Мы слушаем Гришу, не прерывая. Мы уже не замечаем, не хотим замечать, что Гриша пришепетывает, что он вставляет свое «запохаживается» куда надо и не надо, что от волнения он порой начинает брызгаться слюной, как садовая лейка. Мы чувствуем – пока еще смутно, – что Гриша знает больше, чем мы, что он в чем-то прав.
И тут вдруг начинает говорить Маня. Она все время сидела в углу дивана очень тихо, только глаза ее, чудесные глаза, горели. Занятая всем, что слышу, я даже почему-то забыла удивиться: а что же это все говорят и только Маня за весь вечер не проронила ни одного слова?
– Я тоже скажу… – говорит Маня. – Когда убивают царя, уже за его гробом идет новый царь. И ничего не изменяется. Народу становится не лучше, а даже хуже: новый царь напуган террором, его слуги тоже, и они угнетают народ еще сильнее. А народ ведь даже не всюду знает, не всюду понимает то, что происходит… Надо народу говорить, надо объяснять все!
Кое-кто из нас еще спорит с Гришей и Маней. Леня молчит. Я вижу, что доводы Гриши и Мани произвели на него сильное впечатление. Я тоже молчу: в голове у меня каша, мне трудно собраться с мыслями. Я понимаю: это очень плохо. Значит, пустая голова, не умеет думать…
Расходимся мы поздно, решив продолжить сегодняшний разговор в следующую субботу.
Домой меня провожает Гриша Ярчук. О политике мы с ним на улице не говорим. Он рассказывает мне о какой-то книге, а я молчу.
– Так-то, Фафа, – прощается он со мной у нашего подъезда. – До будущей субботы!
– Так-то, Грифа… – говорю я с доброй насмешкой. – Запохаживается, что до будущей!
…На следующем уроке с моими учениками я, конечно, подробно рассказываю им о нашей субботней беседе у Лени: кто и что говорил, как Гриша Ярчук оказался не согласен с нами, как его поддержала Маня Фейгель. Они слушают меня с интересом, иногда переглядываются между собой. Я этих переглядываний терпеть не могу – мне всегда при этом кажется, что они говорят друг другу без слов, одними глазами: «Видал дуру?» – «Такую? Никогда не видал!»
После моего рассказа Шнир и Степа некоторое время молчат.
Потом Шнир говорит:
– Знаете что? Я думаю, кто-нибудь должен прийти к вам в следующую субботу и объяснить. Ну вот это самое – то, чего вы еще не понимаете. Тот парнишка, что спорил с вами, – он, видать, уже соображает. Все-таки надо, чтобы к вам пришел кто-нибудь постарше и потолковее.
– Мы это устроим! – уверенно обещает Степа. – Если, конечно, хозяин квартиры, где вы собираетесь, не возражает.
Я передаю это Лене, Леня, понятно, «не возражает». Согласен на это и Иван Константинович.
Все дни до субботы мы с Леней гадаем: кого это Шнир и Степа собираются направить к нам для нашего вразумления?
– Наверное, кого-нибудь из революционеров. Как ты думаешь? – спрашивает Леня.
Я ничего не думаю, потому что ничего не знаю, – так же, впрочем, как и Леня. Но почему-то у меня все время мелькает смутная догадка: в субботу к нам придет… нет, глупости! Не надо загадывать. Придет – тогда и увидим, кто пришел.
Но в субботу, когда все уже собрались, приходит Александр Степанович Ветлугин. А ведь мы его не приглашали! Правда, он бывает у Ивана Константиновича так же, как бывает у нас, но в этот вечер Александр Степанович заходит к Ивану Константиновичу лишь на минуту, только для того, чтобы поздороваться с ним. А сам спокойно и уверенно направляется в кабинет, где сидим мы все…
Вот тут я наконец понимаю: да, догадки мои оказались правильными.
– Вы, говорят, прочитали книгу «Андрей Кожухов» и у вас возникли разные сомнения, разногласия, да? – обращается к нам Александр Степанович. – Что ж, выкладывайте. А я постараюсь помочь вам разобраться в трудных вопросах.
Как просто и ясно объясняет Александр Степанович все трудное! Да, Гриша во многом был прав. События, описанные в книге «Андрей Кожухов», в самом деле происходили более чем двадцать лет назад. Герои книги – Андрей Кожухов, Борис, Зина, Таня, Василий – были народовольцы, члены революционной партии «Народная воля». Народовольцы неправильно понимали смысл исторических событий и задачи революции. Они не понимали, что революционная борьба в России – это классовая борьба: рабочий класс борется против класса своих угнетателей – царя, помещиков, фабрикантов. Народовольцы думали, что борьбу эту они, народовольцы, могут вести одни, без участия рабочего класса, помимо самих рабочих. Народовольцы считали, что при помощи террора они уничтожат одну часть врагов рабочего класса и запугают другую часть их, свергнут царя и поднесут рабочим готовую победу, одержанную не с ними и без их участия. Однако расчеты народовольцев не оправдались. Несмотря на проявленный ими удивительный героизм, народовольцы все-таки потерпели поражение: после некоторого периода растерянности царское правительство расправилось с народовольцами при помощи виселиц, тюрем, ссылки и почти подавило их деятельность.
Сейчас партии «Народная воля» больше нет. Есть партия социалистов-революционеров, во многом продолжающих линию народовольцев.
Социалистам-революционерам противостоят марксисты, партия социал-демократов. Социал-демократы считают, что борьба рабочего класса за свое освобождение от эксплуатации должна быть делом рабочего класса, а не изолированной группы заговорщиков-террористов.
Революционеры, социал-демократы должны помогать рабочим организоваться, углублять и расширять рабочее движение, которое в конце концов приведет рабочий класс России – да и всего мира! – к полной победе!
– Все это, – заканчивает свои объяснения Александр Степанович, – я рассказал вам самым беглым и кратким образом. Если вы интересуетесь этими вопросами, желаете узнать о них подробнее и глубже, – пожалуйста, я к вашим услугам. В субботние вечера я могу заниматься с вами основами политической экономии, историей рабочего движения, объяснениями его политических задач… Так рождается наш кружок.
Мама очень недовольна. И самое грустное: недовольна мной! Все во мне ей не нравится!
Почему я – ведь, слава богу, девочка из приличной и культурной семьи!.. – почему я такая неприличная и некультурная? Невоспитанная, как дворник. Размахиваю руками, как маляр. Смеюсь, как пожарный. Топаю, как ломовой извозчик и даже как его лошадь. Почему?
– Ни капли женственности! – огорчается мама. – Напялит на себя что попало и как попало – и побежала! Обожает старье, ненавидит новое платье.
А конечно же ненавижу! Неудобно в новом…
И вот мама решает приучать меня бывать в «приличном обществе». И везет меня с собой на вечер к нашим знакомым – Липским.
Вообще-то я Липских люблю – в особенности хозяйку дома Раису Львовну, очень красивую и удивительно нежную. И поначалу мне даже показалось интересно побывать у них в гостях. Но вышло так, что настроение мое испортилось заранее, – и все это из-за мамы!