Я проезжаю по деревне. К воротам, которые я ищу, ведет лишь узкая дорожка, представляющая собой брешь в живой изгороди вдоль дороги. Я сбрасываю скорость и въезжаю в темноту. Передо мной открываются площадка из гравия и дом тридцатых годов постройки на фоне темных очертаний сада. Пара окон мансарды под самой крышей походит на два глаза. Одно из них светится, и кажется, что это существо подмигивает мне. На первом этаже тоже горит свет за задернутыми шторами. На подъездной дороге стоит машина, по номерам выясняю, что она зарегистрирована на Яна Грейвса.
Хозяйка дома, мать доктора, скончалась два месяца назад в возрасте восьмидесяти восьми лет, пролежав короткое время в больнице. По коммунальным счетам становится ясно, что с тех пор дом пустовал.
Я останавливаюсь в тридцати метрах от ведущей к дому дороги. Дальше я направляюсь пешком. Единственным человеком, увиденным мной издалека, ставшим доказательством того, что деревня обитаема, была женщина в теплой спортивной куртке с лабрадором на поводке.
Под ногами хрустит гравий, ветер нещадно наступает, и деревья на аллее шипят на меня, покачивая ветками.
Я нажимаю на кнопку звонка, из дома доносится его электрический отзвук. Я ожидаю услышать шаги и увидеть в ребристом стекле входной двери лицо Грейвса, но проходят мгновения, а ничего подобного не происходит. Секунд через двадцать я вновь давлю на звонок. Дом небольшой, звонок должен быть услышать. Может, доктор в ванной?
Время идет, но никто не открывает. Все же мне кажется, что я слышу в доме какое-то шевеление.
Я отступаю назад и заглядываю в слуховое окно, но удается увидеть лишь кусок потолка с пятном света от настольной лампы. Внутри тихо, даже шторы не колышутся.
Я достаю фонарь и ступаю на тропинку, которая огибает дом. Боковое окно лишь наполовину закрыто занавеской, поэтому мне хорошо видна приоткрытая дверь спальни и кровать с разбросанными на ней безделушками – шкатулки и вазочки веджвудского фарфора, маленькие подносы – и коробку на полу. Перемещаюсь чуть в сторону, чтобы разглядеть остальную часть комнаты. Комод с множеством ящиков в углу, самый верхний открыт, словно кто-то рылся в нем и в спешке забыл закрыть.
Рядом раздается тихий звук. Закрывающейся двери? Я никого не вижу. Деревья по-прежнему возмущенно покачиваются, я приглядываюсь – никого. Я прохожу дальше. Задняя дверь с закрытым шторкой стеклом заперта. Окна поблескивают темными стеклами. Рядом я обнаруживаю еще одну дверь с рифленым стеклом. Достав платок, я берусь за ручку. Дверь не заперта.
Я попадаю в кухню со старой пластиковой мебелью и потертым полом. Затворив за собой дверь, я откашливаюсь и произношу:
– Мистер Грейвс? Вы дома?
Прохожу из кухни в коридор, затем в спальню. У дальней стены приоткрытая дверь. Должно быть, она ведет в ванную.
Его тело зажато между унитазом и стеной, глаза широко распахнуты, на лице выражение робкого протеста. Убийца воспользовался ножом – на одежде липкие пятна крови.
Время внезапно останавливается. Я не знаю, как долго это длилось. А потом…
Господи!
Мне хочется убежать из этого дома, убежать и спрятаться. Гнать машину на предельной скорости, чтобы как можно скорее оказаться за много километров от всего этого, затаиться там, где меня никто не найдет.
Стоп.
Прокручиваю события назад. Когда я позвонила в дверь, я четко ощутила, что в доме кто-то есть. Чуть позже тихо закрылась дверь.
Но сейчас ты одна? Слушай.
Ни скрипа половиц, ни дыхания в соседней комнате.
Но они знали, что ты приедешь.
Неужели телефон Грейвса прослушивался? Они слышали, что я сказала?
Я сообщила, что отправляю машину. Когда они позвонили в его дверь, он мог решить, что это полиция. Сколько человек он увидел на пороге? Одного? Двух? И почувствовал облегчение: они все же прислали людей в штатском.
Бедняга. Глупец.
Или он запаниковал после моего звонка? И позвонил кому-то сообщить, что все открылось?
Зря я не отправила Робби. Нет, лучше было вообще не звонить. Надо было сразу приехать и прижать его. Нельзя было давать ему шанс.
Ухо режет настойчивый звонок мобильного телефона, заставляя покинуть спальню, пройти через коридор и направо, в темную гостиную. Еще в дверях замечаю светящийся голубым экран телефона.
Подхожу ближе и смотрю на номер.
Помедлив, я нажимаю на зеленую кнопку и прикладываю аппарат к уху. Тишина, и через несколько секунд связь прерывается.
Сосредоточься, у тебя мало времени.
Вхожу в «Журнал», «Принятые вызовы». На самой верхней строчке последний номер. Звонили в 19:34 с мобильного номера, продолжительность разговора шесть секунд. Вторым в списке неопознанный номер. Это я звонила Грейвсу в 16:55 с телефона, номер которого невозможно определить.
Перехожу в «Набранные номера». Вот он. В 17:08 – вскоре после нашего разговора – Грейвс набрал первый номер из списка, и разговор длился менее двух минут.
Он испугался и решил кого-то предупредить? Молил о помощи? И теперь этот человек перезвонил ему. Хотел удостовериться, что все в порядке? Что работа выполнена и Грейвса больше нет? Или выяснить, попала ли в дом я? Этот человек может быть очень далеко или стоять в саду под деревом.
Внезапно меня охватывает паника. Немедленно прекрати.
Повторяю номер.
Запомнила? Хорошо. Выключи телефон и положи в карман. На этот раз ты оказалась на шаг впереди полиции. Посмотрим, удастся ли действовать так и в дальнейшем.
А теперь шевелись. Давай же уходи.
Выхожу обратно в коридор. Все внутри меня противится тому, чтобы заглянуть опять в ванную, я не хочу больше видеть эту отвратительную картину. Но внутренний голос настаивает, что необходимо заглянуть. Зачем? Чтобы удостовериться?
Разумеется, там ничего не изменилось. Мертвецы оживают лишь в фильмах ужасов. И все же я не могу оторвать от него глаз. Возвращаюсь в кухню и прихожу в себя, лишь натолкнувшись на угол буфета.
Уезжай отсюда.
А они ждут меня на улице?
Взяв платок, открываю дверь и замираю на пороге, вглядываясь в темноту. Не заметив очертаний человеческих фигур, делаю шаг. Закрываю дверь. Все в порядке, не спеши. Горло сдавливает так сильно, что кажется, будто я сейчас задохнусь. Необходимо быть предельно внимательной, в доме не должно остаться моих отпечатков.
Поворачиваюсь. Вдалеке на газоне кто-то стоит.
Почудилось?
Иди. Просто иди.
Десять километров я еду по сельской дороге. Десять километров перед глазами стоит лицо Грейвса, на которое я вынуждена смотреть снова и снова. Сжимаю руль липкими от пота руками.