– В наших стройных рядах информатора нет, – начал Школьник. – Возможно, утечка произошла во время твоего телефонного разговора с Орсини. Наши телефонные каналы защищены от прослушки, но кто знает, что было «на том конце провода»... И все же мне кажется, утечка произошла от конкретного человека.

– Томми Вальдес?

– Думаю, да, – с небольшой задержкой ответил адмирал. – Напомни, когда он познакомился с Камиллой, нашей клиенткой.

Абрамов наморщил лоб, вспоминая. Дословно воспроизвел сбивчивую речь Вальдеса:

– "Камилла развелась с мужем, когда Диане было девять лет. Я встретил Камиллу, когда девочке исполнилось шестнадцать. Спустя месяц Диана пропала".

– Пропала не только она. – Школьник прикурил и выпустил клуб дыма. – Сгинул ее отец, Петр Юсупов. Именно на его базу прибило шхуну с трупами пятерых моряков. Те дни были перенасыщены преступлениями, как ты считаешь?

– Есть еще один пропавший. До сих пор нет никаких вестей от капитана «Беглого огня». Дечина. Имени его я не помню.

– Черт с ним. – Адмирал пренебрежительно махнул рукой. – Трудно представить этого Дечина как диверсанта-одиночку: война шестьдесят лет назад окончилась, а он поезда под откос пускает. Нет, здесь чувствуется иное влияние. Если это не Вальдес, то кто остается? – спросил он после непродолжительного молчания.

– Моника Орсини. – Абрамов в полной растерянности покачал головой. – Не верится.

– Она докладывает о твоем звонке, получает приказ и втягивает нас в игру с орденом.

– Аверс, реверс, – дополнил Абрамов.

– Я вот о чем подумал. – Адмирал потеребил свой массивный подбородок. – Основой, что ли, орденов является тайна. Как говорится, на том стояли и стоять будут они. Возьми, к примеру, наш, российский политический орден. Ведь все повязаны тайнами, только они у нас называются по-другому: компроматом. Так что все новое – это хорошо забытое старое.

На ум адмиралу пришло высказывание Кальдерона: «Лучше всего хранит тайну тот, кто ее не знает». Он воспроизвел его вслух и продолжил:

– Информация, компромат, тайна, как хочешь назови, есть не что иное, как рычаг влияния. И цена на них будет всегда высока. У нас теперь свой бизнес, нам надо деньги зарабатывать. Как говорится, запах прибыли приятен, от чего бы он ни исходил. Тряси, Саня, генеалогические деревья наших клиентов, пока с них не упадет влиятельный негодяй.

2

Школьник получил ответ на свой запрос. Ознакомившись с ним, он набросал в голове портрет Габриеля Морето. Спустя полчаса поделился своими выкладками с Александром Абрамовым. И начал с вопроса и ответа на него:

– Кто такой Габриель Морето? Профессор Мориарти «Опус Деи». Несколько лет работал в Моссаде, никогда не был членом прелатуры. Работая на орден, он поддерживал апостольские начинания трудом в области безопасности. Получает приличные деньги на той основе, что католическая церковь наделяет помощников не только духовными дарами.

– Он ходит в ранге помощников?

– Вряд ли. Помощниками обычно становятся родные, друзья, коллеги членов «Опус Деи», почитающие основателя ордена. Бывший израильский разведчик, думаю, почитал его всуе.

– Почему? – спросил Абрамов, улыбнувшись. Он знал ответ.

– Хотя бы потому, что Габриель не был католиком. Его мама – еврейка, отец – наполовину еврей, наполовину испанец.

– Устав ордена позволяет евреям, мусульманам, буддистам, некрещеным, не исповедующим никакой религии стать помощниками прелатуры, – возразил Абрамов. – Для этого нужна лишь просьба одного из членов «Опус Деи», и региональный викарий сделает назначение.

– Я знаю. Из одной чаши информацию черпали. – Адмирал решил освежить память. – Старшие члены ордена составляют около половины его численности, живут семейно и заводят детей, отдают их учиться в спонсируемые орденом школы. Им запрещено раскрывать свою принадлежность к ордену. По всему миру действуют около миллиона ассоциированных и кооперированных членов «Опус Деи». Секретная статья 202, кажется, провозглашает целью деятельности правоверных мирян государственную и общественную службу. Процесс вовлечения, читай – вербовки, и регламент членства в «Опус Деи» являются абсолютной тайной для посторонних. Что еще? Подбери, Саня, официальное определение.

– Активными проводниками политики Ватикана являются специально подготовленные католические священники в службах военных капелланов вооруженных сил ряда стран НАТО.

– Точно.

– Вернемся к Габриелю. Так кто он на самом деле? Лис с орденом на груди?

– Хорошее определение, – одобрил адмирал. – Он вольнонаемник. А такие люди всегда опасны. Имея мощную крышу в Риме, он может работать на свои личные интересы.

3

Каракас, Венесуэла

Самолет перенес Джеба и Монику из одного полушария в другое, из зимы в лето, только в плане дождя ничего не изменилось: в Маракайбо хлестало действительно как из ведра. Там Блинков увидел, что посулил ему отчаянный чилийский пилот: один из частных аэродромов. Кое-как оборудованный, он словно тряхнул своим травяным покрытием, и легкомоторный самолет с портретом Че Гевары вместо бортового номера устремился в сторону Каракаса. В пятидесяти километрах от столицы Венесуэлы самолет приземлился на футбольном поле, с которого, по случаю приземления, сняли ворота. Прошли два часа, и за путешественниками прибыла посольская машина.

И снова дождь. Склоны холмов, усыпанные лачугами, наступали на мокрую дорогу, ведущую из аэропорта в столицу. Тысячи хибар, населенных незаконными эмигрантами и бедняками.

Они поселились в отеле «Эль Кондор», расположенном среди основных торговых центров. Там возобновилась работа Блинкова, получившего дополнительные рекомендации через посольского работника.

Номер был лучшим по качеству обслуживания, но до люкса не дотягивал. Встроенный в мебельную стенку телевизор и мини-бар, широкая кровать, тумбочки с ночниками и вещью, которой в спальной комнате быть не должно: шахматами.

– Сыграем? – спросила Моника, когда они с Джебом сыграли очередную сексуальную партию в постели. Она убрала с доски главную фигуру – короля, его предстояло найти. Женщина долго настраивалась на деловой лад. Свое состояние она назвала «любовь сродни помешательству». Выудила из памяти слово «роман» и примерила его к себе и Джебу. Похоже, их отношения можно было назвать бурным романом. В аэропорту Сантьяго она, увидев его, подумала: «Таким его я себе и представляла». На самом деле представила его, как только увидела. Ей действительно показалось, что он крепко сжимал ее тело, а не бумагу с ее именем. И снова Моника лгала себе, принимая желаемое за действительное, наделяя парня теми качествами, которые она хотела бы в нем видеть. И всегда угадывала. Что это?.. Это любовь?

Она не могла вспомнить, когда бы ей так хотелось секса. Вначале под горячим солнцем в двух шагах от каньона, потом под горячим душем в мотеле. Пик желаний пришелся на штурманский стол, и она получила все, что хотела, буквально улетая к звездам. Чуть позже она в записной книжке, находящейся в ее голове, большими буквами написала: «Астрокупол не забуду никогда».