Джанин уронила шприц и неловко спрыгнула на землю с высоты трех футов — острая боль в ноге заставила замереть на месте. Рокот двигателя и свист рассекаемого лопастями воздуха надвигались.
Закусив губу до крови, Джанин вцепилась пальцами в землю и поползла к сложенной кучке хвороста. Вертолет ревел прямо над головой, и в небе над лесом горело бело-голубое зарево. Чиркнув зажигалкой, Джанин поднесла крохотное пламя к сухой траве, и та мгновенно вспыхнула.
Джанин подняла лицо к небу: в свете костра и посадочных огней было видно, что ее щеки измазаны грязью и засохшей кровью из пореза на голове, из-под распухших век текли слезы боли и надежды.
— Пожалуйста! — взмолилась она. — Боже милосердный, пожалуйста, сделай так, чтобы меня заметили!
Посадочные огни приближались, ослепляя ярким сиянием, — и вдруг погасли. Темнота будто дубиной по голове ударила. Рокот двигателей раздавался прямо над головой, Джанин чувствовала поднятый вращением винтов поток воздуха. На мгновение черный, вытянутый, как у акулы, силуэт закрыл звезды — и пропал. Рев мотора затих в отдалении.
— Вернитесь! Не оставляйте меня! Вернитесь! — в отчаянии завопила Джанин.
Истерические нотки в голосе заставили ее очнуться. Она прикусила пальцы, заглушая крик, но безудержные рыдания сотрясали тело, а ледяное отчаяние сделало ночной холод совершенно невыносимым.
Джанин подползла поближе к огню. Хвороста удалось собрать совсем немного, костер скоро погаснет, и все же ненадолго веселые языки пламени стали источником тепла и утешения, помогая Джанин взять себя в руки. Она в последний раз всхлипнула, потом проглотила слезы и, закрыв глаза, медленно сосчитала до десяти.
Ей полегчало, и она открыла глаза: с другой стороны костра виднелась пара ботинок. Подняв взгляд, Джанин различила в темноте силуэт высокого мужчины. В отблесках пламени она увидела лицо незнакомца: он смотрел на нее с каким-то непонятным выражением — возможно, это было сострадание.
— Слава Тебе, Господи! — прошептала Джанин и поползла к мужчине. — Слава Богу!.. Помогите мне, — хрипло выдавила она. — У меня сломана нога.
С вершины холма Тунгата Зебиве смотрел, как подбитый самолет падает с неба, точно подстреленная утка. Он отбросил ПЗРК в сторону и потряс поднятыми над головой кулаками.
— Получилось! — издал Тунгата победный вопль. — Они все сдохли!
На раскрасневшемся лице дико сверкали подернутые пеленой глаза — будто раскаленный шлак в домне.
За спиной Тунгаты его бойцы тоже потрясали оружием, охваченные, как и командир, божественным кровожадным безумием победителей, доставшимся в наследство от предков, которые окружали противника «рогами буйвола» и мчались в атаку, разя ассегаями.
На глазах Тунгаты и его людей «вискаунт» падал вниз, но в самый последний момент самолет вдруг вышел из смертельного штопора и несколько секунд летел почти горизонтально, а потом нырнул в зеленую чащу леса и мгновенно пропал из виду. Тем не менее упал он где-то недалеко: Тунгата различил еле слышный звук удара металлического корпуса о деревья и землю.
— Засеките направление! — очнулся Тунгата. — У кого компас? Возьмите азимут! — Он прикинул расстояние на глаз. — Миль шесть, пожалуй, до наступления темноты успеем.
От подножия холма отряд двинулся, построившись «копьем»: один бежал впереди, указывая дорогу и проверяя, нет ли засады, вооруженные бойцы прикрывали с флангов шеренгу тех, кто нес тяжелый груз. Шли быстро, почти бегом, легко покрывая семь километров в час. Тунгата возглавлял отряд, останавливаясь каждые пятнадцать минут, чтобы проверить по компасу направление, затем давал сигнал двигаться дальше.
