– Кавалер пришел фотографироваться? – спросил он и приставил к уху какую-то трубку.
Боже! Из всех варшавских фотоателье нужно было выбрать именно этот памятник старины. Умею я вляпываться в дурацкие истории, что и говорить. Но все же я высказал старичку свои пожелания:
– Мне нужен портрет в стиле героя-любовника. На нем я должен выглядеть загадочно, привлекательно, с легким налетом декаданса и сентиментальности. Одновременно я хотел бы производить впечатление человека сильного, твердого и с хорошими видами на будущее.
Владелец ателье сразу сказал, что это абсолютно невозможно, и добавил, что хорошо поставленный свет способен творить чудеса, но в моем случае нужен еще и пластический хирург, а также желательно Дэвид Копперфильд. Ну почему даже здесь должны возникать проблемы? Я ведь не хожу вокруг да около, как какой-нибудь нерешительный клиент. Нет, я твердо знаю, чего хочу.
– Наверное, фото для девушки? – не унимался старичок.
– Возможно, – сдержанно ответил я.
Мы зашли за занавеску. Вокруг валялись всякие картонные декорации, рулоны материи и фотореквизит. Старец предложил мне сесть на стул, с которого я предварительно стер мохнатый слой пыли. Похоже, в последний раз на этом стуле сидели перед войной. Дедок включил лампы и начал устанавливать свет, потом приказал мне повернуться левым профилем, правым профилем, анфас и так далее. Я полчаса крутил головой во все стороны, а ему все не нравилось. Он испускал столь тяжкие вздохи, что я подумал, не потерял ли он недавно на пожаре сбережения всей своей жизни. Еще через полчаса старичок бессильно опустился на пол и спрятал лицо в ладонях. До меня явственно доносилось его бормотание:
– Боже мой, столько лет, такой опыт! В первый раз я ничего не могу сделать.
Я заволновался. Вдруг он прямо сейчас отдаст концы? При подборе фона, на котором я должен был фотографироваться, тоже не вышло ничего хорошего. Ни один нам не подошел. В конце концов я спросил у фотографа, есть ли у него разрешение заниматься этим видом деятельности. Он закипел как молоко и сообщил, что нынешние знаменитости – все сплошь его ученики. Я не стал с ним спорить, потому что мама всегда предупреждала: спорить с сумасшедшими опасно. Мне уже было все равно, я хотел лишь поскорее выбраться оттуда. Идею сфотографироваться с искусственной розой в зубах (и в волосах) я решительно отверг. Но дед не собирался сдаваться. Стоило мне придать лицу интригующее выражение, как он быстро клацнул затвором фотоаппарата. Помещение я покинул с непередаваемым облегчением. Дед проводил меня до дверей и повесил на витрину объявление: «Закрыто из-за болезни персонала». Фотографии будут готовы во вторник.
Отец зашел в мою комнату и бросил мне в лицо табель со словами:
– Ты что, думаешь, я твой гонец? В последний раз занимаюсь твоими школьными делами.
Услышать такое от директора собственной школы всегда приятно.
Думаю только о моей серне. Интересно, как она отреагирует, когда увидит объявление? Наверное, обезумеет от любви, как и я? Ведь так приятно иметь столь оригинального поклонника.
В кухне мама обучает отца позитивному поведению. Она изображает трудную молодежь, а он должен соответствующим образом реагировать. Пока что у него ничего не получается. Мои гены!
Не смог усидеть в школе. Мне позарез нужно было увидеть фотографии. Пошел к директору отпрашиваться, в запасе у меня была история о семейных неурядицах. Если речь идет о нашей семейке, то это всегда актуально. К счастью, отец был на совещании, а его заместитель отпустил меня, даже не спрашивая причину. Правда, он добавил, что теперь я его должник. При этом фальшиво улыбался и подмигивал мне левым глазом. На всякий случай я тоже подмигнул ему. Что бы он ни имел в виду, буду все отрицать.
Фотоателье было закрыто! Я бился в двери как сумасшедший, и наконец дед соизволил отпереть. Сначала я даже не узнал его, потому что он вышел в халате, а на голове придерживал компресс из капустных листьев. Как я мог отдать свою красоту в руки этой склеротической развалины! Вручая мне желанный конверт, фотограф попросил никому не говорить, где я снимался, и добавил, что подумывает, не уйти ли на покой. Я поинтересовался, будет ли он выставлять мой портрет в витрине. В ответ он застонал и захлопнул дверь прямо перед моим носом.
В страшном нетерпении я добежал до автобусной остановки и открыл конверт. Хорошо, что в этот момент я сидел! С фотографии на меня смотрел нечеловечески извернувшийся прыщавый пацан. Глаза вытаращены, а челюсти так сильно сжаты, что на шее вылезла вздувшаяся вена. При большом желании в краешке левого глаза можно было разглядеть намек на романтическую задумчивость. Правый глаз был практически не виден, на него пришелся световой эффект. Может, оно и к лучшему, правый глаз у меня слегка косит.
Благодаря протекции отца из группы балета перешел в группу аэробики. Для меня еле место нашлось, эта группа пользуется большим успехом. Туда ходят все наши девчонки. Думаю укрепить аэробикой мускулатуру. Мое тело станет гибким и пружинистым, как у латиноамериканского любовника! Недавно я с горечью заметил, что моя грудная клетка развивается как-то неправильно. Честно говоря, она совсем не развивается. Если так пойдет и дальше, бедра у меня станут шире, чем плечи. Можно, конечно, записаться и в тренажерный зал, но там нужно раздеваться. И для того, чтобы хоть одна мышца надулась, придется попотеть. Мама считает, что чрезмерная забота о мускулатуре является типичным признаком паники у мужчин. Якобы мышцы способны помочь в создании какого-то эго. Что бы это ни означало, я целиком и полностью согласен с мамой. Не каждый культурист сразу становится мужчиной. То есть наоборот.
22.00
Закончил оформлять последнее объявление. Уфф! Всего я их сделал четырнадцать, по одному на каждую станцию метро. Вокруг текста я нарисовал рамочку из сердечек и цветов. Это должно затронуть романтическую струнку в душе моей избранницы. Спать лягу пораньше, завтра у меня тяжелый день.
Проснулся в холодном поту. Мне приснилось, что началась война, метро подверглось бомбардировке и пропали все мои плакаты!
Отец не успевает опустошать почтовый ящик в школе. Видно, у учеников накопилось много замечаний к школьной системе. К сожалению, в записках преобладает ненормативная лексика, особенно в адрес Клепсидры. Клянусь, я не имею к этому никакого отношения! Я сейчас занят исключительно своей личной жизнью, и на подобные глупости у меня совершенно нет времени. Теперь отцу придется выполнить свою угрозу и снять ящик. Боюсь, в качестве утешительного приза ученики линчуют меня!
После школы поехал на Банковскую площадь и повесил первое объявление. Пришлось быть очень осторожным и без конца высматривать полицейских – на площади развешивать объявления строжайше запрещено.