Ответом на ее реплику стали согласное бормотание всего собрания и угрюмый взгляд Иоланды.
— Значит, мы должны заново соткать ковер, — заключил Мессимериз с явным удовлетворением. — Именно об этом я и твержу с самого начала.
— Я тоже так думаю, — кивнула Сюзанна.
При этих словах комната опять взорвалась криками, но всех перекрывал голос Иоланды.
— Довольно спать! — кричала она. — Я не хочу спать!
— Тогда вас уничтожат! — закричала в ответ Сюзанна.
Общий шум немного стих.
— Это жестокий век, — проговорила Сюзанна.
— Как и предыдущий, — вставил кто-то. — И все остальные до него.
— Мы не можем вечно прятаться! — обратилась к собранию Иоланда.
Несмотря на вмешательство Сюзанны, у нее оставалось много сторонников. И в самом деле, трудно было отвергнуть ее доводы. После стольких лет забвения мысль о новом погружении в Сотканный мир, в сон без сновидений, едва ли прельщала.
— Я не говорю, что вы надолго останетесь в ковре, — продолжила Сюзанна. — Только до тех пор, пока не найдется безопасное место и…
— Я слышала такое и раньше, — перебила ее Иоланда. — «Мы подождем, мы будем сидеть тише воды ниже травы, пока не минует угроза».
— Есть разные угрозы, — произнес кто-то из-за спин собравшихся.
Этот голос без труда перекрыл общий гул, хотя был немного громче шепота. Его оказалось довольно, чтобы споры прекратились.
Сюзанна посмотрела в ту сторону, откуда донесся голос, но пока не разглядела его обладателя. А голос продолжил:
— Если Королевство уничтожит вас, значит, все страдания моей Мими были напрасны…
Участники совета расступились, когда говоривший двинулся через толпу в центр комнаты. Теперь он был на виду. Сюзанне потребовалось несколько секунд, чтобы осознать: она уже видела это лицо. И еще мгновение, чтобы вспомнить, где именно: на портрете в спальне Мими. Однако выцветшая фотография передавала лишь бледное подобие его физической красоты. Глядя в его сияющие глаза, на абрис его головы с коротко остриженными волосами, становилось понятно, почему Мими всю свою одинокую жизнь спала под взглядом того портрета. Этого человека она любила. Это…
— Ромо, — представился он, обращаясь к Сюзанне. — Первый муж твоей бабушки.
Как же он мог узнать, находясь в Сотканном мире, во сне, что Мими второй раз вышла замуж? Или воздух передал ему этот слух сегодня ночью?
— Что тебе здесь нужно? — спросил Танг. — У нас здесь не ярмарка.
— Я хочу выступить в защиту своей жены. Я знаю ее сердце лучше, чем кто-либо из вас.
— Это было много лет назад, Ромо. В другой жизни.
Ромо кивнул.
— Да… — произнес он. — Все кончилось, я знаю. Точно так же, как знала она. Тем больше причин защищать ее.
Никто не пытался ему помешать.
— Она умерла в Королевстве, — начал он, — оберегая нас от беды. Она погибла, не попытавшись разбудить нас. Почему так произошло? У нее были все причины желать роспуска Сотканного мира. Чтобы освободиться от своих обязанностей… и вернуться ко мне.
— Не обязательно… — произнес Мессимериз.
Ромо улыбнулся.
— Потому что она была замужем? — спросил он. — Так иного я и не ожидал. Или потому что она нас позабыла? Нет. Никогда. — Он говорил таким властным тоном и в то же время так тихо, что внимание всех присутствующих было приковано к нему. — Она не забыла о нас. Но она понимала то, что понимает сейчас ее внучка. Это небезопасно.
Иоланда хотела перебить его, но Ромо вскинул руку.
— Еще минуту внимания, — сказал он. — А потом я уйду. Меня ждут дела.
Иоланда закрыла рот.
— Я знал Мими лучше, чем кто-либо из вас. Если на то пошло, мы расстались с ней только вчера. Я знаю, что она оберегала Сотканный мир до последнего вздоха. Не надо предавать ее память и идти прямо в руки врагов только потому, что вы почуяли воздух свободы.
— Тебе легко говорить, — отозвалась Иоланда.
— Я точно так же, как ты, хочу жить снова, — ответил ей Ромо. — Я остался здесь ради своих детей. Я думал — как и все мы, — что проснусь через пару лет. И что получилось? Мы открыли глаза, а мир переменился. Моя Мими состарилась и умерла, а дочь ее дочери заняла ее место, чтобы рассказать нам, что мы по-прежнему близки к гибели. Я уверен, она говорит с благословения Мими. Нам стоит прислушаться к ней.
— И что ты нам посоветуешь? — спросил Танг.
— Посоветует? — воскликнула Иоланда. — Да он же укротитель львов, с чего нам слушать его советы?
— Я предлагаю заново соткать ковер, — ответил Ромо, не обращая внимания на ее гнев. — Соткать заново, пока чокнутые не явились сюда. А потом мы отыщем какое-нибудь безопасное место, чтобы в свое время проснуться там, где нас не будут поджидать чокнутые. Иоланда права. — Он поглядел на женщину. — Мы не можем прятаться вечно. Однако вернуться к жизни в нынешнем сумбурном состоянии — не храбрость, а самоубийство.
Оспорить эти доводы было трудно. Речь Ромо произвела сильное впечатление на многих членов собрания.
— А если мы так и сделаем? — спросил кто-то из сторонников Иоланды. — Кто будет оберегать ковер?
— Она, — ответил Ромо, указывая на Сюзанну. — Она знает Королевство лучше многих. И если верить слухам, она обладает менструумом.
— Это правда? — спросил Танг.
Сюзанна кивнула. Танг отодвинулся от нее на полшага. Волна пересудов снова прокатилась по комнате, люди задавали вопросы Ромо. Однако он не стал никому отвечать.
— Я уже сказал все, что хотел, — объявил он. — Я больше не могу заставлять детей ждать.
С этими словами Ромо развернулся и пошел обратно тем же путем, каким явился сюда. Сюзанна бросилась за ним, пока споры не разгорелись с новой силой.
— Ромо! — окликнула она его.
Он остановился и повернулся к ней.
— Помоги мне, — попросила она. — Останься.
— Времени нет, — отозвался он. — У меня назначена встреча. В память о твоей бабушке.
— Но я многого не понимаю…
— Разве Мими не оставила тебе указания? — удивился Ромо.
— Я приехала слишком поздно. Когда мы с ней встретились, она не могла… — Сюзанна запнулась. Горло сдавило, скорбь утраты охватила девушку. — Не могла говорить. Она оставила мне только одно — книгу.
— Так загляни туда, — предложил Ромо. — Мими знала, что делает.