Аристарх Сергеевич был готов достать для жены и птичьего молока, если бы понадобилось. Он важно кивал и, бережно поддерживая ее под локоть, помогал спускаться к машине. Арина искоса поглядывала на его озабоченно-довольное лицо, рука ее в тонкой весенней перчатке слегка подрагивала. Да, Сташа ее любит, но если он узнает…
* * *
Она все никак не могла решиться. Красавец майор, с которым все-таки познакомила ее укатившая на недельку к мужу Раиса, явно был готов на все и сразу. От нее требовалось лишь одно – не сопротивляться, отдаться течению. Однако она отчего-то медлила и упускала один удобный момент за другим.
Через неделю вернулась соседка, с ворохом новых нарядов, довольная. Снова устроила посиделки с «партейным вином» и принялась выпытывать у товарки, как у нее дела с майором.
– Да ничего не было, – махнула рукой Арина. – Не могу я, Рая… Чужой совершенно человек. Просто не могу, и все.
– Ну и дура, – грубо сказала Раиса, которой вино развязало язык. – Ты свои цирлих-манирлих брось – свой, чужой. Ну и хорошо, что чужой. Меньше проблем будет. Раз-два, и разбежались. А свой у тебя дома сидит, сама знаешь, зачем он тебя сюда послал. Лечиться. Вот и лечись. А ты ваньку валяешь – свой, чужой! И этот майор тебе чем не такой? Красавец, косая сажень в плечах, рост что нужно, а хромает он от ранения. Да тебе он только для одного и нужен – так и возьми от него что надо. А ты нос воротишь. Смотри, уедешь ни с чем.
– А ты? – осторожно спросила Арина.
– Я, похоже, уже… Тьфу, тьфу, тьфу. – Раиса суеверно сплюнула три раза через левое плечо. – Да я и раньше залетала знаешь как! Будь здоров, только не доглядишь – и уже. За аборты-то сажали, я подпольно делала, от страха тряслась, не донес бы кто. Вот такая наша доля – кому удовольствие, а кому либо скребись, либо выблядков рожай. Когда не нужно, оно само получается, а когда понадобилось своего, законного, так вот таким макаром пришлось. Ну, теперь шабаш! Что захочу, то и буду делать. С месяцок еще поживу здесь для своего удовольствия, в море покупаюсь, позагораю. Купальник новый привезла, с оборочками. Красота необыкновенная. Показать?
Она полезла в чемодан, вынула что-то яркое, полосатое, действительно с оборочками. Любовно разгладила ладонью, повернула к Арине лицо с сияющими как-то по-особенному глазами:
– Купаться полезно для ребенка, врачи говорят…
На губах Раисы играла удовлетворенная улыбка, улыбались и ее щеки с ямочками, и пышные волосы… Даже полосатый купальник, разложенный на кровати, казалось, улыбался всеми своими полосками…
– …от солнца витамин Д вырабатывается, чтоб рахита не было. И виноград скоро начнется, виноград знаешь какой полезный для ребенка?
Господи, как же она это любовно выговаривает: «для ребенка». Арина совсем пала духом. Везет же этой Раисе. Она сидит напротив довольная, сияющая, пьет вино, ей повезло. А она, Арина, действительно дура. Нужно было в первый же вечер, когда этот майор так настойчиво приглашал ее посмотреть, как он живет, пойти с ним. Переступить через себя и пойти. А она водила его за нос целую неделю, а теперь он и сам остыл, вчера проводил ее до ворот санатория и даже не спросил, когда они снова увидятся. Да, права Раиса, сто раз права! Кто она такая, Арина, чтобы разводить вокруг этого обыденного явления китайские церемонии, потомственная графиня, что ли, как иногда в шутку называет ее муж? Да вокруг полно матерей-одиночек, необеспеченных, не живущих на всем готовом, как она, – с прислугой, поваром, садовником, – но, тем не менее, рожающих детей. Рожающих просто для себя. Это после войны не стыдно – мужиков на всех не хватает. А у нее и муж есть, и достаток, который он для нее обеспечил, и все, все есть! И только ребеночка, оказывается, ему не хватает. А она действительно строит из себя… неблагодарная! Зачем она сюда приехала?
