Пока сотрудники работали, Сергей с Игорем вышли в гостиную, сели рядом в кресла.
– Как звали этого мужчину? – спросил Сергей.
– Понятия не имею. Я был раздражен и знакомиться с ним не собирался. Он, впрочем, и не подумал представиться.
– Но девушки как-то к нему обращались?
– Как-то по-дурацки. Ник или Стик, или Стив… Не помню.
– То ли Николай, то ли Степа, то ли еще тысяча вариантов. Игорь, почему Элиза уехала с ними? Только потому, что вы поссорились?
– Раз ее сейчас нигде нет, значит, этот спектакль был придуман для меня. Лера решила помочь сестре уехать от меня.
– Вы считаете, что Элиза поехала к этому Нику-Стику?
– Вряд ли. Это тип для Леры, а не для Элизы. Скорее всего, они взялись ее отвезти к тому мужчине, у которого Элиза сейчас.
– Вы уверены в том, что с ней все в порядке?
– А что с ней может быть не в порядке? Это ее порядок – менять мужчин.
– Ее отец считает иначе. Он подозревает мать Валерии в том, что она хотела избавиться от Элизы. Чтобы Валерия стала единственной наследницей.
– Тьфу ты! Только сейчас понял, что за сестра. Я думал, какая-то двоюродная-троюродная. А это внебрачная дочь Виталия?! Тогда действительно все может быть. Он просто не мог не попасть в подобную ситуацию с этими вечными бабами на стороне. Но почему убили Валерию?
– Могли перепутать. Сзади сестры очень похожи.
– Да, история…
Игорь замолчал, а Сергей внимательно посмотрел на его лицо. Оно стало совсем отрешенным, глаза прищурены. Как будто считает свои деньги и рассматривает свои «секретные материалы». Надо узнавать, насколько он заинтересован в разорении Виталия Никитина. Они ведь как будто конкуренты. Виталий попал в большой переплет, это легко использовать конкуренту. Сергею позвонили. Он послушал, сказал, что скоро выезжают. Потом медленно произнес:
– Игорь Валентинович, Виталий Никитин обнаружен с перерезанными венами. В ванне.
– Он умер? – оживленно и по-деловому спросил Сечкин.
– Пока не известно. Увезли без сознания в реанимацию.
Лида Сикорская металась по квартире в смятении. Она не могла ни думать, ни зафиксировать себя на одном месте. Она пила коньяк, кофе, хватала телефон, бросала его тут же, начинала куда-то собираться, потом швыряла сапоги в прихожей, не глядя, и возвращалась к бегу по комнатам. Наконец появилась четкая мысль: «Он даже не позвонил». Кого она имела в виду: Виталия или своего гражданского мужа Стива, – она сама не знала. Да, в общем, оба не позвонили.
Мысль ее остановила. Она упала без сил на диван, вспомнила все страшное, что произошло с нею в этот день, и, спасаясь от понимания того, что Валерии больше нет, начала судорожно думать о том, что делают в таких случаях. Практически. Первое, что пришло в голову, это одежда. Черное платье, черный платок. Разумеется, все это есть в их с Валерией гардеробной. Просто нужно искать – там куча тряпок. Вспомнить, конечно, ничего не может. Порядка у них там нет, надо рыться. Ей часто нравились в бутиках Москвы и в магазинах за границей элегантные черные платья. Когда мерила, вроде все было отлично, а дома понимала, что черный цвет ей не идет. Она казалась себе похожей на хмурую ворону. Хотя Стив иногда настаивал, чтобы она надевала на какой-то прием маленькое черное платье. Он, как многие, думал, что это очень благородно. А Лида знала, что ее шарм не в том, что воспринимается как изысканность и благородство, а, наоборот, – в броскости и капельке вульгарности. Она сама нашла это сочетание: образ греческой богини и грешницы, чуть-чуть вульгарной или доступной, кому как нравится. Нравилось многим. Странно: темно-синий, к примеру, цвет не гасил ее броскость, а черный ее просто глушил.
