Вероятно, она действительно знала больше о некоторых аспектах производства шоколада. Но отчаянно нуждалась именно в его познаниях и… отчаянно жаждала самого творца.
– Я знаю, как продавать его, – дерзко заявила Кэйд.
– Ты знаешь, как продавать его… то есть знаешь, много ли людей пожелают заплатить за него деньги? – Он махнул рукой в сторону ее лежавшей на столике сумочки с таким видом, словно там находилась мышеловка с жирной дохлой мышью.
За тридцать три цента в «Уол-марте».
– Да, например, по доллару за штуку, – ответила она.
В кинотеатрах их продают за один доллар. И в автоматах аэропортов. Сильван покачал головой с таким видом, словно его не переставали удивлять людские вкусы.
– Понятно, что взять с американцев. Ладно… Ты знаешь, как продать его за доллар американцам. А как продать его парижанам по сотне евро за килограмм?
Или около четырех долларов за унцию. При таких расценках их «Шоколад Кори» мог бы продаваться по двенадцать баксов за штуку.
– Разумная цена составляет три доллара за плитку шоколада, – заметила Кэйд. – Достаточная, чтобы люди осознали необычное качество продукта, но достаточно умеренная, чтобы могли позволить себе купить его.
Сильван выглядел обиженным. Невежливо расстраивать человека, который готовит тебе ужин.
– С моим именем, – проворчал он. – Dans les supermarchés… [121]
Сильван посмотрел на выкипающее вино, будто вдруг усомнился, нужно ли заканчивать приготовление ужина для такой нахалки.
– А почему бы и нет? Разве массовая доступность может погубить твои таланты?
Судя по выражению его лица, именно такую возможность он и предполагал.
– У тебя намерения шоколадной анархистки!
Кэйд улыбнулась, обрадованная таким определением. Ей захотелось поделиться им со своим дедом. Джеку Кори понравилось бы, если бы его назвали шоколадным анархистом. Сильван покачал головой, но когда выкладывал на тарелки стейки, уже улыбался. По квартире витали соблазнительные запахи жаренного в красном вине мяса с луком-шалотом. Светлый и теплый дом; на улице темно, а оконные стекла поблескивали мелкими каплями дождя. Сильвану наконец удалось отвлечь Кэйд от рассматривания фотоальбома – милого подарка от матери. Хотя ему надо бы запомнить, что на время свиданий с красотками лучше убирать этот предательский альбом с его подростковыми снимками. Тем не менее он чувствовал себя счастливым.
Приготовить вкусную еду для красотки, которая превращалась в его руках в пылкую страстную любовницу, сидеть с ней в уютном теплом доме в холодный, дождливый вечер. Она обожает его конфеты, и он всегда сможет удержать ее, выложив на ладонь милой шпионки приманку.
Они могли поужинать, выпить, поспорить, лечь на диване, почитать, уснуть. Проснуться утром или ночью. Сильвану нравилась такая перспектива. Он жутко устал после напряжения последних суток и очень хотел спать. Но если Кэйд устроится рядом с ним на диване, такая доверчивая и соблазнительная, и прижмется к нему, то уснуть он не сможет. В общем, все хорошо. В этом вечере плохо только одно – то, что он закончится.
Они сели за стол, и Сильван налил вино в бокалы.
– Тебе понравилось «Сух-мо»? – внезапно спросила Кэйд.
– Что?
– «Сух-мо». Ну, та вкуснятина… шоколадная фантазия в крекерах, которую я оставила тебе прошлой ночью.
Наверное, под вкуснятиной подразумевалась та подгоревшая стряпня. Правильнее назвать бы ее «Больной фантазией».
– А что в ней особенного? – поинтересовался Сильван.
Уж не подложила ли она туда яда? Может, теперь удивляется, почему он не умер? Или проверяла его, пытаясь понять, не похитил ли кто-нибудь настоящего Сильвана Маркиза, подменив самозванцем? Не могла же она на самом деле подумать, что ему понравится подгоревшая стряпня со сладким молочным шоколадом!
– Это одно из тех забавных угощений, которые мы в Штатах обычно сами готовили в детстве. Так тебе понравилось?
Боже милостивый! Ее глаза лучились надеждой. Сильван размышлял, как бы ему дипломатично сказать, что он не оценил вкуса ее подарка.
– Я понимаю, почему детям это нравилось. – Не его будущим детям, конечно. Сильван надеялся привить им более изысканный вкус.
– С печеньями не повезло. Мне не удалось найти крекеры Грэма, – сказала Кэйд. – И вообще, остывшее пирожное не так вкусно. «Сух-мо» надо есть, когда зефир горячий и вязкий, а шоколад расплавлен.
Сильван попытался скрыть отвращение.
– При случае я покажу тебе, как их готовят, – добавила она.
Он молча кивнул.
– Ты сам увидишь. Это так интересно.
Приятно, что Кэйд строит планы на их совместное будущее. И если он будет осторожен, то сумеет отвлечь ее от перспективы липко-зефирного будущего.
– А камин у тебя в рабочем состоянии? Я могу показать все прямо после ужина.
– Искусственное пламя, – произнес Сильван. – В Париже запрещено использовать открытый огонь. Кое-кто иногда нарушает этот запрет, но у меня перекрыт дымоход.
На лице Кэйд отразилось разочарование, но вскоре она опять оживилась.
– Но я, может, у тебя есть… – Она запнулась, начала жестикулировать, пытаясь заменить неизвестное слово наглядным изображением предмета. – Что-то типа свечки для подогревания кастрюль с фондю?
– У меня нет зефира и сухих крекеров.
Так же, как «Плиток Кори», избави боже, хотя у нее в сумке наверняка найдется хоть одна. Она ведь обязана всегда иметь их при себе.
Кэйд нерешительно посмотрела на темное мокрое окно и расправила плечи.
– Мы можем выйти и купить нужные ингредиенты, – сказала она. – Чуть дальше по этой улице есть магазин.
В ней сочетались качества питбуля и симпатичной музыкальной неваляшки. Так же непредсказуемо замирала и вновь начинала играть. Она стиснула зубы с видом обиженного ребенка, которому вечно запрещали шалить. А Сильван ведь даже не выразил недовольства. Кэйд стискивала зубы и при мысли завладеть его шоколадными рецептами, и раз уж он ими владеет, то надо воспользоваться всеми имеющимися у него преимуществами. Ее жизнерадостность выглядела эротично. Возбуждающе. Ему сразу захотелось поцеловать ее, заодно проверив, сможет ли поцелуй отвлечь Кэйд, чтобы спасти его от снятия пробы с липкого зефира и расплавленной плитки «Шоколад Кори», сплющенных между двумя крекерами.
– В следующий раз, – произнес Сильван и увидел, как сверкнули ее синие глаза.
У него в запасе имелось еще множество шоколадных приманок для таких одержимых красоток.
Кэйд положила в рот кусочек стейка и на мгновение закрыла глаза с тем же выражением лица, какое он заметил в момент поедания ею ravioles du Royan.