» переговоры с Мартой. Должна проникнуться, едва узнав, что ее «товарищи по оружию» не бросили ее в трудную минуту — наоборот, они помогали как могли.
Как могли… Так и помогали. Вот так Марта и ответит. И что возразить против этого?
Рано паниковать. Рано заглядывать в ущелье и вести диалог с сорвавшимся в пропасть товарищем: «Как ты?» — «Нормально!» — «Там что, дно не усеяно острыми камнями?!» — «Не знаю, я еще не долетел».
Видимо, долетел, поскольку на очередной запрос ответило эхо — протяжным «хрясть!».
Повторная встреча с Сергеем Марковцевым — здесь, в «Лоадикеи», в шесть вечера. Но уже после того, как бойцы покинут дом Джамиля вместе с оружием — крайне нежелательный вариант, сопряженный с риском, — и обоснуются в «армянском» «Баб-апь-Джинеине».
Фактически до часу дня Артемов не мог предпринимать никаких шагов. Хотя понимал, что бездействие ничуть не лучше. Теперь все зависело только от Марка.
Уверен ли он, что до 13.00 полицейские не обнаружат разбитую машину и не «пробьют» ее временного владельца? И другой вопрос: что он сделал с пострадавшим в дэтэпэ? Вряд ли оставил на месте. С другой стороны — не повезет же он труп в багажнике? Это уже из «Фантомаса»: «Труп в зеленом чемодане».
Однако группу нужно срочно перебазировать.
— Выполняй распоряжение Марка, — сказал Артемов. И вспомнил Стофферса в аналогичной ситуации, когда немец сидел на чемоданах в измайловской гостинице. Подумал, что ему не привыкать переезжать с место на место, менять решения. Он просто боевик, не разведчик, каковым был, к примеру, Сергей Марковцев.
Что дальше — полковник не знал. В конечном итоге либо жандармы, либо оперативники из госбезопасности нагрянут к Джамилю. Когда? Взгляд на часы. До начала операции оставалось тридцать девять часов. Самые напряженные из них первые четыре — четыре с половиной.
— А может… — открыл было рот Стофферс.
— Нет! — резко оборвал его Михаил Артемов, которому не нужны были ни советы, ни предложения. И добавил выразительным шепотом:
— Не-ет!
* * *
Марк остановил машину напротив строения «типа барака», рядом с которым как парус раздувался от гордости баннер: «Motel». На английском, разумеется. Тут большинство вывесок и названий на английском, включая, конечно, и те, которые в буквальном смысле слова стыдили Буша: «Shame on you, Bush» <Стыдно, Буш (англ.).>. Половина названий улиц, заведений — на том же языке. Демократия.
Хозяин этого клоповника — толстый неопрятный араб с огромным носом — на ломаном «гребаном» потребовал документ и уже потом поинтересовался платежеспособностью клиента. Принял доллары: небрежно, словно демонстративно, смял десятку и бросил ее куда-то под стойку. Марковцева подмывало заглянуть за этот, с позволения сказать, прилавок и посмотреть, куда упали американские деньги. Такое чувство, что там стоит огромная картонная коробка или ползет нескончаемая лента конвейера.
На сей раз хозяин, одетый в джинсы и белую рубашку с длинными рукавами и наглухо застегнутыми отворотами, показался не арабом с мясистым носом, а японцем с малюсенькой пипкой.
— Ки, — сказал он.
— Чего? — по-русски переспросил Марк, наморщив лоб. Потом — на «гребаном»:
— What?
— Ки, — повторил араб. — Your key. I put your machine on parking.
«Твой ключ. Я ставить твоя машина на парковку», — с трудом перевел Марк. В английском он был не силен — то, что осталось после курсов усовершенствования офицерского состава. Больше понимал на немецком, который изучал в школе. Пришел к определенному выводу.
Глянув в окно, увидел еще одну полицейскую машину — бело-синий «Форд», на невысокой скорости проехавший мимо. «Что у них, соревнования, что ли?» — поиграл он желваками.
— На мой ки, — Сергей бросил на прилавок ключ, который подходил и к дверцам машины, и к замку зажигания «Фольксвагена». Сложил ладони и склонил к ним голову:
— Я — спать. Меня не будить. Давай мой ки от мой номер. Андестен, паскуда?
Получив ключ от комнаты, Марковцев поднялся на второй этаж, нашел комнату под номером 12 и зашел.
Даже не огляделся. Единственное, что сейчас ему было нужно, — это кровать. И тишина. Ненадолго, совсем ненадолго. Нужно вытянуться на кровати и по привычке заложить руки за голову.
Лег. Закрыл глаза. Но все равно видит человека-мотылька, перелетающего через его машину.
Убийство…
Полицейский с обрюзгшим и недовольным лицом вышел из машины, громко хлопнув дверцей. К нему присоединился напарник, сидевший за рулем. Солнце только-только вставало. На небе ни облака, денек снова будет жаркий. Еще и по той причине, что начался он со срочного вызова на место ДТП.
Черный путь торможения сразу бросался в глаза. Он начинался с двух четких ровных полос, идущих параллельно друг другу, которые несколькими метрами дальше начинали змеиться, пересекаясь еще парой траурных лент. Полицейский привычно отметил, что торможение хоть и было резким, но вначале заблокировались передние колеса, потом задние.
Из поступившего в участок звонка от свидетеля происшествия следовало, что марка машины — «Тойота Королла». А водителю, которого она сбила, принадлежал красный «фольксваген». Ни того ни другого автомобиля поблизости не было.
Полицейские пошли вдоль бровки и в придорожных кустах увидели обломки фар и бокового зеркальца. На росистой траве остался четкий след колес. Он и вывел к «Тойоте», рядом с которой лежал труп неизвестного.
Полицейский связался по рации с участком и обрисовал обстановку.
— Да, — докладывал он, — скорее всего, преступник воспользовался транспортом пострадавшего. — Он принял от напарника документы на машину, извлеченные из нагрудного кармашка потерпевшего, и конкретизировал:
— «Фольксваген Кадди Лайф». Крутая машина. Думаю, найдем скоро. Хорошо, я останусь на месте.
Он оставил рацию на приеме. Воспользовался ею буквально через минуту.
— Судя по номерам и карточке на панели, «Тойота» из рент-а-кар…
Неожиданно для себе Марк задремал. То ли нашел способ отвлечься, то ли опустились, разгладились, как у ежа, ощетинившиеся нервы-иголки. Толи пробудившиеся воспоминания убаюкали — как проснувшаяся мать, похлопывая по плечу разревевшееся чадо. Парашюты…
Десятки, сотни белоснежных куполов расцветают в небе… Жалеет Марк о прошлом. И кто-то нашептывает ему на ухо: «Значит, у тебя есть сердце». Он хочет вернуться назад. И вот шепот звучит с укоризной: «Значит, у тебя нет ума». Пусть. Пусть нет ума, но неодолимо тянет в прошлое…
Сколько прошло времени, Сергей не осознал. Очнулся он от громкого стука в дверь. Однако с кровати не встал.