Наконец она справилась с сапогами и прошла в комнату-студию. Там Рита огляделась, заглянула за раскрытую балконную дверь (Игорь и зимой спал с открытыми настежь окнами) и развернулась к нему лицом. Байрамов стоял в своей любимой позе, прислонившись плечом к дверному косяку и скрестив длинные ноги в линялых домашних джинсах.
– А, знаю! – воскликнула Рита. – Она под диваном, да?
На лице Игоря одно выражение сменяло другое. Наконец уголки его рта задрожали, и он произнес с явным удовольствием:
– Да ты, мать, никак пьяная?
– Ага, – ответила Рита, ничуть не смущаясь, и плюхнулась на мягкие диванные подушки.
– И где же ты, с позволения сказать, назюзюкалась?
– В торговом центре… Слушай, у тебя пожрать нет?
Байрамов издал сдавленный звук, похожий то ли на стон, то ли на подавленный смех, и исчез за дверью. Через несколько минут он появился с подносом в руках, на котором стояла стеклянная миска с овощным салатом, стакан томатного сока и лежали два бутерброда с ветчиной. Рита с жадностью набросилась на еду и остановилась, лишь когда миска с салатом опустела.
– Я тебя не объела? – спросила она виновато, внезапно сообразив, что Байрамов приготовил себе еду на завтра, чтобы с утра не возиться. Возможно, у него ничего больше нет, так как Игорь не имел привычки забивать холодильник продуктами.
– Ничего, переживу, – усмехнулся он.
– Действительно, – хмыкнула Рита, – в случае чего есть ведь Жаклин, верно? Она и приготовит, и накормит. Кстати, где она?
– Полагаю, дома, – спокойно ответил Игорь. – Она, представь себе, снимает квартиру на Лиговке.
На следующее утро она проснулась со страшной головной болью и, взглянув на часы, обнаружила, что уже половина второго дня! Стеная, как привидение замка Шпессарт, она доползла до кухни и увидела на столе подарок от Байрамова: бутылку пива «Хайнекен» и упаковку «алказельцера», под которыми лежала короткая записка: «Извини, рассола нет».
Рита выпила две таблетки, запивая их пивом. Потом пошла в ванную и ужаснулась, увидев в зеркале отекшую бледную физиономию со спутанными волосами и заплывшими глазами. В ванной она провела около часа, принимая контрастный душ, моя голову байрамовским шампунем и пытаясь вернуть себе человеческий облик. После душа в мозгу просветлело, и Рита осознала, какую глупость совершила, приперевшись вчера к Игорю. Вспомнить бы, что она несла с пьяных глаз! Кажется, что-то про то, как он разбил ей жизнь, что он негодный бабник и дрянь и что она расскажет Жаклин о том, кто он есть на самом деле… Боже, лучше бы она умерла от алкогольного отравления!
Продолжая постанывать уже не столько от боли, сколько от сознания собственного унижения, Рита вернулась в комнату. Только сейчас она вспомнила, что они с Митей теперь живут вместе, а она и не подумала предупредить его, что не приедет. Он, наверное, уже полицию на ноги поднял!
Прерывая поток ее бессвязных мыслей, затрезвонил телефон. Рита заметалась в поисках трубки и обнаружила ее рядом с домашним кинотеатром Байрамова, на полке с дисками. Схватив телефон, она задела стойку, и диски посыпались на пол, но у Риты не было времени их поднимать, так как в трубке в ответ на ее судорожное «Алло!» раздался голос матери:
– Слава богу, ты здесь! Почему твой мобильный не отвечает?
– Э-э… н-наверное, аккумулятор сел, – неуверенно ответила девушка. – Митька не звонил?
– Разумеется, звонил! – сердито сказала Наталья Ильинична. – Сначала пришлось сказать, что ты в ванной, потом – что ты уже легла. Позвони ему и соври что-нибудь, если не хочешь, чтобы он узнал, где ты провела ночь.
