– Навестим Мари-Анн! – воскликнула Эммануэль.
– У меня не будет времени по дороге туда, но я могу тебя оставить и на обратном пути задержаться.
– Сколько дней ты проведешь в Шантабуне?
– Неделю. Я вернусь за тобой в субботу или в воскресенье.
– А можно я возьму с собой Анну Марию?
– Отличная мысль! В таком случае я зарезервирую бунгало, чтобы мы не стесняли Мари-Анн и ее мать.
Анна Мария положила в машину свои рисовальные принадлежности; Эммануэль – фильмы, новую камеру, проигрыватель, газеты и книги, словно готовилась к переезду на край земного шара. Жан расхохотался, увидев наряд супруги, но не предложил его сменить: рубашка на Эммануэль была похожа на рыбацкую сеть. По бокам свисали коричневые веревочные кольца, соски торчали целиком и казались еще более остренькими, чем обычно. Что касается полупрозрачной джутовой юбки – ее разрез доходил до лобка Эммануэль, это выглядело особенно пикантно, когда девушка сидела.
Когда на выезде из города Жан остановил машину, чтобы заправиться, механики и прохожие, раскрыв рот, окружили автомобиль – до того невероятным казалось им облачение Эммануэль. Девушка, конечно, была рада и польщена, но удивлена тем, что Анна Мария не стала ее стыдить. Едва удерживаясь от смеха, Анна Мария заявила:
– Эти славные малые уже никогда не будут прежними. Теперь их система ценностей изменится.
Жан поддакнул:
– В этой стране никто не заботится о том, чтобы дать народу почву для размышлений, совершить некий гуманистический акт. А моя жена всегда готова прийти на помощь!
– Ох! – вскричала Эммануэль. – Однажды я пересекла весь Бангкок голышом. Никто даже внимания не обратил.
– Может, и не обратил, но почему-то город продолжает говорить об этом до сих пор, – радостно заметил Жан.
– Эммануэль – очень откровенный и честный человек, – отметила Анна Мария. – Она любит свое тело, которое выставляет напоказ. И, учитывая ее красоту, это не грех.
Когда машина двинулась дальше, Эммануэль раздвинула полы юбки, открыв загорелый живот и золотистый лобок.
– Вам не нравится? – поинтересовалась она у молодой итальянки.
И поскольку та не ответила, Эммануэль взяла ее руку и положила на свой лобок.
Анна Мария впервые касалась этой части тела Эммануэль: у нее билось сердце, она не осмеливалась убрать руку слишком быстро, боясь обидеть подругу, и после двух месяцев откровенных разговоров показаться непозволительно стыдливой. Однако и задерживать руку на интимном месте Эммануэль Анна Мария не хотела. Эммануэль избавила ее от страданий и предусмотрительно попыталась отстранить ее руку сама. Чем дольше затягивалась ситуация, тем более невыносимым становился конфликт чувства и долга, и тем сильнее девушка паниковала. Присутствие Жана, конечно, невероятно смущало ее.
Эммануэль наслаждалась волнением подруги. Она сжимала между ног столь желанную руку, подталкивая ее незаметными движениями бедер к запретному лону. По мере того как рождающееся желание и нежность переполняли грудь Эммануэль, раскрывали ее губы, заставляя дышать глубже и как бы невольно склонять голову к плечу подруги, Анна Мария начинала чувствовать неожиданную гордость и силу, которые пришли на смену смятению. Никто ее больше не принуждал, однако она продолжала ласкать сладостную дрожащую плоть, словно живую теплую птичку.
Пальцы Анны Марии проникали все глубже и глубже, а прекрасное тело постоянно двигалось им навстречу.
«Нет ничего плохого в том, чтобы осчастливить ее, – думала Анна Мария. – К тому же я люблю ее! Надо быть последовательной».
Эммануэль одной рукой обняла подругу за шею, прижавшись щекой к ее щеке.
– Ты стала моей любовницей! – шептала Эммануэль вне себя от радости. – Любовь моя, ты стала моей!
Анна Мария не знала, что ответить. С каждым движением проникая все глубже в нежные гроты любви, она возбуждалась сильнее и сильнее, она вся дрожала. Всемогущее желание оказалось сильнее страха и каких-либо убеждений, оно все подчиняло своей власти.
Анна Мария позволила Эммануэль поцеловать ее в губы, сжать в ладонях ее груди, погладить живот.
– О нет! – думала Анна Мария. – О нет!
Тем не менее она не сопротивлялась, и пока Эммануэль овладевала ею, мысли бесцельно вертелись в голове, Анна Мария даже не понимала, испытывает ли удовольствие.
По крайней мере, она понимала, что испытывает любовь. И в беспорядке ощущений, образов, идей, роящихся в голове, Анна Мария различала лишь одно – одно коротенькое слово, смехотворное в своей простоте, слово, в котором выражалась четкая, но не поддающаяся формулировкам мысль, неоспоримая очевидность – возможно, та самая, которую столь отчаянно ищут все живые, и которая освобождает их от предрассудков:
– Наконец-то! Наконец-то! Наконец-то!
* * *
Позже Эммануэль нарушила тишину.
– Завтра к нам присоединится Марио, – сказала она. – Его редко удается сдвинуть с места, это удача. Хоть мне и пришлось умолять его.
– Куда ты его денешь? – спросил Жан.
– Он останется с нами. У Мари-Анн для него, конечно, места не найдется.
– А у нас достаточно кроватей? – разволновалась Анна Мария.
– Нет, – сказала Эммануэль. – Но вообще-то речь идет о твоем кузене.
– Увольте, – запротестовала девушка. – Мне не до инцестов подобного рода. В нашей семье их уже было достаточно.
– Тогда я возьму его в свою постель, – отрезала Эммануэль.
– Правильно, – согласился Жан.
Машина проносится в миллиметре от осла, и Анна Мария в страхе прижимается к подруге. Затем отстраняется с виноватым видом, спрашивает:
– Жан, у вас не вызывает никаких эмоций тот факт, что ваша жена разделит постель с другим мужчиной?
– Вызывает.
– Правда?
– Да. Эта мысль доставляет мне удовольствие.
«Больше не скажу ни слова!» – обещает себе Анна Мария. В любом случае после того, что произошло, она едва осмеливается смотреть в глаза Жану. Тем не менее любопытство побеждает разум. Неужели Жан и вправду разделяет представления Эммануэль об эротизме? Неужели он и вправду поощряет ее связи? Ситуация кажется подходящей для провокации. Жан будет вынужден ответить прямо, без экивоков. Даже если Эммануэль взбесится, игра стоит свеч. Рискуя нарваться на сарказм, Анна Мария дерзко заявляет:
– Значит, Жан, вы совсем не любите свою жену.
Жан, кажется, воспринимает оскорбление исключительно спокойно. Он отвечает вопросом:
– Радоваться тому, что делает мою жену счастливой, – разве это не означает любить ее?
– Не говорите мне, что мужчины способны на такие жертвы. Это ведь за гранью добра и зла! Вы будто закрываете на что-то глаза, – издевается Анна Мария.