Одета она была роскошно: на голове шапочка из алого алтабаса [27] , обшитая горностаем, на плечах — такая же накидка, из-под которой выглядывало расшитое платье, а на груди сияло дорогое ожерелье из алабандина. Всеславна поняла — перед ней княгиня. По гордому виду ясно было видно, что она привыкла повелевать. В душе Всеславны вдруг проснулась ненависть. Она поднялась из кресла с независимым видом, спокойно и с достоинством взглянула на гостью. Взгляды их встретились, и княгиня поняла: раскусить этот орешек будет непросто. На ее лице заиграла деланная улыбка, но по-прежнему холодный острый взгляд пробежал по княжне.
— Садись, дорогая, — скорее приказала, чем предложила она, сама присаживаясь в кресло, любезно подставленное Путшей. — Ну, как тебя тут содержат?
Вместо ответа Всеславна возмущенно спросила:
— Почему меня здесь держат?
— Князю Михаилу сообщили, что ты… — княгиня в упор поглядела на девушку.
— …Ведьма? Я уже слыхала, матушка. Говорила князю, скажу и тебе: я такая же ведьма, как ты святая Магдалина. Вот мой крест! — с этими словами Всеславна достала с груди маленький золотой крестик, подарок матери. — Я истинная христианка, и пусть кара падет на тех, кто приносит мне столько горя!
— Охотно верю, что это навет. Но скажи мне, почему ты отвергаешь любовь моего брата Всеволода?
— Он жестокий человек! — с вызовом сказала Всеславна. — Из-за него я чуть не угодила к половцам, из-за него я здесь… Мне такая любовь не нужна!
— Не будь дурой! — с княгини вмиг сошла напускная вежливость. — Радуйся, что князь Всеволод хочет взять тебя в жены! Я знаю, что дорогу ему перешел сын какого-то воеводишки. Этому не бывать. Слушай княжескую волю: быть тебе женой Всеволода, а иначе — вернешься в темницу и сгниешь заживо! — злобно выкрикнула она.
Всеславна живо представила весь ужас темницы: крысы, холод, урод стражник… Она подняла глаза. Хищное выражение лица княгини как нельзя больше напоминало сейчас лицо Всеволода — тот же звериный оскал при виде беззащитной жертвы.
— Нет, — тихо, но твердо ответила княжна.
— Хватай ее, Путша! — в бессильной злобе завизжала потерявшая человеческий облик женщина. — Тащи эту тварь в темницу, пусть она сгниет там! Сгниет!..
Беспокойство стало проявляться и в Козельске. Занервничал князь Всеволод. Вернувшийся тиун доложил, что все получилось, как задумали. Остальное должна доделать сестра. Но прошло уже много времени, а Чернигов молчал, и это вызывало тревогу. Князь боялся, что тайна может стать достоянием других, и приказал установить слежку за всеми въезжающими в город.
В тревоге проводил эти дни и Сеча. Но совсем другие заботы не давали ему покоя — не выходила из головы весть половца. И он твердо решил: сидеть сложа руки нельзя.
Возвращаясь как-то с молодым князем после осмотра табунов, воевода стал придирчиво осматривать укрепления городских стен.
— Низковаты стены-то стали, — посетовал он, — кое-где и дерево подгнило, башни просели.
Василий неопределенно пожал плечами:
— Делай как знаешь, воевода. Вижу, на добрые дела твои мысли направлены.
На другой день были посланы люди готовить лес. Дошла очередь и до кузнеца — Сеча заглянул к нему однажды вечером.
— Вот что, Еловат, — начал он, отведя кузнеца в сторонку, чтобы не слышали подмастерья, — дело важное. С разных концов земли слухи идут нехорошие. Вроде татары на землю Русскую походом собираются. Сила это страшная. Голыми руками не возьмешь. Оружие надо, много.
— Понятно… — задумчиво сказал Еловат. — Значит, завтра и начну.
Лишь поздним вечером закончил кузнец свои дела. Выпрямился, довольно улыбаясь в предвкушении жарких объятий одной боярыни, ждавшей его этой ночью… Но не успел встать во весь рост, как в дверь ворвались несколько человек.
— Еловат, помоги! — раздался испуганный женский голос, в котором он узнал Малушу. Один из незнакомцев, судя по одежде, горожанин, грубо схватил девушку за руку.
— А ну отпусти! — грозно прикрикнул кузнец, и в воздухе мелькнул его прокопченный кулак. Незнакомец был отброшен к стене и осел, застонав и хватаясь за скулу. Другой незваный гость, выхватив нож, бросился на Еловата, но тот успел отскочить за наковальню. Схватив щипцы, он выхватил из горна кусок раскаленного угля. Издав страшный вопль, нападавший бросился к выходу. За ним последовали и другие.
— Спасибо, Еловат, — дрожащим голосом произнесла Малуша.
— Спасибом, красавица, не отделаешься. Ну, что случилось?
— Беда, Еловат. Княжну, — девушка понизила голос, — схватили, отвезли в Чернигов и посадили в темницу. Ведьма, говорят. Хотели и меня схватить, да добрые люди предупредили, успела убежать. Дорогой столько страхов натерпелась. Только в город вошла — невесть откуда эти люди взялись, вроде меня признали. Хорошо, твоя кузня рядом… — Она перевела дух и решительно закончила: — К Аскольду надо идти.
— К Аскольду? — задумчиво переспросил Еловат. — Нет, лучше к воеводе. Пошли, Малуша.
Сеча уже помолился и собирался ложиться, когда вошел кузнец, а за ним Малуша. Сердце старика сжалось.
— Что случилось? — сурово, чтобы не выдать своего волнения, спросил он у девушки. Терпеливо выслушав ее сбивчивый рассказ, неопределенно протянул, почесывая пушистую бороду: — Та-а-ак… Ну, если жива, всегда есть надежда. Ты правильно сделал, Еловат, что пришел ко мне. Молодое пиво бродит сильно, да слабо по ногам бьет. Аскольд молод, горяч. А нам не с руки ругаться с великим князем… Аким, позови-ка Аскольда!
Узнав о том, что его любимая в темнице, юноша хотел тут же седлать коня, но Сеча остановил его.
— Сын мой, ты воин, а воину не пристало терять голову, — мягко сказал он. — Велико несчастье, слов нет. Воистину безмерна подлость человеческая. Ты хочешь, чтобы я дал тебе дружину и ты пошел бы воевать Чернигов? Ответ я читаю в твоих глазах. Но мое мнение таково: только хитростью и умом мы сможем спасти Всеславну. Главная беда — в супруженьке Михаила. Это ее козни да братца. Но мы не докажем и ссорой ничего не добьемся. Бери надежных другов да ступай туда. Но будь осторожен — никто не должен узнать о задуманном. На месте оглядитесь, решите, что делать. Прошу тебя — не рассорь нас с князем.
Еловат вызвался идти с другом. Сеча достал из сундука небольшой кожаный мешочек и протянул его сыну.
— Тут мои сбережения. Эти кругляши открывают не только двери темниц, но и городские врата. Когда думаешь выступать?
— Завтра поутру. Добрыню еще возьму с собой.
— Добро, Бог троицу любит. Но нужно все продумать. Судя по рассказу Малуши, за ней следили…
Воевода позвал одну из дворовых девок и велел ей поменяться с Малушей платьем. Затем отправил девку с Еловатом в кузню, якобы за забытым ножом, а Малуше приказал оставаться у него в доме.