* * *
Вид у Моники был такой, словно она находилась в кабине современного аттракциона в Диснейленде. В отсутствие Джеба она будто закапала в глаза по капельке страха, лукавинки, отчаянности, беспечности. Странный набор. Что он означал, парень узнал через несколько минут – когда самолет оторвался от травяного поля и неожиданно легко набрал высоту. Моника пересела ближе к Джебу, заняв место на краешке штурманского стола.
– В мотеле нас прервали самым наглым образом. Тебе не кажется, что мы что-то недоделали?
– Секс на высоте шести тысячи метров?
Цифры превратились в ничто, едва Джеб поднял голову. Угасающие звезды смотрели на него сквозь прозрачный астрокупол. Казалось, до них подать рукой, а до земли долететь – не хватит и целой жизни.
– В салоне бомбардировщика 1943 года сборки, – выразительно подыграв глазами, добавила Моника. – Такого у меня еще не было.
– У меня тоже.
Джеб подошел к ней и одну за другой расстегнул пуговицы на блузке. Моника, заводясь, чуть подрагивающими пальцами расстегивала ремень на его брюках и смотрела ему в глаза.
Она не изменила позы. Лишь шире развела ноги и подняла их.
Удерживаясь за стол руками, она возбужденно постанывала и не сводила глаз со своего лобка и сильного пресса любовника. Обвив его шею руками, Моника помогала ему короткими движениями бедер и в этой позе, низко склонив голову, видела, как сильно и методично проникает в нее Джеб.
Она застонала в оргазме, напрягаясь и высоко поднимая голову. Прямо над ней находился астрокупол. И Моника, расслабляясь, чуть слышно прошептала:
– Я чуть не вылетела через него...
Испания
Абрамов отметил время в середине телефонного разговора. В Испании было десять часов пятьдесят минут, значит, в Венесуэле на четыре часа меньше, автоматически вычислил он разницу во времени. Окончив разговор, Александр Михайлович отправился с докладом к адмиралу Школьнику.
В летних брюках и майке с короткими рукавами адмирал расположился на каменной террасе, собственно, крыше ресторана, вход находился в приемной хозяйки отеля. Не очень удобно, зато летняя терраса была в распоряжении администрации. Адмирал пил кофе, глядя на берег, который на юге и севере спускался террасами, а в середине представлял собой роскошный пляж с беловатым песком. И в этом свете Школьник напрочь забывал, что находится на крыше ресторана. Ему казалось, это уютное место также расположено на скале.
Уволившись со службы, адмирал, как ни странно, сбросил пять-шесть килограммов, стал поджарым.
– Я только что говорил с Джебом, – начал Абрамов, присаживаясь за столик.
Школьник оживился.
– Как он объяснил свое молчание?
– Виктор Николаевич, лучше спросите, откуда он звонил.
«Ну?» – адмирал шевельнул бровями.
– Он и Моника Орсини сейчас находятся в Маракайбо.
– Как они туда попали, черт возьми?
– Вы будете смеяться...
– Я хохотну, – пообещал Школьник, – если услышу, что Моника доставила Джеба в Венесуэлу на своем помеле.
– Они действительно прилетели туда... на американском бомбардировщике. «Би-17», если я не ослышался.
Школьник долго не мог сообразить, что напоминает ему эта сцена. Потом вспомнил булгаковского Степу Лиходеева, который телеграфировал в Варьете из Ялты.
– Джеб сообщил интересную вещь. Оказывается, русские моряки с «Беглого огня» были членами «Опус Деи».
– Папский орден?
– Так точно. Раньше часто делали такое сравнение: Италия времен Муссолини и «Опус Деи» во франкистской Испании.
– Как Джеб попал в Венесуэлу? – повысил голос адмирал. – Ты разучился докладывать по сути. Хотя бы начни с начала.
Он слушал подчиненного и все больше мрачнел. Не заметил появления третьего участника беседы. Николай Кокарев подошел к столу в тот момент, когда Школьник обращался к Абрамову и в упор не видел Николая:
– Я слышал, у них епископ в духовном подчинении у иерея – как духовного главы братства, что канонически недопустимо.
Кок смотрел на бывшего шефа флотской разведки с оторопью. Пожалуй, впервые в жизни он исполнил немое антре. Но не остался бы собой, если бы не взял себя в руки и не вступил в разговорную сценку.
– Виктор Николаевич, вам надо сдерживать свою религиозную паранойю. По отелю поползли слухи.
Школьник отдал своему агенту должное, замолчав на добрую минуту.
– Твой командир получил простенькое задание и умудрился провалить его.
– Когда от тебя все время ждут удач, это утомляет. Вам ли не знать, товарищ адмирал.
– Сядь, – Школьник указал рукой на свободный стул, – и помолчи, пожалуйста. Саня, – обратился он к Абрамову, – давай вспомним все, что касается специфики деятельности ватиканских «рыцарей в сутанах». Она прежде всего связана со статусом и постулатами церкви, то есть никаких силовых акций в привычном понимании этого слова. Если требуется острое оперативное вмешательство, то оно всегда осуществляется с помощью сторонних организаций и лиц. Если я внимательно слушал и правильно понял, покушение на Джеба и Монику было организовано именно по этой схеме. Я точно знаю, что начальник службы безопасности «Опус Деи», он же мой коллега по разведке, не является членом ордена. Поэтому он принимает активное участие в обеспечении «острых оперативных вмешательств».
– Ватиканский квартирант?
– Черт возьми, ты попал в точку. Дело очень серьезное. Мне придется докладывать о нем в штаб-квартиру.
Адмирал снова чертыхнулся, поминая Джеба как нечистого. Но хорошо еще, что его занесло в Венесуэлу. Уго Чавес к этому моменту прервал все отношения со Штатами, объявил Буша террористом номер один. Назвал Владимира Путина и Михаила Калашникова своим лучшим друзьями.
Едва Школьник высказал свои мысли вслух, получил очередной удар.
– Джеб не просит помощи. У него двойное гражданство. В Чили визы ему не требовалось. По прибытии он получил разрешение на проживание в стране сроком на девяносто дней, предъявив не паспорт, но обратный билет. Моника Орсини в опасности и не может вернуться в Штаты, – сказал Абрамов.
– Мы не можем предоставить ей временное убежище в России. Тем более в Испании. Здесь ее как муху размажут по стеклу.
– Вы правы, Виктор Николаевич, дело очень серьезное.
Этот разговор возобновился через тридцать минут. Школьник и Абрамов уединились, чтобы поразмышлять над одним-единственным вопросом: кто информировал Габриеля о переговорах с Моникой Орсини.