— Послушай, детка!
— Не зови меня деткой!
— Послушай, я понимаю, ты вымоталась. Устала, готовя столько договоров сразу. И тебе страшно, что тебя поймают за руку. Давай сделаем так. Я закончу этот договор сам. Ты поедешь домой и заболеешь. Заболеешь очень сильно. И как минимум на неделю.
— Я не хочу.
— Придется. Сорвать сделку я тебе не позволю.
— Мне придется помочь Ирине, даже если ты мне не позволишь.
— Ты мне угрожаешь? Ты?!
— Я просто тебя информирую. Эти деньги не достанутся тебе. Они принадлежат Ирине. Или Оксане.
— Ах ты дрянь. Ты уволена. С этого момента. И все твои договора я изымаю. Пошла вон.
— Ты сам пошел вон. Я доложу начальству, что ты тут затеял!
— Иди, хоть бегом, хоть вприпрыжку! Или ты думаешь, что такие вещи делаются без ведома начальства. Ты просто дура, и очень правильно тебя бросил твой муж. Из-за таких как ты в мире одни только проблемы.
— Так не может быть, чтобы таким как ты было позволено все, — я плакала, и судорожно собирала вещи. Оказывается, за уже почти год работы я натащила сюда кучу всякой ерунды. Не хочется ничего здесь оставлять, а возможно, что я здесь сегодня в последний раз. Все-таки я дура набитая. Реву, теряю все — место, интересную работу, зарплату. Меня увольняют со скандалом, а все ради женщины, которой мой порыв, может быть и не нужен. И, скорее всего, никак не поможет. Лукин все равно своего добьется, даже если я открою правду. Такова Ирина. Стоит на нее надавить, и она пойдет на попятный. Отдаст эти десять штук, лишь бы переехать. Какая же все-таки я дурында.
— Ты еще здесь?
— Отвали. Я буду собираться столько, сколько захочу! Хоть насильно меня выталкивай. Или тебе жаль отдавать мне мои бумажечки и книжечки?
— Да собирайся, сколько влезет. Только имей в виду, у меня руки длинные. Если будешь нарываться, проблем не оберешься!
— И что ты сделаешь? Убьешь меня?
— Зачем? Да и не те деньги. Но покалечу точно! — я похолодела, глядя в его бешеные глаза. Он был в ярости, жадность и угроза потерять большую сумму денег привела его в исступление. Я скоренько побросала в пакеты барахло, чашки, ложки, фотки и книжки и спаслась бегством. И все же надо успеть помочь Ирине, раз уж я все равно так по дурацки расхерачила все, что создавала весь год. Я набрала ее номер и напросилась к ней в гости. Она была рада меня видеть. Я не была рада, но решила, что начатое надо доводить до конца.
— Ира, скажите, вам из офиса не звонили?
— Нет. А что, что-нибудь случилось? Почему вы с пакетами? У вас такое расстроенное лицо.
— Да, случилось. Ирина, мне нужно с вами серьезно поговорить. Только обещайте, что выслушаете спокойно.
— Да конечно, о чем речь? Пойдемте, я сделаю вам чаю.
— Меня уволили с работы. Не надо чаю.
— Уволили? Почему? Вы в чем-то провинились?
— Можно сказать и так, — горько усмехнулась я.
— А как же мы, что будет с нашей сделкой.
— Вот об этом я и хочу поговорить. Собственно, я из-за нее и уволилась.
— Из-за нас?
— Да. Мое начальство настаивало на том, чтобы нажиться на вашем варианте больше, чем предусмотрено комиссией. Это такая обычная практика в Инкорсе. Я не могла отказаться, тем более моя ситуация не такая, чтобы отказываться от денег. Меня уговорили, но это ничего не меняет. Я во всем виновата сама.
— Подождите, я ничего не понимаю. Нажиться? На нас? О чем вы?
— Десять тысяч. Вашу квартиру на самом деле продают за пятьдесят пять тысяч. Но вам говорят, что за сорок пять. За нее взяли аванс еще в ноябре. В начале.
— Как? — застыла она, растерянно смотря куда-то сквозь меня.
— Это правда. Мне очень стыдно, что я на это согласилась, но это факт.
— Но Оля, разве так можно?
— Я только начинаю. Сама я работаю всего несколько месяцев. Мне сказали, что так делают всегда. Что только так настоящие деньги и делаются. А у меня ситуация, что… Неважно.
— Какой кошмар. То есть?
— То есть все это время я вам врала.
— Оля…
— Я надеюсь, что еще не поздно. Потребуйте встречи с покупателями, возьмите копии авансовых договоров. Требуйте, чтобы все деньги закладывались только в ячейку на ваше имя и только в вашем присутствии.
— Оля!
— Что? — Я еле остановилась, так мне хотелось открыть ей все тайны и побыстрее исчезнуть с ее глаз.
— Я не могу без вас. Не бросайте меня. То, что вы так пришли, только подтверждает, что вы порядочный человек.
— Да, я надеюсь, что я порядочный человек. Но я не могу вести больше ваш договор. Меня уволили.
— Из-за нас?
— Из-за меня. Я все равно так не смогла бы.
— А давайте, я вас отдельно найму. Это же я могу. Никто не может мне запретить везде ходить только с вами. И Оксана к вам привыкла! — она смотрела так ласково, так понимающе, что я чуть не расплакалась.
— Но у вас и так мало денег.
— А вы вообще остались без денег.
— Давайте так, — сказала я. — Я буду с вами, и проведу сделку до конца. Но в качестве вашего консультанта.
— Юриста!
— Например. Если мне удастся вытащить из Инкорса эти десять тысяч, я получу с них столько, сколько вы сочтете возможным. Если нет…
— Я уверена, что у вас, Оля, получится все. — И тут я не выдержала и все ей рассказала. И про мужа, и про деньги, и про Лукина.
— Вы, Олечка, еще далеко пойдете, потому что на вашей стороне будут люди. Вы понимаете? — заверила она меня, прослушав мой сбивчивый рассказ.
— Спасибо, Ира.
— Что спасибо? Я много видела на свете, давно живу. Это очень трудно, признаться в собственных ошибках, особенно такой ценой. Я уверена, что таких людей на свете единицы.
— Не говорите ерунды. Лучше давайте разработаем с вами план действий. — Мы провели боевое совещание, в процессе которого я поняла, что была права. Останься Ирина с Лукиным один на один — она сдаст свои позиции в один миг. И ни в чем она не была уверена, кроме того, что ей надо переехать. Но я настояла, чтобы она встретилась с покупателями. Я, слава богу, имела все их телефоны, и утром следующего дня мы с Ириной уже сидели у них дома, рассказывая всю сложившуюся ситуацию. Они обалдели.
— Как же так? Мы честно покупаем вашу квартиру за пятьдесят пять тысяч. Кидать никого не хотим.
— А по плану именно на вас и на ваших риэлтеров потом свалят недостачу.
— Что же делать?
— Да на самом деле все просто! Вы сейчас подпишите с нами соглашение, где подтвердите свои слова. Ну, про пятьдесят пять тысяч.