Однако в ту же секунду, со слабостью и головокружением, которое чувствует человек, выздоравливающий после гриппа, он понял. Как только Калашников физически почувствовал имя убийцы, многие вещи начали постепенно выплывать из тумана. Все просто как два апельсина. Подсказок оказалась масса, но никто не желал их замечать…
Убийца имел возможность узнавать их планы, потому что на редкость близок к Учреждению. Он убрал вампира, когда прокололся с букетом цветов, – это человек в возрасте, страдающий склерозом. В памяти снова ясно отпечатались две старомодные дамы, чинно беседующие за вазочкой мороженого. «Здесь, милочка, все по-другому».
Именно. И это следовало учитывать с самого начала – они, в том числе многоопытный Шеф, по-прежнему привычно меряют человека, его поступки по земным стандартам. Поэтому киллер и наслаждался их неведением, виртуозно уничтожая жертвы одну за другой, делая это практически у них на глазах – весело, с издевкой. Одно оставалось неясным – похоже, убийца определенно хочет, чтобы Алексей нашел его. Пару раз он оставлял ему существенные намеки, смысл которых стал ясен только сейчас. Зачем?
Калашников вздрогнул, ощутив пробежавший по спине неприятный холодок. Он обвел глазами полутемный коридор, где по стенам метались тени от свечей, и ему стало не по себе. Все эти сумасбродные версии пока что не меняют основной сути – его предположение по-прежнему ужасно. Какой же потрясающей выдержкой и хладнокровием надо обладать этому человеку, чтобы улыбаться ему в лицо и театрально сокрушаться, что в городе происходят такие кошмарные вещи. Встав, он случайно наступил на листок из рисовой бумаги, и тот хрустнул под лаковым ботинком. Хорошо, не нужно лишних эмоций – спокойствие, только спокойствие. Сейчас он позвонит в пару мест и запросто выяснит, чем являются его выводы – яркими фантазиями, наводнившими голову от постоянной бессонницы, или правдой, от которой не то что все поголовно Учреждение – Шеф и тот слетит с копыт.
Привычным жестом достав полуразрядившийся мобильный телефон, Калашников, вспомнив нужные цифры, быстро набрал номер. Вслед за парой длинных гудков раздался треск, сигнализирующий состоявшееся соединение.
– Алло.
Штабс-капитан ответил тихо, хотя его беседа и так не была слышна за дверью, где все гремело и дребезжало. Судя по звукам, в Шефа уже начали кидать тарелки.
– Добрый вечер. Это Алексей Калашников, из Учреждения.
– О, рады слышать вас, – прошелестели в трубке. – Что-то срочное? Кажется, я вам уже и так все рассказал. Требуется узнать дополнительную информацию?
– Всего лишь пару слов о вашем пропускном режиме, – слова давались Калашникову с трудом, застревая в горле. – Если не ошибаюсь, у вас он достаточно жесткий?
– Да, это так, – не без некоторой гордости произнес голос в трубке. – Посторонние люди к нам попасть не могут, потому что иногда их появление негативно влияет на наших, так сказать, постояльцев. Правила одинаковы для всех. Это касается даже вашего Учреждения – существуют лишь две категории сотрудников, кто может попасть в здание в любое время и без предварительного согласования. Правда, они должны в обязательном порядке предъявить вахтеру удостоверяющий личность документ и расписаться на входе.
– Нам нужно выяснить банальные формальности, – продолжал Алексей, с некоторым усилием перейдя на обыденный тон. – В тот день, когда в обеденном зале произошло убийство, кто именно приходил к вам? Сохранились ли записи в журнале посещений?
– Я боюсь, на выяснение этого уйдет время, – немного смутился голос. – Понимаете, в целом посетителей довольно много, а эти туристические группы из Рая, на которые мы уже замучились жаловаться, так они вообще, знаете ли…
Шум за дверью усилился – теперь Калашников с легкостью разбирал не только слова, но и целые фразы. Их характер не оставлял сомнения, что с минуты на минуту в коридоре появится Шеф, дабы обратиться к помощи тяжелой артиллерии. Прикрыв свободное от телефона ухо рукой, чтобы лучше слышать, Алексей прервал собеседника.
