– Я всегда пишу статьи для дополнительного дохода. То, что выясняется во время моих исследований для книг, превращается в отличные небольшие произведения. Иногда это может быть что-то совсем короткое. Например, заметка о том, какие блюда готовит Габриэль Деланж, когда ему надо быстро пообедать дома.
– Картофельные чипсы, – сказал он с раздосадованным смехом. – Но не волнуйся, я могу придумать хороший быстрый салат, о котором ты и напишешь.
– Или что сделал бы Габриэль Деланж, если бы жизнь подарила ему лимон, – продолжала она, и ее глаза уже горели от избытка идей.
– Мой tarte citron [79] , но я мог бы придумать совсем новый десерт, если захочешь. Или пять совершенно новых десертов. Какой длины статью ты хочешь написать? А десерты должны быть простыми? Или лучше придумать такое, чего никто другой не сможет сделать?
Она на секунду встретилась с ним взглядом, и улыбка озарила ее лицо.
– Ты такой милый!
Это он-то милый? Он просто пытается отвлечь ее внимание от Даниэля Лорье и привлечь к себе.
Она подняла руку и погладила его по щеке, удивив и себя, и его. Но не отдернула руку. Он замер от ее прикосновения и глубоко вздохнул, глубже впитывая ощущение ее руки.
– Спасибо, – пробормотала она.
– За что?
Неужели за то, что он шантажом заставил ее работать с ним, угрожая навредить здоровью отца?
Она, казалось, подбирала слова, но ее ладонь все еще лежала у него на щеке.
Опять забыл побриться…
– За то, что ты… вот такой, – сказала она наконец, будто это все объясняло.
Безусловно, это многое объясняло. За то, что он… вот такой. Габриэль уставился на нее, не в силах шевельнуться. Она внезапно вспыхнула, уронила руку и выскочила из переулка.
Чтобы встретиться с Даниэлем Лорье.
С мужчиной, который уже доказал, что может заставить женщину влюбиться в него на всю жизнь.
– Габриэль Деланж упомянул, что помогал вам в первый год после смерти Анри Розье, – сказала Джоли. Она едва поспевала за сдерживаемым, элегантным, пожирающим пространство шагом Даниэля, пока они шли по залам двухсотлетнего каменного здания, превращенного шеф-поваром Анри Розье, отцом жены Даниэля, в знаменитый Le Relais d’Or. Раньше в этом здании извлекали масло из роз, фиалок и жасмина, которыми славилась эта местность, и Джоли могла бы поклясться, что все еще чувствует их ароматы вблизи каменных стен. Хотя, возможно, это кухонные запахи. Шеф-повара Анри Розье, у которого хватило смелости выйти из семейного парфюмерного бизнеса, считали родоначальником тенденции использовать в блюдах едва уловимые цветочные ароматы.
– Верно. – Мелькнула сдержанная улыбка, та самая, которую так хорошо ловили телекамеры. Губы Даниэля поднимались всего на пару миллиметров, но его собеседник чувствовал, будто соприкоснулся с чем-то величественным. – Это было… интересное время. Я совсем не был готов управлять трехзвездным рестораном. Но едва ли я мог уйти и оставить его на плечах Леи. Ей самой было только восемнадцать, и ей надо было заботиться о двух младших братьях. А шеф-кондитер, который работал у ее отца, без зазрения совести нас бросил. Так что нам очень повезло, что ваш отец уволил Габриэля. Если бы Габриэль не помог нам из родственных чувств, мы… – Даниэль запнулся и покачал головой, не в силах произнести слова «потерпели бы неудачу». Может быть, он не верил, что способен потерпеть неудачу, просто мысль о ней все же приходила ему в голову.
– Возможно, и ему повезло, что вы нуждались в нем. – Интересно, если бы ее отец бросился спасать кого-то вместо того, чтобы снова и снова переживать поражение после потери звезды, пошло бы это ему во благо? – Вероятно, вы дали ему возможность сделать что-то нужное, а не сдаться без боя.
Улыбка Даниэля стала ярче. Нет, не больше или шире, но великолепнее. Было понятно, что за этой улыбкой скрываются сильные переживания.
– Чтобы Габ сдался? Думаю, вы не очень-то хорошо его знаете.
– Значит, он вам понравился? – предположила Джоли. Ей было трудно догадаться, о чем думает Даниэль. И не только он. Трудно было читать мысли всех шеф-поваров, работу которых она изучала. Теперь, когда она об этом подумала, то поняла, что каждый из них старался не раскрывать свою личность. Но Даниэль определенно был самым твердым. Настолько сдержанным, что нельзя было понять, как его тело не раскалывается от эмоций, упакованных так плотно. Вероятно, поэтому он мог в таком огромном количестве и так молниеносно создавать свои фантастические блюда. – Вам нравилось работать с ним? – уточнила она.
Даниэль взглянул на Джоли сверху вниз, и она почувствовала теплоту в его серых глазах.
– Я никогда не встречал такого, как Габ. Он казался сумасшедшим. – И Даниэль, никогда не допускавший вычурных жестов и обычно державший руки в карманах, если не был занят работой, широко развел руками, будто не было другого способа выразить сущность Габриэля.
Джоли улыбнулась.
И в ответ на ее энтузиазм лицо Даниэля приобрело еще более теплое выражение.
– Даже по сравнению с Анри, который был настоящей силой природы, Габ был огромен. Ему было только двадцать три, и на его теле не было ни одного лишнего грамма, так тяжело он работал. Но и тогда уже можно было почувствовать его энергию. Теперь она стала еще больше. И даже когда вы стоите в двух метрах от закрытой двери, то все равно понимаете, что Габриэль Деланж находится за этой дверью. Вы просто чувствуете его. – Даниэль засмеялся. Звук был низкий, ровный, совсем не такой, как полный энергии счастливый смех Габриэля. – А иногда слышите.
Джоли тоже засмеялась, вспомнив, как рык Габриэля заставлял ее кожу трепетать, и ей захотелось плюнуть на это интервью и со всех ног помчаться назад, чтобы снова это почувствовать.
Даниэль вышел на оживленную террасу своего ресторана. Его руки опять оказались в карманах. Казалось, он рассеянно смотрит вокруг. Но Джоли знала шеф-поваров. Ей было понятно, что внимательные серые глаза видят каждый квадратный сантиметр, и горе тому, кто поставит что-нибудь в миллиметре от нужного места.
В дальнем конце не был занят один-единственный маленький столик, и было ясно, что он зарезервирован для них.
– И он такой безнадежный романтик. – Даниэль покачал головой, медленно улыбаясь. Джоли всмотрелась в него, удивляясь глубине его симпатии. Шеф-поварам не было свойственно с такой теплотой относиться друг к другу. Некоторым из них всегда хотелось удостовериться, что все знают, какой повар действительно лучший.
– Вы и вправду так думаете? – спросила она, и выражение ее лица смягчилось помимо ее воли.
Серо-стальные глаза Даниэля быстро взглянули на нее.
– Вы не обращали внимания на ту Розу, которую поместили на обложку книги своего отца?