И снова скачка. К вечеру потянуло прохладой и вскоре уставшие кони вынесли путников на высокий берег. Перед ними расстилалась безбрежная водная гладь.
Хан с отвращением взирал на реку. Памятна была ему недавняя переправа. Как и все степняки, Батый не любил воду.
— Итиль, — сказал Субудай-багатур и начал спускаться вниз. Ожидавшие их там слуги, увидев хана со спутниками, попа́дали на колени.
— Готово?
— Да, Джихангир.
На отмели покачивались большие надутые кожаные мешки, привязанные тонкими ремнями к гибкому тальнику. Расторопные слуги заводили в воду упирающихся лошадей. Успокоив животных, они начали привязывать мешки к их хвостам.
Забив тут же на берегу жеребенка и пустив в воду кровь, полезли в реку. Здоровенные нукеры [13] подхватили хана и посадили на мешок. Его окружили тургауды с запасными мешками, и колонна тронулась в объятья величественной неукротимой реки.
Плыли молча, долго. Слышно было, как под ногами журчит вода, как бьют небольшие волны о кожаные бока. Тяжело дышали кони. Берег приближался медленно. Но вот животные почувствовали землю, заторопились и устремились вверх по крутым откосам берегов.
Сменив намокшую одежду, хан и его путники поскакали вдоль реки вниз по течению. Вскоре в поле показался горт [14] . Это был аил бека Кучержи. Гостей ждали. Навстречу прибывшим с поклоном вышел бек — невысокий круглый седовласый человек. Он подхватил хана под руки и повел его к юрте. Там уже красовался богатый дастархан [15] . Батый давно не видел такого обилия пищи. Был, как всегда, голоден и сразу накинулся на еду. С наслаждением пил прохладный острый кумыс. Насытившись, почувствовал, как потянуло ко сну. Это была первая ночь, когда его никто не будил. Спал долго. Когда проснулся, солнце стояло высоко. Сегодня они никуда не торопились, можно было оглядеться. Величавый Итиль, распростертый у его ног, спокойно катил свои воды. По бескрайней волнистой степи бродили табуны коней и верблюдов.
По велению хана в этом месте, одобренном шаманом, должен был собраться курултай [16] . Река течет на небо и расскажет об их замыслах всевышнему. Главный шаман, стоявший ближе всех к богу, потребовал, чтобы Совет собрался во время большого солнцестояния — в этом он видел благоприятное предзнаменование выполнения задуманного.
Солнце коснулась горизонта. Приближался час великого решения. Все взоры были прикованы к ханской юрте, над которой бился бунчук Батыя, трепеща на ветру девятью широкими лентами. По кругу на расстоянии девяти шагов от подножия холма сплошной стеной стояли тургауды. Еще в девяти шагах от них были разложены дрова для костров, рядом с которыми стояли полуобнаженные воины с горящими факелами в руках. У самого подножия расположились царевичи. Недалеко от них — их жены, ближе к юрте — шаманы. По сдержанному гулу было понятно, что нетерпение растет.
Вот затрепетал полог. Страж торопливо отдернул его — и показался главный шаман. Он был немощен и стар, как сама мудрость. Сделав несколько шагов, он прищурил близорукие глаза: взор еле различал стоявших впереди воинов, а дальше все расплывалось в сплошную голубоватую пелену. Шаман застыл как изваяние. Все затаили дыхание: он слушает бога!
Постояв так немного, старец поднял вверх иссохшие восковые руки с тонкими крючковатыми пальцами. Его бескровные губы затрепетали — это он обращался к всевышнему. Закончив молитву, он прикрыл уставшие веки и побрел к толпе. За ним двинулись молодые шаманы. Все расступались с благоговейным ужасом. Вдруг старец, словно подбитый на лету кречет, упал на землю, широко разбросав руки. Крепко прижавшись правым ухом, слушал, что скажет нутро матери-земли. И через мгновение, подброшенный ее силой, торжествующе вскочил на ноги. Его вопль, ударивший дрожью даже бывалых воинов, был сигналом. Божественный перст выбрал девять шаманов, которые со всех ног бросились исполнять его волю. Промчавшись сквозь обомлевшую толпу, они привели девять боевых коней девяти разных мастей — какая будет угодна небу.
Шаман поворачивается к шатру. И — о боги! Полог открывается и выходит Батый. Как можно сомневаться в его божественном происхождении — ведь он услышал безгласный зов шамана! Из-за шатра выбегают нукеры, и от входа до главного шамана выстраивается цепочка людей, мимо которых и идет Великий хан. Сегодня каждому из них выпало счастье: они могут коснуться Великого! Перед шаманом хан останавливается. Тот обходит его кругом, отгоняя злых духов. Теперь пора отдать дань Луне.
Старец согнулся в низком поклоне. Бессвязными кажутся его слова. Все ниже склоняется шаман, все горячее, настойчивее его просьбы. Луна не отвечает на его мольбу — она прячется за тучу. Но шаман настойчив. Вот появляется кусочек Луны. Шаман просит! И Луна смилостивилась — она выходит вся, и на ее бледном лике появляется улыбка. Светило довольно!
Дошла очередь до воды. Шаман подходит к реке. Это в ее воды опускается ночное светило, далеко отсюда, куда нет хода смертному человеку. Пусть она знает о задуманном великом походе и пусть поможет в этом деле.
И вот бог готов объявить свою волю. Шаман выбирает девять новых помощников. Им нужно принести девять разных шкур, но чтобы никто не знал, у кого какая масть. Для этого они, не глядя, прячут шкуру у себя на груди. Их появление знаменует кульминацию великого гадания.
Девять молодых шаманов ложатся на землю, лицом на восток. На серебряном блюдце старцу подносится шелковая повязка. Хан лично завязывает ему глаза. Все замерли. Что приготовил бог? Будет или нет великий поход, зависит от того, что сейчас покажут народу. Шаман девять раз поворачивается через левое плечо, делает несколько шагов… и натыкается на одного из лежащих. Бог сказал!
Старец снимает повязку. Лежащий, не поднимая головы, достает из-за пазухи кожу, скатанную трубочкой. Шаман высоко поднимает ее вверх. В это же мгновение все девять костров вспыхивают ярким пламенем. Старец медленно, по-прежнему держа руки над головой, разворачивает кожу.
— О бог! Ты услышал нас! Ты благословил великий поход!
Все видят — выпала саврасая масть, любимая масть Великого потрясателя вселенной. Яшасын [17] !
Но бог еще не принял большую жертву. Из девяти красавцев коней выводят саврасого. Шаман ласково треплет коня по его длинной морде. Потом дает сигнал, и саврасого ведут вокруг костров. Он должен очиститься, прежде чем предстанет перед Великим потрясателем вселенной.
Коня вновь останавливают перед главным шаманом, в руках которого небольшой деревянный молоток. Он бьет лошадь по морде, и она падает на колени. Подскакивает здоровенный монгол. Он почти голый, его смуглая кожа, натертая маслами, поблескивает в зареве костров. В руках его длинный широкий меч. Взмах — и голова бедного животного у ног шамана. Бог принял жертву. Теперь можно идти на большой курултай.