– Я не прощу себе, если заставлю вас беспокоиться. Имена всех посетителей мне не нужны. Если не сложно, пожалуйста, проверьте прямо сейчас по компьютеру, не посещал ли госпиталь с утра один человек…
Прикусив до боли губу, он назвал фамилию, она отдалась в мембране телефона эхом – и Алексей сам поразился тому, с какой интонацией произнес ее.
В трубке на пару секунд замолчали.
– Да-да, разумеется, – снова услышал Калашников мягкий голос, доносившийся до него, словно с другой планеты. – Вот, я вижу запись вахтера – ровно в восемь утра зафиксировано посещение по этому удостоверению. Роспись сделана кровью, все как полагается… Для вашей уверенности сейчас же произведу анализ ДНК – у нас новейшая электронная аппаратура… Секундочку… – в трубке раздалось бульканье, позвякивание и шуршание.
– Нет, это стопроцентно он. Неужели не надо было пускать? Этот джентльмен приходит далеко не в первый раз, пропуск ему лично Шеф подписал: по делу, не просто так.
– Все отлично, – выдавил из себя Алексей. – Просто мы в данный момент оформляем окончательный протокол: требуется выяснить, не было ли наших сотрудников поблизости, когда произошла трагедия. Спасибо большое за вашу помощь.
– Не за что. Если что, звоните еще – всегда будем рады.
…Когда через пять минут осыпаемый бранью (хлесткие выражения отпускала молоденькая жгучая брюнетка, одетая в леопардовое бикини), оглохший от крика Шеф выглянул в коридор, дабы предъявить строптивой даме своего раскрученного телевидением сотрудника, он с удивлением обнаружил, что Калашникова там нет.
Человек в серой фуражке снова со злостью пнул «форд» по упругой шине, машина беззвучно содрогнулась. Чертово корыто! Надо же ему было сломаться на этой дороге, где и днем-то никого не сыщешь, а ближе к полуночи – уж тем более. Вот уж подарок так подарок. Глухомань страшная, ближе всего только дом отца Андрея, который поселился на самом отшибе, – так и до него топать километров пять по лесу. Мобильный, как назло, спросонья забыл дома, по рации никто не отзывался. Наверняка дежурный запер ее в столе и дрыхнет на служебном диване, так уже бывало не раз. И что самое-то обидное, «форд» совсем новый – как всегда, на заводе при сборке пару нужных деталей скоммуниздили. При быстрой езде машина начинает икать, будто пьяная, а сегодня вообще еле завелась – ему надо было сразу сообразить. Тащиться ночью через темный лес – перспектива не из радужных, но выбора, как понимается, у него нет.
Артемий Павлович с тяжелым вздохом, сопровождаемым парой сочных слов, выдернул ключи из автомобиля и захлопнул дверь. Повернувшись в сторону черных шумевших от ветра деревьев, он быстро зашагал по узкой тропинке, ведущей к дому батюшки.
…«Батюшка». Скажите на милость, тоже мне святой отец нашелся. Сейчас-то они рады тому, что можно класть себе в карман бабло, отпущенное на похороны безвестных бомжей. Но стоит вспомнить, как все их отделение тогда взволновалось: сам лидер модной московской секты «Рай сейчас», пропагандирующей «возвращение к истокам» (изучение арамейского, паломничество в Палестину и молитвы в пещерах), друг модного столичного писателя Павла Левина, пожаловал в их поселок. Думали, как бы чего хренового не вышло. Но получилось как раз наоборот – жил отец Андрей скромно и одиноко, вел себя смиренно, никакого нарушения порядка и потрясающих оргий не происходило. Один только Иванушка своего наставника навещал – для того чтобы обмывать да обряжать невостребованных покойников. Столичные газеты терялись в догадках, с какого бодуна купавшийся в обожании поклонниц – жен банкиров и министров (сплетники называли его нью-Распутиным), лощеный «батюшка» сменил шикарную Москву на подмосковную глушь.