При звуке знакомого имени Рита вздрогнула, но она не собиралась рассказывать Варе, что в этом отношении слухи не были преувеличены, хотя для нее стало открытием то, что милый Владимир Соломонович, оказывается, когда-то ходил в авторитетах. Между тем подруга продолжала:
– Еще до премьеры «Роксаны» в газетах стали появляться статьи, критикующие твоего отца и как хореографа, и как личность. Артистов, занятых в спектакле, подлавливали на улице журналисты в надежде на то, что они дадут им какой-нибудь компроматик на Григория Сергеевича. Игорь как-то подрался с одним папарацци, которому удалось заснять их ссору с твоим отцом, но Байрамов его заметил, повалил на землю и отобрал камеру. Ему повезло, что тот не написал заявление в полицию. Зато на следующий день в газетах появились статьи, рассказывающие о том, что у Синявского гестаповские методы руководства труппой и что артисты не довольны тем, что он является художественным руководителем Мариинского театра. В общем, кампания по травле Григория Сергеевича тогда развернулась не на шутку, появились какие-то непонятные критические рецензии на спектакль, которого еще никто не мог видеть. На фоне всего этого я и решила-таки сходить, хотя, ты меня знаешь, я никогда особенно не любила балет, да и с Ромкой не очень-то хотела идти. Спектакль оказался обалденным! Я ничегошеньки не смыслю в балете, но вместе со всем залом ревела от восторга. Костюмы потрясающие, а какие декорации! А Байрамов – просто король… да что я тебе говорю, ты и так знаешь. Словно назло всем критикам, сцену после спектакля завалили цветами – ей-богу, я никогда столько букетов не видела! Из-за горы цветов мы с трудом различали на сцене артистов, выходивших на поклон, их вызывали столько раз, что спектакль вместо одиннадцати часов закончился около полуночи. Потом поехали в ресторан. Каждый добирался своим ходом, Рома отвез меня на своей машине. Все собирались минут сорок, потом начались поздравления и тосты, так сказать, официальная часть, а Байрамова все не было. Твой отец несколько раз выходил кому-то звонить, но с каждым разом все больше мрачнел. Я заметила, что что-то не так, и спросила у Ромы. Он только хихикнул и сказал: «Байрамов отбил у Синявского бабу, вот он и бесится!» Ты извини, – Варя виновато взглянула на Риту, – я просто передаю его слова. Приехал Игорь. Один. Мы поздоровались, а потом им завладели богатые поклонники, которые и организовали празднование. Среди них был какой-то европеец – француз, кажется, и они долго разговаривали. На какое-то время я потеряла из виду и твоего отца, и Байрамова, а потом мы все увидели, как из подсобного помещения выскочил Игорь и быстро пошел через зал к выходу. За ним бежал твой отец, осыпая его ругательствами. Он, кажется, даже пытался ударить Игоря, но, так как Григорий Сергеевич был пьян, Байрамов не реагировал, а просто удерживал его за руки. Твой папа выскочил на улицу, Митя и Ромка побежали следом. Потом Митя вернулся, что-то сказал Игорю, и он тоже выбежал из ресторана. Остальные предпочли остаться, тем более что все знали характер твоего отца и боялись попасться ему под горячую руку. Я тоже не выходила. Пришел Ромка, и у него на лице была такая глумливая улыбочка… Дальше – ты знаешь, что произошло. Так что, – подытожила Варя, – кончай себя обвинять в их ссоре и в ее последствиях, потому что ты не имеешь к этому ни малейшего отношения!
Повисла пауза, во время которой Варя старательно избегала смотреть подруге в глаза.
– Почему же ты мне ничего не рассказывала? – спросила Рита, опрокинув в себя очередную рюмку коньяка. – Ты ведь моя подруга, как ты могла скрыть от меня такое?
– Именно потому, что я – твоя подруга, – сердито ответила та. – У тебя только начало все налаживаться, мы ведь думали, что ты счастлива, успокоилась и забыла Байрамова, раз собираешься замуж. Но, что гораздо важнее, я не хотела бы, чтобы бедная Наталья Ильинична узнала об этой отвратительной истории. По всему выходило, что у твоего отца есть любовница, которая бросила его ради Игоря, а это твоей маме было знать совсем не обязательно!
Подумав пару минут, Рита все же выложила Варе все, что смогла узнать о любовнице отца.
– Я вот все думаю, – проговорила она, с удивлением чувствуя, что язык с трудом ворочается во рту, – кто же эта таинственная «Г.С.»?
– Ты сказала, на похоронах были три женщины с соответствующими инициалами, которых ты знаешь. Они все разные, и я не представляю, которую из них выбрал бы твой отец. Глафира Субботина – умная, с бульдожьей хваткой, мне трудно представить, чтобы Григорий Сергеевич увлекся такой женщиной, которая любого мужика заткнет за пояс. Галина Сомова, бесспорно, талантище, каких поискать, но ведь ей за пятьдесят, а у Игоря, как мы знаем, был роман с «Г.С.». Думаешь, он польстился бы на тетку в два раза старше? Я бы сказала, что лучше всех подходит Северская. Она красавица, намного моложе твоего отца, а пожилые мужчины часто влюбляются в молоденьких. Кроме того, она известна, хотя в то время еще и не звезда, но уже многообещающая актриса. Так что я ставлю на Северскую!
Взглянув на Риту, Варя поняла, что разговор пора заканчивать. Они выпили на двоих бутылку коньяка, и, в то время как для Вари, привычной к компаниям и возлияниям, это лишь капля в море, Риту, не имевшую привычки к спиртному, развезло. Опираясь на хрупкое, но выносливое Варино плечо, она вышла из торгового центра. Когда подруги заходили в него, ярко светило зимнее солнце, а сейчас уже стемнело.
– Моя машина… – пробормотала Рита.
– Какая тебе еще машина! – всплеснула руками Варя. – Завтра заберешь со стоянки. Я тебя отвезу, а то еще в аварию попадешь или в обезьянник гибэдэдэшники закроют за езду в пьяном виде… Эх, подруга, не умеешь ты пить, зря потратила юные годы, ничему не научилась!
В «Лендкрузере» подруги Рита прикорнула и проснулась, только когда машина резко затормозила.
– Провожать надо? – с сомнением глядя на нее, спросила Варя, но Рита отказалась: она достаточно протрезвела, чтобы дойти до подъезда самостоятельно.
– Завтра позвоню, – бросила Варя и укатила, а Рита, оглядевшись, поняла, что вместо Митиного адреса назвала Варьке байрамовский!
По прошествии времени анализируя ситуацию, Рита признавалась себе, что, будь она трезвой, никогда не вошла бы в дом, а поймала машину и убралась восвояси. Но она была навеселе, и море ей вдруг стало по колено. Подойдя к будке консьержки, Рита нагло назвала свое имя. Та, продолжая улыбаться, как хорошо вышколенный гостиничный портье, позвонила в квартиру и пригласила Риту подняться.
В дверь звонить не пришлось, потому что Игорь стоял на лифтовой площадке и выглядел встревоженным, но при первом же взгляде на девушку его лицо приобрело какое-то странное выражение.
– Привет, – сказала она бодро и, оттолкнув его (вовсе не потому, что Игорь стоял на дороге, а потому, что у нее внезапно начались проблемы с ориентацией в пространстве), прошла в квартиру, дверь которой оказалась широко распахнута. Байрамов пошел за ней.
– А где Жаклин? – спросила Рита, безуспешно пытаясь стянуть сапог с левой ноги, держась за вешалку. Выяснилось, что это вовсе не вешалка, а байрамовский локоть. – Греет постельку?