Теперь она уже жалеет, что осталась во Франции на наше венчание, думая, что ей нужно было ехать и отвоевывать принадлежавшую ей некогда землю вместе с моим победоносным отцом. Если бы мы отплыли тогда, то уже были бы в Лондоне и принимали присягу. Но королева не доверяла моему отцу, как не доверяла мне. Она осталась специально для того, чтобы проследить за тем, как я выхожу замуж за ее сына, как мой отец прикалывал меня, как свой герб, на полы ее платья, лишая себя путей к отступлению. Только заключение и последовавшая консумация этого брака стали для нее свидетельством того, что ни он, ни она не отступят от своих клятв. И глубоко в душе она сама хотела этой задержки: ей хотелось убедиться в том, что отец был способен бросить Англию к ее ногам до того, как она отдаст нам своего драгоценного сына. Теперь же это промедление, вызванное желанием убедиться в победе отца и моей решимости участвовать в их союзе, держит ее в заточении на другом берегу пролива, а непонятно откуда налетевший ветер день за днем отодвигает ее от исполнения ее планов.
Арфлер, Франция
12 апреля 1471 года
– Мы отплываем завтра, на рассвете, – бросает королева, проходя мимо матери и меня, как обычно стоявших на пристани. Мы каждый день приходили сюда и просто смотрели на море, потому что за эти две недели никто из нас не мог делать ничего иного, кроме как ожидать окончания ветра и успокоения вод. – Они считают, что за ночь ветер уляжется. Но даже если этого не произойдет, мы все равно отплывем завтра. Мы больше не можем задерживаться.
Я жду, что мой муж скажет матери, что мы не можем рисковать, отправляясь в плавание во время шторма, но на его лице отражаются мысли королевы: напряженный взгляд и твердо сжатые губы. Он выглядит так, словно предпочтет принять смерть в водах, нежели промедлить еще хоть немного.
– А потом станем ждать его высадки, – добавляет он. – Как только лжекороль Эдуард ступит на сушу, мы поднимем его на мечи, чтобы его тело так и лежало на морской гальке. А голову его мы выставим на копье на Лондонском мосту.
– Мы же не можем плыть против ветра, – робко возражаю я.
– Поплывем. – Его глаза остаются по-прежнему пустыми.
По утру ветер стихает, но волны все еще покрыты белыми барашками пены, и за мысом, отделяющим пролив от порта, видно, что воды еще темны и неспокойны, словно вот-вот родится новый шторм. У меня на сердце появляется недоброе предчувствие, но я никому не могу об этом сказать, да и никто не стал бы меня слушать.
– Когда мы встретимся с отцом? – спрашиваю я мать. Только мысль об одержанной им на том берегу победе дает мне сил хотя бы подумать о плавании. Я очень хочу его увидеть, мне хочется, чтобы он знал, что я исполнила свою роль в его великом замысле. Я заключила брак и разделила ложе с принцем, которого он для меня выбрал, и не уклонилась ни от алтаря, ни от постели. Мой муж по-прежнему не разговаривает со мной и исполняет свой супружеский долг так, словно я – племенная кобыла, которая должна понести. Но я выполнила все, что велел мой отец, и, называя злую королеву «миледи мать» и преклоняя перед ней колени, чтобы получить ее благословение, я превосхожу его ожидания. Я готова принять трон, который он для меня завоевал. Я его дочь, его наследница, и я переплыву разделяющие нас воды, какими бы страшными они ни были, я его не подведу. Я стану королевой под стать Маргарите Анжуйской, со стальной волей волчицы.
– Он встретит нас в порту?
– Мы встретимся с ним в Лондоне, – отвечает мать. – Он распорядился устроить для нас торжественный въезд в город. Перед тобой на землю будут бросать зеленые ветви и цветы, поэты будут восхвалять тебя, а отец с королем будут приветствовать тебя возле Вестминстерского дворца. Для празднования в честь твоего приезда устроят парады и выпустят голуби, а фонтаны наполнят вином вместо воды. Не беспокойся, он уже обо всем распорядился. Это будет вершиной его упований. Он добился того, за что боролся столько лет. Он завоевал это сам и передает другим. Когда ты родишь сына, твой отец возведет на трон Англии короля из рода Уориков, Невилла. Воистину он создает королей, а ты станешь матерью короля.
– Мой сын, внук моего отца, станет королем Англии, – повторяю я. Я по-прежнему не могу в это поверить.
– Гай из рода Уориков. – Мать назвала имя основателя нашего рода. – Ты назовешь его Гай Ричард из Уориков, и он станет принцем Гаем Уорикским и Ланкастерским.
Резкий свисток боцмана напоминает нам о скором отплытии. Мать кивает фрейлинам своего дома.
– Поднимайтесь на борт. Мы поплывем на этом корабле. – Затем она поворачивается ко мне: – А твое место рядом с королевой.
– Разве ты не плывешь со мной? – я тут же пугаюсь. – Нет, конечно же, ты плывешь со мной.
Мать лишь смеется в ответ.
– Ты вполне можешь переплыть с ней узкий пролив, я в этом абсолютно уверена, – говорит она. – Она все свое время посвящает рассказам о том, как быть королевой. А ты свое – внимательному их выслушиванию. Вы едва ли успеете по мне соскучиться.
– Я… – Я не могу сказать матери, что без нее и Изабеллы я ощущаю себя никому не нужной. Титул принцессы Уэльской ничуть не скрашивает этого чувства, а уроки неистово амбициозной королевы никак не заменяют заботы моей матери. Мне всего лишь четырнадцать лет, и я боюсь бушующих вод, боюсь своего мужа и его безумной матери. – Леди мать, неужели вы не разделите со мной это путешествие.
– Да полно уже тебе! – раздраженно одергивает меня мать. – Иди же к королеве и садись у ее ног, будто собачка, как ты обычно делаешь. – С этими словами она разворачивается и поднимается по трапу корабля, ни разу не оглянувшись назад, словно забыв о моем существовании. Она торопится присоединиться к своему мужу, ей не терпится вернуться в наш лондонский дом, она стремится увидеть его на том месте, ради которого он и был рожден: по правую руку от короля Англии.
Я оглядываюсь в поисках своего мужа и вижу, как они с матерью стоят рука об руку и над чем-то смеются. Он взмахом руки призывает меня взойти на борт, и я хватаюсь за веревки, натянутые вдоль трапа, чувствуя, как мои туфли оскальзываются на мокром дереве досок. Судно королевы оказывается маленьким и скудно снаряженным. Оно никоим образом не может сравниться с флагманами моего отца. Этот корабль король Людовик предоставил своей родственнице, королеве Маргарите, и оборудовал его для перевозки солдат и лошадей, а не создания комфорта. Вместе с фрейлинами королевы я отправляюсь в капитанскую каюту и сажусь на крайне неудобный стул в тесном углу, оставляя лучшее место для королевы. Мне кажется, что даже роскошное платье не может скрыть мой страх.
До нас доносятся крики моряков, натягивающих канаты, как вдруг дверь в каюту распахивается и входит королева. Лицо ее горит лихорадочным восторгом.
– Мы плывем, – говорит она. – Мы будем там раньше Эдуарда. – Она разражается нервным смехом. – Мы должны быть там раньше Эдуарда и успеть подготовить свои войска, чтобы встретить его. Сейчас он тоже будет торопиться, пытаясь поймать тот же самый ветер, но мы должны его обогнать. Теперь все будет зависеть от скорости. Мы должны прийти туда раньше него.