На кухне шумела вода, хлопала дверца холодильника, гремели вилки и ножи. Вадиму показалось, что домашняя утварь внезапно ожила и взбунтовалась. Ему даже и в голову не могло прийти, что его тихая и выдержанная Галя может производить столько шума. Он попытался в этом шуме что-то объяснить, но только еще больше накалил обстановку – неизвестно откуда появилась чугунная сковорода, которая с жутким грохотом опустилась на горящую газовую конфорку.
– Ты что, ее знал раньше? Нет, конечно, это удивительно все, я бы даже сказала – экстравагантно, но и у экстравагантности должны быть причины! – Галя заправила за ухо белую прядь и бесцельно вытащила мясорубку.
– Подожди, не сердись! Да и сердиться не на что. Я тебе все расскажу. Ты только не перебивай!
– Что ты можешь мне рассказать? Что тебе в голову пришла идиотская идея стать благотворителем? Не заработав ни копейки?! Или ты отцовское наследство будешь транжирить?!
– Галя, успокойся, кто тебе сказал, что я собираюсь что-то транжирить?!
– А что? Что ты собираешься делать? Нет, ты мне объясни, как будет выглядеть этот твой бизнес?! Ты будешь нянчиться с девицами, они будут… Что они будут делать? Как ты себе вообще это представляешь?!
Вадим промолчал, только выразительно потянул носом – пустая чугунная сковородка, поставленная на огонь, едко запахла дымом.
– Из-за тебя все! Почему нельзя нормально, по-человески, как договорились? Почему надо все ломать?!
– Да что ломать?! Если ничего не построено еще, – рявкнул, не выдержав, Вадим. – Что мы – я, ты – построили, чтобы сломать? О чем ты говоришь?!
– Семью, планы! Все, о чем договаривались! – закричала Галя и сунула под ледяную воду сгоревшую сковородку. Сковородка зашипела, запахло мокрой гарью. В большой кухне стало тесно от скандала.
В эту ночь Вадим спал на диване – Галя не разговаривала, как он ни пытался объясниться.
Впрочем, в офисе его идею встретили тоже неодобрительно.
– Вадим, мы в этом ни черта не понимаем, не получится у нас!
– Старик! Ты спятил! На кой черт тебе эта девчонка?! Ты что с ней делать будешь?!
Вадим или отмахивался от всех вопросов, или пускался в пространные рассуждения. Реакция коллег его не очень волновала – в конце концов, если люди уйдут, на их место придут другие. Коллеги – это вам не жена. С ней разговаривать было тяжелее всего. Галя разволновалась не на шутку – здравый смысл на некоторое время отступил, освободив пространство беспокойству, ревности и подозрительности.
Решение пришло в тот самый вечер, когда он стоял под окнами и слушал щемящую мелодию. Вадим помнил, как вошел в здание Дома детского творчества, потоптался в темном фойе, а потом прошел в кабинет директора.
– Здравствуйте, скажите, а у вас сейчас бывают концерты?
– Какие концерты? – Усталая дама в пиджаке с огромными плечами даже вздрогнула от неожиданности.
– Ну вот, я слышал, у вас поет кто-то. Голос такой красивый…
Дама заглянула в расписание, лежащее на столе под стеклом:
– А, понятно. Нет, эта группа пока не выступает. Только в наших отчетных концертах, перед родителями.
– Ну хорошо, а когда такой будет? Я хотел бы попасть.
– В субботу, в двенадцать дня. Вход родителям участников свободный. Остальным – платный. Вы – кто?
– Я – заинтересованное лицо.
Директор внимательно посмотрела на Вадима и на всякий случай улыбнулась:
– Спонсор?
– Пока нет. Вот схожу на концерт…
Дама встала и вышла из-за стола.
– Обязательно сходите, обязательно… Сейчас такие времена наступили – никто, решительно никто, не желает отдавать своих детей заниматься музыкой. Всем кажется, что это теперь бесполезное занятие. – Директор помолчала. – Или нет возможности. Все теперь выживают…
– А что, у вас занятия дорого стоят?
– Что вы! Некоторые кружки бесплатные… Дело не в нас, дело в том, что родители вынуждены крутиться, чтобы на жизнь заработать… Это вам не нормированный рабочий день с гарантированным окладом.
Вадим молчал. Ему хотелось вступить в спор, но, глядя на усталое лицо дамы, на ее дешевые туфли, купленные на рынке, он промолчал. Вадим ясно понимал, что такое государственное учреждение сейчас заработать денег не может. Что установи Дом творчества плату за свои занятия, и так почти беспризорные дети вечно работающих взрослых совсем окажутся не у дел.
Вопросы социальной справедливости в период ее относительного присутствия в обществе Вадима трогали мало, сейчас же он для себя решил, что лучшее в равенстве – это возможность стать экономически независимым, возможность открыть свое дело. Вадим очень быстро сообразил, как выгодно было бы перевести этот знакомый с детства Дом творчества на хозрасчет.
– Я вас научу, – неожиданно для себя произнес он. – Я вас научу, как сделать так, чтобы и работа шла, и деньги были, и ребята занимались. Только сначала схожу на концерт.
Кабинет директора он покидал солидно, не торопясь, переполненный энтузиазмом и великодушием.
Концерт проходил в большом зале, который Вадим знал еще по районным математическим олимпиадам. Народу было немного, в основном взрослые. Вадим пришел одним из первых и занял место в углу, чтобы не очень выделяться. Со своего места он наблюдал за публикой – скромно, порой даже бедно одетой. Вадим обнаружил, что вокруг много людей, едва сводящих концы c концами. Его это не очень удивляло, но рождало какое-то чувство собственной вины. Он его от себя не гнал, а, обстоятельно проанализировав, решил, что в его случае удовольствие от бизнеса возможно только с продуманной благотворительностью. Сейчас, сидя здесь, имея в кармане отцовское наследство и еще не заработав ни копейки, он твердо решил часть заработка отдавать нуждающимся.
Концерт начинали малыши – двое мальчишек не в унисон терзали балалайки. Бабушка, по всей видимости, одного из них сидела в первом ряду и беспрестанно кивала. Затем толстая девочка с косами сыграла «Болезнь куклы» Чайковского, после чего на сцену выставили нехитрую аппаратуру.
– Рок-группа «Челленджер», – объявил конферансье, и на скрипучие подмостки вразвалочку вышли пацаны лет тринадцати. Одеты они были во все джинсовое и всем своим видом напоминали небезызвестный «Ласковый май». Песня, которую они запели, была русским перепевом известного английского шлягера. Слушать это было ужасно весело, особенно учитывая те гримасы, которые строили певцы. «Хорошо, что они машины на перекрестках не моют», – менторски подумал про себя Вадим, но, когда те затянули уже про «Светку Соколову», он не выдержал и под грохот гитар выскользнул в фойе. Звуки музыки стали приглушенными, и Вадим не спеша стал прогуливаться по длинному коридору. Он любил это здание еще со школьных времен, хотя тогда и не отдавал себе отчета в этом. Просто в этих стенах ему было спокойно, интересно, и он оставался самим собой. Вадим вдохнул воздух – и пахло сейчас точно так же, как и раньше, – паркетной мастикой и молочными коржиками…