— Нет, — Тазий в нерешительности, изучающе поглядел на нее. — А что, был ключ?
— Мы перегородили все внешние выходы из пещер и поставили ворота, — рассеянно ответила Уна, снова затеяв игру в шарады и шаря по карманам. — Он не мог остаться в машине, он должен быть здесь, наверное, просто выпал…
— А они не — ааааа — впустят нас без ключа?
— Да, в конце концов они найдут нас… но это может быть только к ночи… или к завтрашнему утру… Куда же он запропастился!
Тазий нагнулся, хмуро вглядываясь в пыль. Конечно, это могла быть и хитрость, но если нет, если ключ действительно существует, а он погубит свое прикрытие из-за такой ерунды?
— Осторожно, — выдохнула Уна, — здесь так пыльно, его могло засыпать.
Она побоялась сказать «не двигайся», стараясь не показывать, как ей хочется отойти от него. Она разыграла целый спектакль, шаря в песке прямо у его ног, даже обогнув его, так что он снова оказался между ней и дорогой. А затем потихоньку начала отодвигаться, почти ползком, похлопывая по песку, разрывая его.
Камень размером с кулак лежал прямо перед ее дрожащей рукой. Заостренный с одного края, толстый и увесистый с другого; Уне показалось, что она видит его с необычайной, растянувшейся во времени отчетливостью, словно ей предстояло запомнить его до конца дней. Она подобрала его, не зная, что будет с ним делать, испытывая лишь странное удовлетворение от того, что ей удалось выскользнуть из поля зрения Тазия.
Теперь она была от него метрах в шести, не больше, но хриплое дыхание за спиной стихло.
Машина, должно быть, уже отъехала достаточно далеко, чтобы ее было слышно, но внезапное дуновение ветерка донесло до Тазия не скрип поворачивающихся колес, а ровное гудение работающего мотора. В тот же миг он подумал, что если они были достаточно осторожны, чтобы поставить пеленгаторы в сорока милях от лагеря, то почему выбрали пещеры, которые прекрасно видно с дороги?
И он в несколько прыжков преодолел разделявшее их небольшое расстояние. Уна рванулась вперед, со всего маху то ли рухнула, то ли нырнула в низкую поросль, впиваясь пальцами, извиваясь, как змея, в клочья раздирая одежду о камни и шипы, до крови раня руки. Потом замерла, свернувшись тугим клубком, укрывшись за вывороченным комлем сухого ракитника. Она услышала, как пробиравшийся по ее следу Тазий замедлил шаг. Он знал, что Уна всего в каких-то нескольких метрах от него, но не видел ее. Все равно она не могла двинуться без того, чтобы не выдать себя, она дала ему преимущество во времени, сама угодила в ловушку.
Уна метнулась сквозь хлещущие по лицу и телу ветви, высоко занеся кулак, и, торжествующе крикнув «Нашла!», заставила Тазия на мгновение смешаться — и тут же швырнула в него камень. Он был так близко, что она, вопреки своим ожиданиям, не промахнулась, хотя у нее практически не было времени на рассуждения и уверенности в своих силах и меткости, но камень, задев вскинутую для защиты руку, попал ему в голову. Правда, он оставил всего лишь синяк, однако Тазий еле устоял на ногах, пошатнувшись на неровной почве, и, уворачиваясь от летящего камня, вынужден был отвести глаза от Уны.
Она даже не увидела всего этого. Петляя, продираясь сквозь кусты, она кинулась к осыпающемуся придорожному склону, и тут наступил его черед догонять, тут он должен был схватить ее почти наверняка; и правда, он был уже в самом низу короткого подъема, а Уна всего лишь на середине. Он потянулся, и она почувствовала, как он схватил ее за ногу, и если бы только у него хватило силы покрепче взяться за каблук, он мог бы вывернуть ей лодыжку, но у него ничего не вышло: Уна выскользнула в тот самый миг, когда кончики его пальцев коснулись каблука, и Тазий проехался по песку, пытаясь выиграть лишних несколько сантиметров, которые позволили бы ему мертвой хваткой уцепиться за нее. Уна пошатнулась, и он снова схватил ее — было мгновение, когда оба могли покатиться вниз по склону, но Уна уже стояла на твердой дороге, а Тазий нет, и, рванувшись, он столкнула его на обочину.
Дверца машины была распахнута настежь. Дама развернулся, проехал вверх по дороге метров пятьдесят, а потом, когда решил, что его уже больше не видно, сделал осторожный разворот и вернулся на прежнее место. Когда Тазий погнался за ней, Уна услышала, как Дама в отчаянии, сам не слыша себя, кричит: «Прыгай, прыгай, о господи!» — как будто сама она не догадалась бы. Уна ринулась в машину сквозь открытую дверцу, цепляясь за сиденье, за Даму. Тазий крикнул: «Стойте, немедленно стойте, не то обоих убью!» — и ему наконец удалось ухватиться за Уну; Дама ударил по рычагам — этот удар пронзительной болью отозвался во всем его теле — и машина совершила неловкий вираж; ноги Уны по-прежнему торчали наружу, волоча за собой Тазия по усыпавшим дорогу мелким камням. Впервые она приглушенно застонала, потому что Тазий всем весом навалился на нее, стараясь либо самому забраться в машину, либо вытащить Уну. Дама вилял из стороны в сторону, его бесполезная правая рука терлась о тело Уны, но была не в состоянии ухватить ее; и все же ему как-то удалось изогнуть руку и неуклюже обхватить ее голову и плечо, вскрикнув, когда ее вес, вес их обоих потянул дрожащие мышцы. Уне с его помощью удалось не только подтянуться, но и изо всех сил вслепую ударить по рычагам. Скорости переключились, машину дернуло, она едва не слетела с дороги, но Тазий удержаться не смог, его отшвырнуло в сторону и забросало летевшим из-под колес песком. Машина, переваливаясь с боку на бок, рванула вверх по дороге, распахнутая дверца хлопала изо всех сил.
Солнце садилось. Тазий встал. В ярости ударил ногой по земле, и мелкие острые камешки веером рассыпались в стоячем воздухе. На сотни миль кругом раскинулось ничто.
Дама проехал пятнадцать миль, не проронив ни слова, весь в поту от боли. Наконец сказал голосом, узнать который было трудно:
— Он может вызвать подкрепление?
— Нет, у него только «жучок».
Переведя дух, Дама отпустил рычаги управления, и машина, дернувшись, остановилась. Он ссутулился над своими руками, словно защищая их, убаюкивая, и тяжело дышал.
— Прости, — шепнула Уна. — Сулиен должен быть на месте.
— Нет, все в порядке. Нет, правда, все хорошо. Никогда не думал, что снова смогу водить.
Однако он сидел, откинувшись на сиденье, как в свое время Тазий, с закрытыми глазами, искаженным болью лицом, задыхаясь.
— Обратно могу повести и я. Я наблюдала. А ты будешь говорить мне, что делать.
Дама устало улыбнулся:
— Я не позволю тебе разбить машину Пальбена. Через минутку-другую мне станет легче… просто посидим здесь немного… — Он открыл глаза, нахмурился. — Машина. Я даже не подумал об этом. Он сможет опознать ее. Придется сказать Пальбену, чтобы он ее куда-нибудь спрятал, не то за ним тоже установят слежку. — Дама вздохнул. — Понимаешь, ему понадобится несколько дней, но мы так и не отделались от него.
— Знаю, — ответила Уна, виновато помолчав. — Но он не знает, где находится колония. Она может быть где угодно. Я не смогла. Мы… не должны были.