Она вышла из ванной комнаты, подняла с соломенного коврика свое платье и оглядела его с некоторым изумлением: его словно только выудили из лохани с водой.
– Я не могу его надеть, – заметила Эммануэль.
У парня в шкафу, конечно, не было женских платьев. Эммануэль скорчила недовольную гримасу и немного отпила из протянутого ей стакана. Вздохнула:
– Придется ждать, пока высохнет.
Не очень компетентный в таких вопросах хозяин предложил:
– А может, я отдам его горничной, чтобы та погладила? Тогда вы сможете его надеть? – неуклюже произнес парень, избежав, однако, языковых ошибок.
Эммануэль засмеялась: ее тронула наивность молодого человека. Однако у нее возникла идея получше:
– А горничная не может одолжить мне саронг?
– Слушайте, у меня есть рубашки и брюки.
Эммануэль испугалась:
– Нет уж, спасибо. Впрочем, шорты мне, наверное, подойдут. Что-нибудь придумаю.
Эммануэль затянула шорты на талии и закатала их почти до самого паха. Взгляд наблюдавшего молодого человека выражал недоумение: коли так обращаться с одеждой, можно и голышом идти. Впрочем, рубашка села отлично. Эммануэль завязала ее концы над пупком, а пуговицы не застегивала.
– Теперь отвезите меня поскорее.
Белый автомобильчик вновь покатился по улицам Бангкока.
– Где ваш дом?
– Отвезите меня в Спортивный клуб. Муж ждет меня там.
Парень уже ничего не понимал, он просто выполнял то, о чем его просили. На парковке осталось всего две машины, одна из них принадлежала Эммануэль. Шофер подошел к девушке и медленно, с характерным вьетнамским акцентом произнес:
– Месье уехал домой. Месье прислал машину за вами.
– Видите, я должна поторопиться, – объяснила Эммануэль парню, выпрыгивая из родстера с мокрым платьем в руках.
– Но… когда я снова увижу вас?
– Не знаю. Я побежала!
Эммануэль послала молодому человеку воздушный поцелуй. Он скорчил покорную гримасу.
Проезжая мимо бассейна, от которого Эммануэль отделяла кактусовая изгородь, девушка услышала, что кто-то ее окликает. Но точно ли ее? Она сделала знак шоферу, тот притормозил, она свесилась из окна и разглядела на ступенях, выложенных мозаикой и ведущих к бассейну, женский силуэт. Девушка явно махала рукой. Кем она была? Эммануэль не могла ее припомнить. Незнакомка спустилась по ступеням и вскоре очутилась прямо у машины. На вид женщине было около тридцати (Эммануэль не назвала бы ее молоденькой), ее тело поражало своим совершенством: длинная шея, высокая тонкая талия, аккуратные бедра, мускулистый живот, плоский, почти впалый, длинные стройные ноги и при этом идеально круглые упругие груди – будто у статуи в индийском храме. Женщина торопилась, поэтому грудь цвета золотистого янтаря возбужденно вздымалась – ее хотелось потрогать. Она казалась такой пружинистой, молодой, энергичной и неподвластной закону земного притяжения. С восхищением и удивлением Эммануэль подумала, что эти груди ее даже немного раздражают. Девушка понимала, что дело не в форме бюстгальтера, так идеально поддерживающего грудь; сама грудь была безупречной.
Заинтересовавшись грудью, Эммануэль не сразу обратила внимание на лицо: глубокие черные глаза, удлиненные и сверкающие, словно от возбуждения; прямой тонкий нос, высокие скулы, пухлый рот и светлая, почти белая помада. Лоб был наполовину скрыт под купальной шапочкой аспидного цвета, покрытой каучуковыми веревочками, напоминающими шевелюру инопланетянина.
– Пойдемте искупаемся, – произнесла женщина странным низким голосом.
– Я опаздываю, – попробовала объяснить Эммануэль, но на ум тут же пришла другая причина:
– И у меня нет купальника.
– Ничего. Здесь ведь только мы.
«Мы» заинтриговало Эммануэль. Она колебалась.
Женщина открыла дверцу автомобиля, протянула Эммануэль руку и ласковым голосом произнесла:
– Пожалуйста!
Эммануэль была взволнована и внезапно приняла решение, сказала шоферу:
– Ждите меня на парковке, я вернусь через минутку.
Эммануэль взяла незнакомку за руку и последовала за ней. Почти бегом они поднялись по ступенькам и оказались за зеленой изгородью. Эммануэль чуть не упала, когда незнакомка резко остановилась и с властным видом стала расстегивать мужские шорты и развязывать узел рубашки гостьи. Эммануэль раздели, прежде чем она успела опомниться. Внезапно ей стало не по себе – она впервые после Малигата предстала обнаженной публично. Тьма не прикрывала наготу, потому что прожекторы сияли, озаряя мозаику из яшмы и розовую воду светом, куда более ярким, нежели дневной.
В бассейне стояли двое мужчин: вода доходила им лишь до уровня груди. Женщина подвела Эммануэль к ним и помогла спуститься по лестнице в воду. Представила своего мужа, указав на более высокого мужчину. Он тоже отличался смуглой кожей и стройностью, лицо было худым, нос казался чересчур острым, а глаза – слишком черными и такими внимательными, что Эммануэль невольно подумала: «Вдруг он читает мои мысли? Может, он факир?» Второй мужчина понравился девушке больше, хотя впечатление производил менее сильное. Наверное, он был одного возраста с Эммануэль.
«Интересно – что сейчас будет?» – подумала Эммануэль. Конечно, трио призвало ее ради любовной игры, иного девушка не могла себе вообразить. Не проясненной оставалась лишь ее роль.
– Кто это? – поинтересовался муж незнакомки.
Женщина развела руками.
– Вы меня не знаете? – воскликнула Эммануэль. – Но зачем же вы меня тогда позвали?
– Я увидела вас сегодня днем на скачках. Под платьем у вас ничего не было, – сказала женщина.
– Это было заметно?
– Но вы ведь именного этого и добивались?
Эммануэль улыбнулась, подтверждая уместность реплики. Женщина спросила:
– Вы нимфоманка, не так ли?
Пленница с изумлением взглянула на нее. Почему не шизофреничка? Эпилептичка? Страдающая атаксией или заика? Эммануэль расхохоталась:
– Что за нелепая идея!
На это темноволосый мужчина сухо заметил:
– Нимфомания – это хорошо. Если вы не нимфоманка, лучше станьте ею поскорее.
Эммануэль не знала, что и думать. Может, у нее сложилось превратное представление о нимфомании? Ведь на самом деле точно она не знала, в чем заключается этот недуг. И недуг ли это вообще? Это состояние…
– Я знаю, кто она! Она та самая лесбиянка, что вышла замуж за строителя! – пронзительно воскликнул молодой человек.
Эммануэль позабавилась этому определению.
– Да-да, это я, – подтвердила она.
Молодой человек скорчил недовольную гримасу: