– А Ригден и Рожден?
– Думаю, они нам тоже не откажут, – улыбнулась она.
– Ура!!! – закричали близнецы.
– Тсс! Спать ложитесь, а то никакой сказки не расскажу!
Мальчишки послушно юркнули под одеяла и засопели носами в ожидании рассказа.
– Жила-была заколдованная девочка, – начала мать, – она была некрасивая и неуклюжая, все смеялись над ней и показывали на нее пальцем, ни один простой мальчик и тем более принц не хотел смотреть в ее сторону. Но никто не знал тайны, что ночью, когда чары ослабевают и на землю смотрит круглощекая луна, девочка превращается в прекрасную принцессу, удивительно красивую и мудрую наследницу огромного королевства. А чары, наложенные на нее, должны были развеяться через несколько лет, но ни у кого не хватало терпения выносить ее уродства даже краткое время, все лишь издевались и пытались уколоть ее больно. Но заколдованная принцесса была мудра и знала, что однажды, очень-очень скоро, настанет день и час…
– Блин! – Эра поджала губы и еще раз взглянула на узкое окошко каменного мешка, внутри которого находилась. Окошко было высоко и очень узко, выбраться – шансов никаких. Она еще раз отчаянно стукнула кулаком по скалистой стене.
– Черт! Черт! Черт! – злилась она. Передача заложников в этот раз закончилась обменом. Кто-то выдал ее, выдал, кто она и откуда. Теперь шел длительный переговорный процесс, который либо закончится положительно, либо плачевно.
– Черт! Черт! Дома же дети! Черт!
– Перестань, – ее сосед по каменной тюрьме подал голос. Эра обернулась, впервые за двое суток этот обезвоженный человек заговорил, значит, пришел в себя. Она нагнулась к глиняной плошке с не очень чистой водой и наклонилась к узнику. Подняла его голову и приложила плошку, он сделал один жадный глоток и откинулся на грязный лежак, словно все его силы только что ушли.
– Я умираю, – констатировал он, именно констатировал.
– Нет, – Эра передернула плечами, – мы еще повоюем, скоро наши придут.
– Зачем ты здесь? – спросил человек.
– Переговоры вела по заложникам, – выдохнула Эра и наконец села, скрестив ноги, на пол. Там усмехнулась сама себе и прошептала под нос:
– Египет, епс – тудей!
– Не ругайся, – попросил умирающий, – дай душе успокоиться, – у тебя впереди еще много чего, что словами не опишешь.
– Ты откуда? – спросила его Эра.
– С фронта, всех перебили, всех! А я выжил, – человек заметался.
– Тсс! – Эра успокаивающе прижала человека к себе, укачивая. Совсем молодой, измученный насколько. – Ты только продержись, парень, тебя зовут как?
– Егор. Егор Торин.
Эра вздрогнула.
Парень усмехнулся.
– Не бойся, я не тот Егор Торин, что жил когда-то давным-давно и был сыном садиста. Я детдомовский, точнее, меня воспитали при монастыре, там и окрестили.
– Я не боюсь, – ответила Эра, – иногда мне кажется, что я знала того Егора и он был, вероятно, неплохим человеком.
– Вот видишь! Не все так плохо, – улыбнулся вымученно Егор, – гони зло из сердца, впусти туда добро и мир.
– У тебя родители есть? – прошептала Эра.
– Только дед, родители погибли во время чистки, когда я родился. Дед у меня мировой, медик, хирург.
Эра закивала головой.
– Так зачем ты в армию пошел? – спросила она. – Надо было в медицинский институт, по стопам Деда, спасать людей.
– А ты думаешь… – Егор закашлялся, Эра опять напоила его.
– Меня зовут Эра.
– А ты думаешь, Эра, что спасают людей лишь медики?
– Ну, еще священники, – попыталась пошутить Эра.
Егор широко улыбнулся.
– Бог спасает, Эра, но к нему ужасно долгий путь, как это утомительно!
Егор говорил серьезно и с какой-то досадой.
– Ты словно собрался идти к нему.
– Я давно иду, но только мне в обход, мне бы брата отыскать. – Егор опять начал кашлять, отхаркиваясь кровью, а потом погрузился в бессознательное этого мира.
Эра вздохнула и, оторвав кусок материи от куртки, намочила его и протерла славянское красивое лицо Егора, руки и шею. Собрала налипшие на лоб и лицо парня мокрые волосы; спрятала их под банданой, сотворенной из своего шейного платка.
В груди Эры защемило, Егор бредил – плохой признак, этот мальчик умирал.
Неожиданно парень опять открыл бездонные черные глаза.
– Ты убрала головную боль?
– Я спрятала твои волосы под свою бандану, – шепотом ответила Эра, – умыла тебя, ты такой чумазый.
Егор опять улыбнулся.
– У меня никогда не было матери.
Эра промолчала.
– У тебя есть дети?
– Два сына.
– Так зачем ты здесь?
– Работа, как и у тебя.
– Опасности здесь много, – покачал головой Егор.
– А чего много, парламентера не тронули, и спасибо. Освободят, это мы уже проходили…
– Нельзя все пройти, но надо подготовиться к более суровому испытанию.
– Эх, Егор, – вздохнула Эра, – меня жизнь, этими испытаниями уже без подготовки лупит лет эдак десять.
– Не то это, не то, ты, главное, держись, Венера! Держись, – он часто-часто задышал, – понимаешь, тебе спасать надо, многих спасать! Я не успел, но я скоро вернусь!!!
– Кого? – Эра нахмурилась. – Откуда ты знаешь, что я Венера? Ты кто, Егор?
– Я за ним, мама. – и человек смолк.
Эра побледнела и, судорожно схватив парня за руку, холодную и липкую, просчитывала пульс. Удар, еще один, еще, остановка. Нить последнего удара – волна, последняя нейронная волна.
– Не бойся, – прошептала Егору Эра, – я здесь, я с тобой. Я провожу тебя, сынок! – слезы ручейками лились из ее глаз, – не может быть, не может быть.
Шесть минут, шесть минут – клиническая смерть, уход. Все, мозг погиб. Эра перекрестилась и закрыла чуть приоткрытые веки усопшего.
– Как жестоко все, – она положила руки ему на грудь, сложив их по христианскому обычаю. И, вспомнив начало «Отче наш», принялась шептать молитву, когда вдруг неожиданно Егор резко вскочил, сев на лежаке и открыв невидящие глаза, закричал куда-то в пространство:
– Назарет, запомни, Назарет! Только там, где выше!!! Где выше!!! Первый камень! Первый камень!
Эра от неожиданности схватила Егора, крепко прижимая к себе.
– Не уходи, слышишь, не уходи! Нам надо поговорить, только поговорить!
Но глаза Егора закрылись, и Эра с ужасом отметила, что его лицо приобрело зловеще-серый оттенок и резко осунулось, словно невидимый гример вынул все содержимое из-под кожи.