– Так, – встала Лида. – Надо искать черное платье и платок.
Она быстро вошла в гардеробную и начала в прямом смысле раскопки. Все их вещи не могли поместиться на вешалках трех огромных шкафов, поэтому очень много было свалено в кучу внизу – в пакетах и без, чаще всего это были вещи новые, неношеные, с этикетками. Валерия, конечно, была просто помешана на тряпках. Для нее всегда было главным количество, а не качество. Ну, и, разумеется, все, что ей отдавала Элиза, казалось ей верхом совершенства. И она раздраженно отмахивалась, когда Лида говорила ей, что Элиза покупает почему-то ширпотреб из синтетики. Мило, модно, но это есть у всех.
– Да что ты понимаешь, – отвечала Лера. – Это демократично, со вкусом, в общем, супер. Мы с тобой можем Рим пройти, а ничего такого не найдем. Понимаешь, в чем дело? Элиза может найти уместную вещь, а мы – нет.
Лида понимала одно: ей не удалось передать своей дочери ненависть к дочери Виталия. Как она ни старалась. Не просто не удалось. Ей иногда казалось, что Элиза для Валерии больший авторитет, чем она сама. Так оно и было наверняка. В чем тут дело? В том, что это старшая сестра, или в том, что это законная дочь отца, который не признал младшую? Конечно, второе! Любовь к Элизе Виталия сделало ее в глазах Валерии высшим существом. Почему-то. Лидия так и не успела узнать, испытывает ли ее дочь ревность к Элизе. А ведь Лида именно это и хотела в ней воспитать, когда показывала Виталия со стороны, что-то нелестное о нем говорила. Она для того отдала Валерию в гимназию рядом со школой, где училась Элиза. Чтобы она видела, как отец, который бросил ее младенцем, радостно встречает, целует и обнимает другую дочь. Они с Лерой должны были восстановить справедливость. А получилось вот так…
Лида достала красивую упаковку с очередным маленьким черным платьем. Это она даже не вынимала ни разу. Распаковала, посмотрела: красивое. Достаточно строгое, но не убогое, не суровое. Такое можно надеть и на прием, и на похороны. У скромного асимметричного выреза небольшой волан с одной стороны. Очень необычно. Должно быть облегающим. Сзади молния практически по всей длине. Само платье чуть выше колен. Хорошо ли это? Да почему нет… Лида быстро сняла джинсы, осталась в майке и колготах. Натянула платье снизу, влезла в рукава. Но, господи боже мой, такие платья должен кто-то застегивать сзади. Одной не справиться. У нее взмок лоб, так долго она билась с этой молнией. Платье обтягивающее, молния цеплялась то за колготки, то за майку. Она с трудом расстегнула то, что смогла застегнуть, сбросила платье, затем разделась догола и начала сначала. Да, фасон точно не рассчитан на женщину, которую все бросили в самый трудный час. Для того чтобы застегнуть эту чертову молнию, руки должны быть до колен. У нее, к счастью, все пропорционально. Но, к несчастью, рядом нет мужчины. Но Лида справилась сама, платье обтянуло ее аккуратную, красивую фигуру. Лида задумчиво смотрела в зеркало. Как странно. Это первое черное платье, которое ей не просто идет, оно ее изменило. В ней сейчас нет вызова, броскости, но есть та самая изысканность, о которой бредит постоянно Стив. Лида вообще не понимала, что это такое: для нее женщина или выглядит соблазнительно, или это пустое место. А сейчас она выглядела и соблазнительно, и утонченно, как никогда в жизни. Как будто судьба над ней издевается. Она потеряла дочь, человек, с которым она живет, отказался прервать свой отпуск, чтобы поехать с ней на опознание. Он отправил ее в ад одну. А тот, благодаря которому и родилась Валерия, взглянул мельком на ее фотографии и сбежал! Он сбежал от нее! В такой день!