С матерью ей определенно повезло. Но как, однако, легко она вычислила место, где могла находиться ее непутевая дочь… Самое обидное, что Рите абсолютно не в чем виниться, ничего ведь не произошло! Если бы Байрамов попытался… Но вряд ли его могла привлечь пьяная девица, во все горло орущая, что он поломал ей жизнь.
Рита принялась собирать диски. Распихивая их по полкам, она заметила что-то белое у задней стенки стойки и протянула руку, чтобы достать. Это оказался незапечатанный конверт. Рита открыла его, и комната поплыла перед глазами. Внутри лежали около десятка листков бумаги. На каждом коричневым маркером было написано… Рите даже не понадобилось читать текст: она сразу же узнала корявые буквы, так как уже видела их, когда Женька показывал ей записку от шантажиста, найденную оперативниками во время обыска кабинета отца! Как эта мерзость могла оказаться в доме у Байрамова?! Девушка быстро засунула бумажки в конверт и запихала туда, откуда достала. Потом она молниеносно оделась и выскочила из квартиры.
Уже в лифте Рита вспомнила, что машина осталась на стоянке у торгового центра, а это значило, что добираться придется общественным транспортом. Через полчаса она сидела в салоне своего «Фольксвагена», пытаясь собраться с мыслями. В отцовском кабинете была обнаружена только одна такая записка, дома она ничего не нашла. Значит, отец хранил послания в кабинете. Если убийца – шантажист, то он, вероятно, прихватил их с собой, совершив преступление, но по роковой случайности или из-за спешки одну проглядел. Но Женька сомневается, что Григория Сергеевича убил именно шантажист… Как записки оказались в квартире Байрамова? Рита могла поверить всему, даже тому, что Игорь убил отца, но вот в то, что он мог шантажировать Григория Сергеевича, в состоянии поверить лишь тот, кто совершенно не знает Байрамова!
Голова у Риты разрывалась от нелепых предположений, поэтому она решила прекратить размышления и позвонить Мите, тем более что это давно следовало сделать. Его сотовый долго не отвечал, потом Рита услышала его голос, он тяжело дышал. Значит, Митя на репетиции. Она сказала ему почти правду: что встретила Варю, с которой давно не виделась, и они пошли к Рите домой, а потом было уже поздно ехать к нему. Она устала и заснула, забыв предупредить, что останется ночевать у матери. Благодаря Наталье Ильиничне, Митя не усомнился в ее словах.
Прежде чем подняться в квартиру, Рита открыла почтовый ящик Мити. В нем оказалось несколько рекламных листовок, газета «Телесемь» и… конверт. С некоторых пор Рита подозрительно относилась к конвертам, а особенно к таким, на которых нет ни адреса отправителя, ни получателя. Дрожащими пальцами она вскрыла его и пробежала глазами текст письма.
Весь день, пока Митя был на репетиции, Рита кочегарила на кухне. Она убеждала себя, что делает это, чтобы добиться ощущения полноценной семьи, которую они с Митей собираются создать, но на самом деле она занималась этим по двум причинам. Во-первых, ей требовалось себя чем-то занять, иначе голова просто лопнула бы. Во-вторых, Рита чувствовала себя виноватой из-за того, что соврала Мите и заставила лгать свою мать. По большому счету ей не в чем себя упрекнуть, но сам факт того, что Рита поехала к Байрамову вместо того, чтобы отправиться прямиком к Мите, о многом говорил.
Митя не привык питаться дома. Как большинство молодых мужчин, он не придавал еде большого значения и предпочитал перехватить бутерброд или сходить в кафе, если хотелось чего-нибудь более существенного. Рита помнила, какую бурю восторга вызвала у Мити, когда приготовила обычный вермишелевый суп. Он радостно кружил вокруг кастрюльки, приговаривая: «Супчик, супчик!», чем несказанно растрогал и смутил ее. С тех пор каждое приготовленное Ритой блюдо вызывало подобную реакцию, и девушка не могла не признаться себе, что это приятно. В отличие от Мити, Игорь был настолько равнодушен к еде, что мог съесть подошву от ботинка и не заметить, особенно если был занят какими-то мыслями. С Митей дело обстояло иначе: он умел оценить хорошую еду и то, что она потратила время на ее приготовление.