– Как он справился? – спрашивает Робби после паузы.
– Отлично, – отвечаю я. – Он хороший парень. Не беспокойся, мы его не бросим.
Я знаю, сколько бы это ни стоило, что бы ни пришлось сделать, я вытащу Шона. Если же моих усилий будет мало…
Тогда Крейги.
Первая встреча с Грейвсом, получение копий записей, неприятный разговор по телефону, его смерть… Сколько всего было от него скрыто. На том конце провода повисает ощутимое и полное тоски молчание. Когда я заговариваю об алиби, Робби произносит:
– Я тоже этим займусь.
Конечно, сначала дело, взаимные обвинения оставим на потом.
Повесив трубку, я чувствую себя уставшей.
Грейвс фальсифицировал документы, сообщающие о суицидальном синдроме Кэтрин Галлахер. Грейвс кому-то звонил. Грейвс мертв.
Все это необходимо обдумать и выстроить логическую цепочку. Необходимо сопоставить все факты и сделать это немедленно. Но лицо мертвого мужчины врезается в память: остекленевшие глаза, кровь, выражение робкого сопротивления на лице.
Мне следует отодвинуть эти воспоминания на большее расстояние.
Спать. Надо спать.
Скинув одежду, я забираюсь под одеяло, и меня вновь охватывает озноб.
Завтра все будет по-другому. Завтра наступит ясность. Завтра я пойму, как поступить.
Сон наваливается, окутывая темнотой, и где-то рядом сидит Грейвс, смотрит на меня, делая пометки в своем ежедневнике.
Я просыпаюсь от телефонного звонка. От невероятной сухости во рту с трудом удается сглотнуть. Аппарат лежит рядом на подушке, но я не помню, чтобы клала его туда. Часы на тумбочке сообщают, что сейчас пятый час утра.
– Да.
– Что происходит, черт возьми? – Это Эллис. – У меня задница горит. Помните Яна Грейвса? Психоаналитика, сообщившего об исчезновении Кэтрин Галлахер. Мы с ним встречались. Так вот, он мертв, а перед этим у него была женщина. Скажите, что это были не вы.
Я сажусь в кровати и тянусь за халатом – меня опять начинает знобить, словно я стала жертвой тяжелой болезни.
– Откуда вы звоните? Из дома?
– Господи! – восклицает Эллис таким тоном, будто я только что обвинила его в беспредельной глупости. Ведь у него есть специальный телефон. – Нет, с того аппарата, что дали мне вы.
– Я должна была еще раз с ним встретиться.
– Господи, так это были вы.
– Он уже был мертв.
– Вы уверены?
– Намекаете на то, что я его убила, Эллис?
– Если бы вы нашли его умирающим, то позвонили бы в полицию? Чтобы ваш голос остался на записи разговоров?
– Если бы он был жив, я бы его не бросила.
Тишина. Он не уверен, что это правда.
– Вас запомнили, – наконец произносит он.
– Не меня, а Элизабет Кроу. И было очень темно, не думаю, что кому-то удалось меня хорошо разглядеть.
– Уверены? А если они создадут фоторобот и начнут искать?
– Риск только в том, что администратор Грейвса опознает во мне женщину, приходившую для беседы. А вот что будет с вами?
– Она не очень хорошо рассмотрела, – произносит он ледяным тоном и замолкает на несколько секунд. – Итак, зачем вы ездили к нему, Карла? – На этот раз голос звучит уже спокойно и уверенно.
Сказать ему правду? Это невозможно. Он полицейский с профессиональной интуицией, жаждущий успеха и стремящийся к раскрытию дела любой ценой.
Не глупи. Уже слишком поздно. Ситуация развивается помимо моей воли. Если я хочу в какой-то степени ее контролировать, мне нужен Эллис.
– Я выяснила, что он лгал обо всем, что касается Кэтрин Галлахер.
– В каком смысле?
– У меня есть копия ее истории болезни.
– Она что-то ему сказала? И он скрыл это?
– Эллис, история болезни поддельная. Это мнение профессионала. Грейвс все выдумал. Кэтрин никогда не была его пациенткой. Где доказательства, что она посещала сеансы? Нашла врача самостоятельно, оплачивала наличными. Грейвс не выписал ей ни одного рецепта. Существуют только его записи, и я их изучила. Все они написаны им в один день. Держу пари, за все пятнадцать месяцев они ни разу не встречались в его кабинете. Администратор не узнала Кэтрин Галлахер по фотографии.
– И вы отправились к нему с этой информацией?
– Я позвонила ему вчера и сказала, что знаю о его лжи. Условилась о встрече. Мы говорили в пять, а к семи тридцати он был уже мертв.
– Вы позвонили? Звонок можно будет засечь?
– Нет, я говорила по секретной линии. Абонента невозможно определить. – О мобильном Грейвса я пока умолчу, пусть полиция считает, что его не нашли. И о другом звонке тоже не буду сообщать.
– А отпечатки? Надеюсь, вы ничего не оставили экспертам?
– Нет. И машину они тоже не найдут. С вами уже разговаривали?
– Нет, но они не заставят себя долго ждать. Я запрашивал документы по Кэтрин Галлахер, говорил с ее коллегами, встречался с Грейвсом. Они скоро на меня выйдут, станут интересоваться, что мне известно. Я должен выдать им свою версию. Так что же я скажу им, Карла? – Сарказм в голосе Эллиса режет слух.
– Это выглядело как кража со взломом, – отвечаю я. – Грейвс увидел, что кто-то проник в дом, и стал кричать, они перепугались, все побросали, убили его и скрылись. Пусть полиция придерживается этой версии. Ничего им не говорите.
– Ничего? Тогда как имя Грейвса в моем ежедневнике? Учитывая мой интерес к делу Кэтрин Галлахер? Ничего?
– Просто вы решили перепроверить факты, поскольку исчезновение показалось вам подозрительным. Все. Других причин нет.
– Надо убедить полицию, что смерть Грейвса простое совпадение? – Эллис задает вопрос таким тоном, словно не верит, что я прошу именно об этом. – Вы хотите, чтобы я убедил их, что это дело никак не связано с Кэтрин Галлахер?
– Да.
– По какой причине?
– Потому что нам неизвестно, куда это может привести.
– Или боитесь, что всплывет ваш интерес к этому делу?
– Меня им не найти. А если такое произойдет, неприятности будут у нас обоих.
– Да, – произносит Эллис после недолгого молчания. – Но кто потеряет больше? – На этом он отсоединяется.
День 20: понедельник
ЙОХАНССОН
В ту ночь он не работал: стоило ему спуститься в 17:30 в кабинет, Кэтрин отправила его обратно в комнату. В три часа ночи его разбудили крики снизу, но к тому моменту, как он спустился, все уже закончилось, пациента привязали, а Винни убрал за ним…