Дельфинья бухта. Наши дни. Лиза
Я искоса смотрела на гнома и не верила своим ушам. Он что, издевается? Откуда он знает? Это у меня! У меня любовник украл сына! При чем здесь какая-то графиня?
— И что было дальше? — непослушными губами чуть слышно выдохнула я.
Кузьма дернул плечом и ровным голосом сказал:
— Графиня Лизавета Сокольская испугалась огласки и бежала от дурной славы и пересудов в Париж. Не получив желаемого, разъяренный друг семьи убил малютку, а тело бросил в пруд перед графской усадьбой. Утром граф вышел во двор, увидел в пруду сыночка и тронулся рассудком. Говорил соседям, что видит, как мальчик каждую ночь ковыляет по коридорам особняка на кривеньких ножках, тянет в темноту ручонки и, плача, зовет маму. Графа отвезли в скорбный дом, а усадьбу за долги выставили на продажу.
Дорога вилась серпантином вниз, к морю, и, следуя нога в ногу с рассказчиком, я нет-нет да и бросала на него недоверчивый взгляд. Кузьма неспешно продолжал:
— Несколько раз дом пытались купить соседи — все-таки, согласитесь, лакомый кусок. Стоит прямо у моря, выглядит роскошно. Но жить там, говорят, было невыносимо — плакал и плакал убитый малыш, бродя по коридорам в ночи и разыскивая маму.
А я думала, это кошка мяукает. Ставила в прихожей миску с молоком, подкладывала колбаски. А оно, оказывается, вон как… Лунный свет лился на ночную дорогу, освещая южный пейзаж, словно днем. Значит, оказавшись в западне, графиня сбежала. А что? Сбежать! Отличная идея! Просто побросать вещички в сумку, взять все необходимое и укатить подальше от проблем. И пусть тут сами разбираются. Хоть раз в жизни совершить поступок. Правда, однажды я уже сбегала. Набралась смелости после сеанса психотерапии, поверила в свои силы, взяла сумку, положила в нее смену белья, немного мелочи и кредитную карту, надела темные очки, вышла на улицу, пересилила себя, села в трамвай и, оплатив проезд, понеслась по московским бульварам в неизвестную даль.
Всю дорогу я простояла в салоне, уткнувшись лицом в окно и не смея обернуться, а когда сошла на конечной остановке, меня уже ждал отец. Он смотрел на меня так, что даже бесчувственному болвану стало бы понятно, что папа мною очень недоволен. Чтобы избавиться от этого взгляда, я рванулась под проходящий трамвай, но отец оказался проворнее и предупредил мое намерение, крепко обхватив за плечи и усадив в стоящую тут же машину. Больше я не предпринимала попыток жить самостоятельно, понимая, как они бесплодны и глупы.
— Да, Елизавета Сокольская сбежала, — как ни в чем не бывало продолжал повествование Кузьма. — Но это было плохое решение. В корне неверное. Всего и надо-то было непутевой мамаше сходить к любовнику и поговорить с ним по-человечески, и, возможно, смерти мальчика удалось бы избежать.
Я остановилась и устремила на студента пристальный взгляд, который давался мне с огромным трудом.
— Пожалуй, ты прав. Надо поговорить с Анатолием. Пусть вернет Гошу.
— Вы сейчас о чем? — растерялся гном, замедляя шаг и тоже останавливаясь. Даже сейчас он смотрел не на меня, а уткнулся взглядом куда-то в область моего солнечного сплетения, и это придало мне уверенности.
— Не знаю, как объяснить совпадение. — Я попыталась улыбнуться, мысленно представляя, как жалко выглядит кривая ухмылка на моих не привыкших улыбаться губах. — Но только что ты рассказал практически мою историю. У меня тоже любовник похитил сына и требует денег.
— Так давайте сходим к нему! — оживился студент. — Может, удастся договориться. Это же самый логичный поступок в данной ситуации. И где обитает ваш вероломный друг?
— Живет в бунгало рядом с маяком. И сынок мой, скорее всего, там. Кузьма, ты подожди меня на набережной. Я улажу свои дела, и решим вопрос с твоим ночлегом.
Я и сама понимаю, что мой голос звучит монотонно, хотя я и стараюсь придать ему соответствующие беседе интонации. Это вовсе не значит, что тема разговора мне не интересна. Это просто потому, что я — это я. Но те, кто впервые со мной общается, даже не пытаются скрыть негативные эмоции, которые их обуревают. Похоже, Кузьму ничто во мне не удивляло. Запрокинув голову, он посмотрел на звезды круглыми серыми глазами, похожими на прозрачные льдинки, и с упреком проговорил:
— Сразу видно, мадам, что вы меня не знаете, если могли подумать, что я покину женщину в трудную минуту. Неизвестно, как отреагирует ваш так называемый друг на то, что вместо ожидаемых денег вы решили отшутиться разговорами.
— В самом деле? Ты пойдешь со мной?
Прищурившись, он долгим взглядом посмотрел на меня. И, странное дело, мне в первый раз в жизни от чужого взгляда не было больно. А гном усмехнулся краем пухлых губ и насмешливо проговорил:
— Не беспокойтесь, сударыня, я постою в сторонке и ничем вас не скомпрометирую. А если злодей накинется на вас с кулаками, приду на помощь.
Это правда. Толик может и ударить. Я вообще не понимаю, зачем вступила в эту ненужную гадкую связь. Лучшего друга Алекса в первый раз я увидела на нашей свадьбе. На тот момент Анатолий Граб носил дрогой костюм, зачесывал идеально подстриженные волосы на безупречный пробор и занимал должность начальника подразделения в крупном банке. И ничто не предвещало, что через несколько лет благополучный преуспевающий топ-менеджер продаст свою московскую квартиру и поселится в забытой богом Дельфиньей бухте, чтобы летом ходить на парусной доске и обучать этому делу немногих желающих, а зимой вести долгие неспешные разговоры под бутылочку рома со смотрителем маяка, сделавшимся его закадычным другом. Кажется, это называется дауншифтинг, то есть понижение статуса, но, даже несмотря на отсутствие прежнего социального уровня, Толику живется просто замечательно.
Честно говоря, я завидую свободе Граба, ибо сама никогда ее не имела. Я говорю не столько о возможности жить, ничего не делая, сколько о свободе внутренней, подкрепленной независимостью от мнения окружающих. Толик никого не боится и никому ничего не должен. Он просто живет, как хочет, и все. А я, как и в шестилетнем возрасте, продолжаю впадать в оцепенение при одной только мысли о том, что не оправдаю чьих-то ожиданий, кого-то разочарую или заставлю за меня краснеть. Тогда я зову на помощь Скрута. Вдвоем нам было гораздо легче справляться со стальными шипами этого мира, рвущими мою плоть.
Лето мы обычно проводим вдвоем с Гошей. Алекс наезжает в Дельфинью бухту лишь на выходные, а отец с мамой заглядывают к нам крайне редко, и мимолетные встречи с Толиком поначалу мне даже казались забавными. Тем более что этой весной Граб женился, и теперь, отправляясь на пляж, я прохожу мимо его бунгало и, пряча глаза, торопливо киваю не одинокому холостяку, а дружной семейной паре. Молодую жену Граба зовут Настя, и в первое время она пыталась было завести со мной дружеские отношения, набиваясь составить компанию в ежедневных прогулках по горам. Но, хотя имя ее нежное и мягкое, точно шелком выстланное, я чувствую острую как бритва фальшь в Настиных глазах, когда, думая, что я не вижу, она рассматривает меня из-под опущенных длинных ресниц, точно диковинную зверушку.