– Ну, ты не расстраивайся так, – утешила соседка, глядя на унылое выражение лица Липчанской. – Нового найдем. Мой-то красавец, наверное, уже укатил, но ничего, не хуже его сыщем, познакомимся и своего добьемся, вот увидишь. Завтра на танцы пойдем к соседям…
– Спасибо, Рая, но я, наверное… – Она все-таки не выдержала, скривилась, представив, как товарка будет выставлять ее на танцплощадке на всеобщее обозрение, будто лошадь на ярмарке…
– Ну, как хочешь, – обиделась Раиса.
Допила вино, надела новое платье и ушла гулять к морю. А Арина остаток вечера просидела в комнате.
* * *
Мама уже давно спала, а Катя то ли днем выспалась, то ли что еще… Честно говоря, она сама прекрасно знала причину, по которой сегодня не могла уснуть. И причина эта была не что иное, как телефонный звонок. Она еще и еще раз прокручивала в уме весь состоявшийся разговор. И в который раз досадовала, что она здесь, у моря, а не в городе, где уже сегодня вечером могла пойти куда-нибудь с ним.
Подушка так нагрелась от ее горячей щеки, что она перевернула ее на другую сторону. Однако и другая сторона была почти такой же горячей – Катя уже вертела подушку много раз. Она оставила это зряшное занятие и села на кровати. Раз спать не хочется, нужно чем-то заняться. Зажечь свет и почитать? Но если включить свет, мама может проснуться, и тогда не миновать вопросов и каких-нибудь лекарств. Да и жаль будить маму, она так сладко спит. А почитать нечего, кроме маминого бестселлера. А его она точно читать не хочет. Катя отодвинула занавеску и посмотрела в окно. За окном раскинулся сад, из которого тянуло свежими ночными запахами, и туда можно было пойти погулять. На улице сейчас так хорошо! Эта мысль ей понравилась, и она тихонько встала, натянула шорты и майку, благо в комнате было довольно светло – полная луна светила вовсю. «Говорят, что полная луна влияет на психов, – вспомнила она. – И еще на лунатиков. И еще на меня…» Она выбралась наружу и притворила дверь флигеля так, чтобы замок не щелкнул. На улице действительно было не просто хорошо – там было восхитительно. Освеженный дневным ливнем сад благоухал, воздух бодрил и одновременно был теплым. Она медленно побрела по тропинке. Все вокруг было призрачным в свете луны и изысканно черно-белым. Цвета угадывались по каким-то намекам, теплым и холодным оттенкам серого, черного, серебристого, и ей нравилось идти и угадывать эти цвета…
Незаметно она дошла до большого дома. Во втором этаже светилось окно. У жасминовых кустов, в густой тени, стояла большая полотняная скамья-качалка. Качели были хозяйские, но от них ведь не убудет, если она немного посидит? Катя села, сбросила шлепанцы и поджала под себя одну ногу. На ближайшем кипарисе оглушительно трещали цикады. «Интересно, какие они? – подумала она. – Как большие кузнечики или, может, как тараканы? Нужно спросить у мамы, она наверняка знает». Нет, все-таки она полная идиотка. Как она мямлила по телефону! Конечно, он больше не позвонит, решила Катя. Досадливо откинулась на спинку, и качели послушно стронулись, как бы кивая, как бы подтверждая – да, ты дурища, ты мямлила по телефону, мужчины таких не любят… они любят решительных, знающих себе цену женщин, а ты просто глупая девчонка с комплексами, и ничего больше. Она периодически отталкивалась босой ногой, получая удовольствие от прикосновения к шершавой плитке и от легкого ветерка, овевающего ее лицо.