В сгустившихся сумерках раздался рокот вертолета. Тунгата выбросил руку в сторону, подавая знак залечь в укрытие. Вертолет прошел в миле к востоку, и отряд побежал дальше. Через десять минут Тунгата снова остановился и подозвал к себе бойцов.
— Мы на месте, — тихо сказал он. — Самолет упал где-то поблизости.
Они огляделись: высокие изогнутые стволы, казалось, доставали до неба. Сквозь разрыв в кронах ярко сияла вечерняя звезда.
— Растянемся цепью, — приказал Тунгата, — и прочешем местность вдоль по азимуту.
— Товарищ комиссар, если мы слишком задержимся, то не успеем добраться до реки. Канка будут здесь с первыми лучами солнца, — робко сказал один из бойцов.
— Мы обязательно найдем разбитый самолет! — заявил Тунгата. — Даже не сомневайтесь. Для того мы все и затеяли, чтобы проложить след для канка. А теперь давайте искать.
Как стая волков, они бесшумно рыскали по лесу. Посвистываниями, похожими на крик козодоя, Тунгата задавал направление. В течение двадцати минут он вел отряд к югу, потом развернул цепь, и они пошли обратно, сгибаясь под тяжестью рюкзаков, но держа наготове автоматы.
Еще дважды Тунгата разворачивал отряд, минуты истекали одна за другой, а поиски ни к чему не приводили. Время перевалило за девять часов вечера. Тунгата понимал, что задерживаться в районе падения самолета опасно — боец был прав: с первыми лучами солнца с неба посыплются мстители.
«Потратим на поиски еще один час! — сказал он себе. — Всего час!»
С другой стороны, Тунгата не мог уйти, не оставив свежего следа для канка — ведь в этом-то и состоял замысел операции! Необходимо любой ценой заманить Баллантайна и его шакалов в тщательно подготовленную смертельную ловушку. А значит, необходимо найти обломки самолета и сделать там что-то, от чего канка взбесятся, потеряют рассудок и помчатся в погоню, невзирая на последствия.
Снова послышался пока еще отдаленный, но быстро приближающийся гул вертолета, верхушки деревьев осветило сияние посадочных огней. Тунгата подал знак спрятаться. Вертолет прошел в полукилометре от их укрытия, в ярком свете деревья отбрасывали странные тени, которые метались по лесу, точно призрачные беглецы.
Свет внезапно погас, перед глазами поплыли красные пятна. Рев двигателей стал затихать, и Тунгата свистнул, подавая знак идти дальше. Через пару сотен шагов он остановился, глубоко втягивая сырой холодный воздух.
Дым!
Сердце Тунгаты подпрыгнуло, он издал переливчатый птичий крик, предупреждая остальных об опасности, затем снял с плеч тяжелый рюкзак и тихонько опустил его на землю. Растянувшийся цепочкой отряд легко и бесшумно двинулся дальше. Впереди в темноте громоздился неясный силуэт. Посветив фонариком, Тунгата увидел лежавшую на боку носовую часть «вискаунта» — разбитую, с обломанными крыльями. Сквозь козырек кабины виднелись мертвые члены экипажа, все еще пристегнутые к своим креслам: на бескровных лицах стеклянно поблескивали широко раскрытые глаза.
Цепочка партизан быстро прочесывала просеку, оставленную в лесу рухнувшим самолетом. Повсюду валялись обломки, одежда из разбитого багажного отсека, газеты и книги, страницами которых шелестел ветерок. Мертвецы имели странно умиротворенный вид. Тунгата посветил фонариком в лицо пожилой седой женщины, распростертой на спине: на теле не видно никаких повреждений, руки расслабленно лежали вдоль тела, юбка скромно прикрывала колени. Вот только рот запал и сморщился, как у древней старухи: вставные челюсти вылетели от удара.