Косые глаза Людочки от обиды немного собрались и выстроились по линии. В момент глубокого молчания ей даже шли усики над верхней губой. Мне стало ее жалко. В сущности, она, видимо, была очень-очень одинокой домохозяйкой с амбициями, часто страдала бессонницей. В борьбе за существование она выработала стиль словесного вихревого потока и в случае чего могла легко заехать в ухо мужу-гуляке или, того хуже, алкоголику. Нет, пожалуй, все же гуляке. Алкоголик не мог бы одевать Людочку в наряды из «Мимино».
А хорошо-то как. Сухо, солнечно. Асфальт серенький, деревья чуть голенькие, небо голубое, народ дикий, улыбающийся, пахнет развратом. А у меня, как всегда, работа. Мысли выстроились в нужном направлении, и мягкое тарахтение Людочки мне уже не мешало.
По моему делу проходили две подозреваемые: Николаева А.И. и Костенок Г.Н. Обе пенсионерки, активистки, бывшие красавицы. В доме живут с основания империи. Периодически дежурят на лавочке. В пьянках, торговле наркотиками, содержании притона замечены не были. Участковый ими даже гордился. По поводу хранения трофейного оружия — все отрицают. Отпечатков пальцев на «вальтере» не обнаружено. Алиби у старушек шаткое, а повод для убийства, кажется, был. Глухой бригадир мешал им наслаждаться тишиной. По нынешним временам убивают и за меньшие неприятности. Важно установить, имел ли место преступный сговор и кто организатор акции, и на всякий случай проверить алиби старушек, которое уже сейчас кажется мне притянутым за уши.
— А куда мы, собственно, идем? — забеспокоилась Людочка, оглядываясь по сторонам.
На мой взгляд, ничего подозрительного в нашем маршруте не было. Центр города, проспект Мира, хорошие большие сталинские дворы.
— Вы не знаете, который здесь двенадцатый? — спросила я.
— Вот этот! — Людочка ткнула указательным пальчиком и немного смутилась. — Только мне, кажется, пора. И точно пора. И как я забыла. Ну, все, привет Димочке, — затараторила она, разбегаясь глазами туда и обратно.
Уже перебегая улицу, Людочка вдруг остановилась на самой середине и выкрикнула из потока машин:
— А вы в какую квартиру?
Эти Тошкины вообще никакого понятия не имели ни о тайне вклада, ни о секретах следствия, ни даже о врачебной этике. Создавалось впечатление, что где-то в глубине веков кто-то из женщин этого рода согрешил с бульдозером. Я оставила Людочку без ответа и решительно вошла в подъезд. Вопрос к Николаевой А.И., а именно ее я считала главной виновницей происшедшего в квартире 21, был уже подготовлен и несколько раз отрепетирован перед зеркалом. Вся его красота заключалась в напоре, честности и открытом забрале. Бывшая продавщица должна быть шокирована. «Это вы убили бригадира Пономарева, русского, беспартийного, неженатого, 1935 года рождения?» Согласно сценарию, разработанному Штепселем и Тарапунькой, она должна была сказать: «Да, а что?» А я ей: «Пройдемте!» И все.
— Анна Ивановна, прокуратура. Откройте.
Я изо всех сил вжала кнопку звонка.
— Кто там?
— Прокуратура. Опрос свидетелей.
— Уже, — ответили мне из-за двери.
— Что «уже»? — изумилась я.
Подлец, ах, какой подлец этот Тошкин, обещал же не трогать. Не лезть не в свое уже дело. Ну ладно.
— Что «уже», Анна Ивановна? Вы были на допросе? Так нам надо кое-что уточнить.
— Уже уточняем, — проворчала старушка слегка надтреснутым от переживаний голосом. — Покажите документик, и я вас впущу. Правильно, товарищ?..
Фамилия коварного гостя прозвучала неразборчиво. Анна Ивановна явно была не одна и уже делилась с кем-то сведениями о совершенном преступлении.
— Ладно, тогда просто ответьте на вопрос: «За что?»
— А пошла ты! — выкрикнула свидетельница-подозреваемая, и я снова убедилась, что была очень близка к истине, когда именно ее и подозревала в хранении и применении огнестрельного оружия.
Я присела на ступенечки, потому что хуже заделать свой плащ уже не могла бы. В нем теперь можно было ездить только на кровавые задержания и в туристические походы. Правда, ни тот, ни другой активный вид отдыха я для себя не принимала. Со свидетельницей Костенок следовало придерживаться какой-то иной тактики. Она женщина интеллигентная, старый конторский работник, разбирается в социальной иерархии, должна иметь тренированную память и внимательно относиться к людям. По оперативным данным, собранным следственной группой, недавно Галина Николаевна примкнула к какой-то религиозной секте. Хорошо, если не к той, которую возглавляли мои прежние родственники…
В любом случае приход к Галине Николаевне под девизом «Христа ради!» отменялся. Свобода совести для меня закрытая тема. Другие варианты проникновения в квартиру Костенок для опроса свидетельницы были зыбкими. Для беженки-побирушки мой чуть припачканый плащ смотрелся вызывающе модным, для распространительницы витаминов или шампуня я была слишком здорова, для требования одолжить стаканчик мне по меньшей мере не хватало собутыльника. Оставались еще длительная осада и штурм. Но как Галина Николаевна догадается, что это я? И что я — к ней? Я устало вздохнула и медленно побрела к квартире, кляня что есть сил предателя Тошкина. Собрав последние душевные силы, забарабанила в дверь.
— Энергонадзор, бабуля. У вас недорасход. Что же вы лишнее платите?
Ход был не новым, но, по крайней мере, динамичным. От ударов по дерматиновой поверхности мои кровеносные сосуды заработали лучше. Я поумнела и замолчала. А дверь, как ни странно, распахнулась. Высокая худая старушка с кротким, немного детским лицом внимательно осматривала меня и площадку.
— А чего ж сразу не ко мне? — похоже, обиделась она. — Чего ж сразу к Аньке? Все ей да ей… А как ей вообще можно доверять, если она все на меня спихнуть хочет?
Не дожидаясь особого приглашения, я уверенно вошла в квартиру и сменила шпильки на тапочки. На душе стало спокойно и даже радостно. Опытным криминальным взором я окинула помещение и уловила, что все окна квартиры выходят во двор. Наблюдательный пункт Галины Николаевны был оборудован по последнему слову пенсионерской техники. На кухонном подоконнике стояли чашка, сахарница, конфетница, лежала раскрытая брошюра, напечатанная крупными буквами, очки в толстой роговой оправе, вязанье, блокнот для записей, телефон и небольшая переносная аптечка. Стул, придвинутый к самому окну, либо был сделан по спецзаказу, либо перенесен из гостиной, либо был подарен благодарными сослуживцами из ЖЭКа. Он обладал несомненными достоинствами, в ряду которых была обитая дерматином высокая спинка и вышитая крестиком небольшая подушечка. С таким окном никакой телевизор не нужен, удовлетворенно заметила я, мысленно составляя план покупок на старость.
— Галина Николаевна, — улыбаясь своей тренированной улыбкой, сказала я. — Давайте сразу разберемся, за что Анна Ивановна убила Пономарева, и разойдемся с миром.
— Ну не было этого, — смущенно развела руками Галина Николаевна. — Вот хотела бы сказать, но не могу. Не было такого потому что. — Костенок заметно покраснела и драматическим жестом поправила жидкий пучок на голове.