— Потом расскажу. Не хочу подвергать опасности людей, которые помогли мне.
Даже в этот момент он задумался, не сболтнул ли лишнее.
— А почему они должны подвергаться опасности?
Марк ничего не ответил.
Подобные интервью шли одно за другим. В промежутке, когда ему сказали подождать и оставили одного, Марк вылез в коридор — сначала просто для того, чтобы убедиться, что его не заперли. Он добрался до площадки, где было окно, выходившее на примыкавший к больнице участок. Да, охранники, которые привезли его, по-прежнему стояли у входа, появились и новые, крутившиеся возле моста. Он видел, как подъехал фургон с преторианцами. Он подумал, что если Фаустус собирается приехать, то это неизбежно, особенно если он поверил тому, что Марк выкрикивал на весь форум. Однако казалось маловероятным, что при необходимости ему удастся выбраться. Он вернулся в коридор и обследовал еще клочок территории. Он пробрался мимо дверей других спален и наконец увидел еще одного пациента — старика в халате с золотым шитьем, сидевшего на краю кровати и мельком глянувшего в приоткрытую дверь; хмуро посмотрев на Марка, он кашлянул. Второе окно Марк обнаружил на боковом фасаде здания. Кроны деревьев скрывали землю под ним, так что Марку не удалось разглядеть никаких офицеров, даже если они там и были. В виде эксперимента, просто чтобы узнать, возможно ли открыть окно, он потянул на себя раму. Она не открывалась. В любом случае — как бы он спустился вниз?
Сестра, сверявшая его лицо с фотографиями, заметила его. Марк виновато отодвинулся от окна.
— Не могли бы вы вернуться и подождать в вашей комнате?
Она проводила его обратно. Через некоторое время вошел другой, по всей видимости, старший врач, в сером, с коротко подстриженными, колючими, как у барсука, черными волосами с проседью.
— Скажите, вы хорошо себя чувствовали за все время вашего отсутствия? — Марк кивнул. — И вы никому не хотите рассказать о причине вашего исчезновения?
— Я уже всем рассказал, — ответил Марк.
— Вы полагаете, вашей жизни угрожала опасность?
— Да.
— Исходившая от Кая Вария?
— Нет.
Его уже об этом спрашивали.
— А Лео и Клодия Аурелия — приношу свои соболезнования — кажется, вы сказали, что их убили?
— Да.
Мужчина бесстрастно кивнул.
— Вы общались с людьми с серьезными заболеваниями, ну, скажем, тифом или туберкулезом?
— Думаю, нет. Я знаю, что здоров. Я уже говорил это. Дважды. Могу я уйти или приедет император?
Врач что-то записал.
— Да, он должен вот-вот быть. Участвовали в драках?
— Да, но уже давно.
— Травмы головы во время драк получали?
— Нет. То есть были царапины на лице, но уже давно зажили, — нервно ответил Марк.
Врач встал, и Марк инстинктивно попятился, чтобы не подпускать его ближе.
— Я должен пощупать ваш пульс, — терпеливо объяснил врач.
— Ничего вы не должны, — стоял на своем Марк. — Это уже делали.
— Надо сделать еще раз. — Доктор шагнул вперед.
— Нет, — сказал Марк.
Недоверие, которое он чувствовал с момента приезда в клинику, обожгло его с новой силой, и он посмотрел на дверь, но на какую-то роковую секунду его обезоружил тот факт, что он ведет себя неразумно, ведь ничего пока не случилось и нельзя просто так выбегать из комнаты или набрасываться на людей только потому, что они тебя нервируют. Доктор же, с которого мигом слетело все его невозмутимое спокойствие, всем весом прижал Марка к стене, куда тот отступил, и теперь, после того как это случилось, даже практически ничего не заметив, Марк понял, что, шагнув вперед, мужчина одновременно выученно встряхнул запястьем, и что-то спрятанное в рукаве выскользнуло, готовое нанести удар. Марк дернулся, стараясь отмахнуться, освободить руку, но было уже поздно, ведь это была даже не драка, а дело считанных секунд, одного еле заметного, выверенного движения, и — с холодным недоверием ощутил Марк — это успело случиться. Врач отпустил его и исчез за дверью, оставив Марка притиснутым к стене, с рукой онемевшей в том месте, где холодная игла, пройдя сквозь ткань рукава, вонзилась в тело.
Несмотря на твердость духа, проявленную Фаустусом на ростре, следующий час прошел в судорожной спешке. После такого потрясения всем было почти дурно. Дрожь неприятия, нежелания поверить, что кто-то, кого ты считал мертвым, на самом деле жив, — как бы тебе этого ни хотелось, оказалась более сильной и изматывающей, чем предполагал Фаустус. И — на фоне этого чувства — одно только извращенное упрямство поддерживало его уверенность в том, что юноша действительно Марк; в большей степени оно, чем анекдотическая история про бирюзовую маску Лео. Все выглядели болезненно, с посеревшими лицами. Они передислоцировались во внешний офис Золотого Дома, где персонал и члены императорской семьи повисли на дальнодикторах, обращенные в стремительное бегство, лишь ускоренное словами Фаустуса:
— Еще минута, и — я обещаю — полетят головы…
По всему казалось, что либо Марк так и не доехал ни до какого участка, либо кто-то мгновенно переправил его в другое место. Прошло какое-то время — совершенно нормальное, заранее предсказуемое время, — необходимое, чтобы связаться с верными людьми, которые могли установить это; хотя беспорядки на Форуме еще не утихли, верные люди были повсюду.
Макария с некоторыми паузами перебегала от одного дальнодиктора к другому.
— Папочка, бога ради, ты все только усугубляешь. Даже если это он, откуда охране знать про это, что еще они могли сделать?
— Да что ты все твердишь одно: он, не он? — Фаустус помолчал. — Помнишь, что он кричал насчет… Да узнает ли кто-нибудь наконец, почему этот, не важно, как его зовут, признавался, что его хотят убить, а сам живехонек?
— Не знаю! — И Макария ринулась в свою контору.
— Он сказал, что кто-то убил Лео и Клодию, — произнес Фаустус.
Тогда Туллиола, выглядевшая такой потрясенной, какой Фаустус никогда не видел ее прежде, позвала его из другого конца комнаты:
— Мы нашли его. Тит… это действительно он.
— Знаю, — откликнулся Фаустус, явно думая о чем-то другом.
— На острове. В клинике Эскулапа. — Чутье призывало Туллиолу вести себя как можно наивнее и постараться успокоить мужа. — Там так хорошо.
— Это всего лишь в какой-то чертовой миле отсюда, почему так долго узнавали? И почему он в больнице? По-моему, так он совершенно здоров, — настаивал Фаустус, хотя на самом деле плохо разглядел Марка и только теперь вспомнил, что у него был вид оборванца.
— Полагаю, они хотят удостовериться, что с ним все в порядке, — слабым голосом произнесла Туллиола. — Полагаю, они хотят его куда-то увезти. Но это звучит так, будто они действительно верят, что он — это он.