Она пряла, а мы ждали, не сводя с нее глаз и, кажется, забыв дышать.
Бура-баба дергала головой, все быстрее и быстрее, нитка тянулась из серого облака кудели. Старуха раскачивалась из стороны в сторону, что-то отрывисто выкрикивала, постанывала, будто недужная.
Мы всей кожей ощущали, как собираются к ней невидимые куды, как сгущается пряжа самой Макоши, будто грозовая туча, обнимающая весь небосвод. Вот теперь мы узнали настоящий страх: не нам грозила неведомая опасность, а всему мирозданию. Черная волна небытия тянулась, норовя поглотить все живое и одухотворенное. Пробиралась дрожь, хотелось заплакать, закричать, кинуться бежать отсюда…
И вдруг старуха рухнула с полатей и замерла на полу, будто мертвая.
Прялочный копыл и веретено разлетелись в разные стороны.
Все стихло.
Мы не могли понять: это победа или поражение? Одолела Бура-баба злобных кудов Эльгиной судьбы, или они одолели ее?
Бура-баба не шевелилась.
Больше всего она сейчас напоминала кучу старого драного тряпья.
Она умерла? Да нет, она не может умереть – она мертва давным-давно… то есть обитает в том мире, где смерти вовсе нет, потому что нет такой жизни, как у нас…
– П… п… – Эльга так и не сумела ничего выговорить, дернула меня за руку и потащила наружу.
Мы выскочили из избушки и вдохнули свежий, влажный лесной воздух.
Заморосил дождь – и он принес нам облегчение, смывая с души пережитый страх. У ворот мы сообразили выпить воды из берестяной чарочки и открыть другую створку, возле которой стояла «живая вода».
Иначе неизвестно, где бы мы оказались, выйдя из этих ворот. Мы побежали через ельник, все ускоряя шаг: было чувство, будто за нами гонятся.
Не Бура-баба в ступе и с пестом, не ее невидимые «слуги верные», что прибирали бадью у калитки. За нами гналась тяжесть и жуть пребывания в Нави, висела на плечах, не хотела отставать.
Сейчас мы не удержались бы на жердочках мостка – поэтому ворвались в ручей, окунувшись по колено.
Холодная вода несколько остудила нас и привела в чувство.
На другом берегу Эльга остановилась, стащила с головы платок и стала умываться. Я тоже умыла лицо и руки, пригладила волосы, даже попыталась отряхнуть косу, на которой словно застыла паутина из темных бабкиных углов.
Вот эта вода по-настоящему оживила нас.
– А мы правильно сделали, что убежали? – в тревоге спросила я. – Может, надо было… ну, поднять ее?
– Уж если она умрет, то не нам с тобой ее оживить! Она тысячу лет живет и дальше будет. Нас с тобой переживет, наши кости с крады соберет да в жерновах разотрет… – мрачно заметила Эльга. – Уже про нас никто не вспомнит, откуда родом и где похоронены, а она так и будет там сидеть на полатях со своей пряжей!
– А ты все запомнила? Сын – бел, как сыр… Один, два… нет, три, потом девять… потом еще два… – Я старалась вспомнить, сколько детей и внуков ей напророчила Бура-баба. – Жить семь раз по семь лет да еще один год – это сколько будет?
– Много! И овдоветь через двенадцать лет! Ты смотри, не говори никому! – напустилась Эльга на меня. – Кто же на мне жениться захочет, если узнает, что мне овдоветь через двенадцать лет? Дети малые останутся…
– Я и не скажу. Но почему… она больше ничего не сказала? Будто что-то страшное увидела?
– Да меня и так все не радует! – Эльга села на мох, подтянув под себя замызганные полы еще недавно белой шушки. – Она ведь князю сказала, чтобы не отдавали меня варягам. Значит, за Дивислава мне идти. А он мстить за отца не будет.
– Будет. Ведь пока эти викинги сидят на Нарове, через нее нельзя в море ходить. А через Волхов его Ульв не пустит. Теперь – особенно если они одну невесту делят. Стало быть, Дивиславу или идти викингов выбивать, или с паволоками проститься.
– Если Дивислав пойдет на викингов, я овдовею куда быстрее, чем через двенадцать лет! Даже отец не справился… – Голос у Эльги сел от нового всплеска горя. – Куда этому… старинушке? У него сын старший – моих лет. И он после Дивислава князем будет. А мой сын? Тот, который бел, как сыр, и который захочет, чтобы его не пеленками, а кольчугой и шлемом в зыбке снаряжали? Дивиславовым сыновьям будет служить?
– Но ты что же… уже не хочешь за Дивислава идти? Раньше ты за Ингвара не хотела!
– Что я тогда понимала? И с тех пор изменилось кое-что. Ингвар уже мужчина, и он доказал, что может так называться! Он ходит в далекие походы, завоевывает славу и привозит добычу! Такой князь никогда не останется без дружины. А с дружиной можно все: отомстить врагу, захватить земли…
От воодушевления у нее разрумянились щеки, заблестели глаза.
Окажись эти два жениха сейчас здесь – прямо так и сцепились бы между собой за такую красу!
– Наш родич Одд Хельги захватил целую державу, одолел всех врагов и сумел передать ее по наследству. Наши отцы хоть и не захватили Плесков, но занимают здесь почетное положение. Я хочу, чтобы мой муж был не хуже!
– Но твой муж… если это будет Дивислав, он и так не хуже. Он – князь старинного рода, он правит целым племенем…
– А он что-нибудь сделал для того, чтобы занять это место? Только родился сыном своего отца! Надо же, какой подвиг!
– Но ты хотя бы видела его. Он красивый мужчина и добрый человек… как говорят. Он заботится о славе и пользе своего рода. Он любил прежнюю жену и будет любить тебя.
– Это все не так важно. – Эльга подтянула ноги в мокрых чулках и поршнях, обняла колени и устремила задумчивый взгляд в гущу еловых ветвей за ручьем. – Ты понимаешь, что мне придется сделать, чтобы выйти за Дивислава? Мне придется отдаться медведю. Как Воянке перед свадьбой. И ладно бы, я потерплю, если это нужно, чтобы родить здоровых сильных сыновей для своего мужа. Но ты же слышала, что она сказал? У меня будет один сын! Всего один! А первого сына девки, которая была у медведя, забирает медведь, потому что это его сын! Первенец родится от пращура, и его забирает пращур, чтобы сделать князем Нави. Он изначально принадлежит чурам, даже до рождения. Так было с… бабой Гоней, – Эльга выговорила это имя почти шепотом, – помнишь, моя мать нам рассказывала, когда Воянка… Тот медведь, которого мы встречали, это и есть бабкин первенец. От медведя. Теперь от него у меня тоже должен родиться сын. И тоже прожить всю жизнь в лесу. А другого у меня не будет. И на что я буду годна? Какому мужу я буду нужна, пустая и бездетная? Нет, я не хочу на «медвежью свадьбу». Я хочу, чтобы мой первый и единственный сын родился от мужа и принадлежал мужу. И продолжил наш род.
Я не ответила. Мы помолчали.
Чего бы там ни хотела невеста, решает свою судьбу не она. По крайней мере такая знатная невеста.
Даже князь Воислав в таких делах не главный: решают чуры, передавая ему свою волю через волхва – Князя-Медведя.