– Меня это тоже поражает, – согласилась сестра Лэнгтри, раскладывая носовой платок на краю столика, чтобы он немного подсох, после чего, решив, что может позволить себе еще чаю, взяла чистую чашку и блюдце. – И ты права, ни к одной приличной больнице ее и близко не подпустят. Она почему-то напоминает мне бригадиршу ночной смены на крупной пищевой фабрике. И все-таки если ее оставят в армии, это для нее лучший выход. И пенсия будет побольше. Ей ведь не так далеко, по-моему, до пенсии.
– Ха! Если ее оставят в армии, это будет больше, чем она заслуживает. – Сестра Доукин взяла чайник и подлила заварки себе в чашку. – Ну а что до меня, то я жалею, что приходится ехать домой, – внезапно сказала она. – Я ненавижу это место, как и любое другое, куда нас посылали, но я любила свою работу, и только один бог знает, как я люблю свободу!
– Да, свобода – самое подходящее слово, правда? Я тоже любила ее… Помнишь, как в Новой Гвинее оказалось, что, кроме тебя и меня, оперировать больше некому? До конца дней моих не забуду.
– А ведь мы отлично справились, правда? – Сестра Доукин улыбалась, на глазах раздуваясь от гордости. – Тех мальчишек мы залатали – высший класс, как заправские хирурги. Нас наградили… Ух! Ни одну ленточку не носила с большей гордостью, чем эту – члена Британской империи. Это тебе не просто так!
– Жаль, что все кончилось, – согласилась сестра Лэнгтри. – На гражданке мне тошно будет. Опять визг санитарок, опять женщины-пациентки. Бабское нытье, вой… Вот уж повезет, если попаду в гинекологию или в родовое. Насколько с мужчинами легче!
– Что правда, то правда. Попробуй попроси кого-нибудь из баб-пациенток помочь тебе, если рук не хватает. Да они лучше сдохнут! Если они попадают в больницу, то считают, что перед ними все должны стоять навытяжку. А мужики тут же распускают хвосты и лезут из кожи вон, чтобы убедить тебя, что их жены никогда не ухаживали за ними так замечательно, как сестры.
– А что ты думаешь делать, когда вернешься, Салли?
– Ну-у, сначала, конечно, немного отдохну и попраздную, – протянула сестра Доукин без всякого восторга. – Повидаюсь кое с кем из друзей, ну и все такое. А потом вернусь на Северное побережье. Я работала в Ньюкасле, в Королевской больнице и на Краун-стрит, но своей карьерой я в основном обязана Северному побережью, так что это вроде как мой дом родной. Старшая-то уж точно будет рада видеть меня. Кстати, меня выдвинули на должность заместителя старшей, а мне больше ничего и не надо.
– Моя старшая тоже будет рада меня видеть, – задумчиво сказала сестра Лэнгтри.
– В «Пи-Эй», да? – уточнила сестра Доукин, употребив общепринятое жаргонное словечко, обозначавшее название Королевской больницы принца Альберта.
– Да, в «Пи-Эй».
– Не могу представить себя в такой большой больнице.
– Вообще-то я не уверена, что хочу туда вернуться, – заметила сестра Лэнгтри. – У меня тут возникла идея податься в «Каллан-парк».
Поскольку «Каллан-парком» именовалась лечебница для душевнобольных, сестра Доукин выпрямилась и с любопытством взглянула на сестру Лэнгтри.
– Ты это серьезно, Онор?
– Абсолютно.
– Но ведь для сестры душевнобольных не существует даже статуса! К тому же я не уверена, сможешь ли ты получить хоть какой-нибудь диплом. То есть я хочу сказать, ты должна знать, что таких сестер воспринимают как самые последние отбросы.
– У меня есть два диплома, так что я всегда смогу вернуться в обычную больницу. Но после отделения «Икс» мне хотелось бы поработать в лечебнице.
– Но это совершенно не то же самое, Онор! Тропический психоз – это временное состояние, и очень многие через него проходят. Но когда больной переступает порог психиатрической лечебницы, для него это пожизненное заключение.
– Я знаю. Но может быть, все еще изменится. По крайней мере, мне хотелось бы надеяться. Война в этом смысле может помочь так же, как это получилось с пластической хирургией. Вот и в психиатрии тоже, возможно, многое изменится. И мне хочется присутствовать при самом начале этих перемен.
Сестра Доукин похлопала сестру Лэнгтри по руке:
– Ну что ж, солнышко, ты сама себя лучше знаешь, а у меня никогда не было особых склонностей читать проповеди. Только помни, что всегда говорят о работающих в психушках – в конце концов они становятся почище своих пациентов.
В комнату вошла сестра Педдер, оглядываясь по сторонам и пытаясь определить, где ей будут рады больше. Увидев сестру Доукин и сестру Лэнгтри, она широко улыбнулась первой, после чего последовал ледяной кивок головой.
– Ты слышала новость, Сью? – крикнула ей сестра Доукин, рассерженная явной грубостью вошедшей.
Теперь уже элементарная вежливость требовала от сестры Педдер подойти именно к их столу. Но вид у нее при этом был такой, словно где-то поблизости неприятно пахло.
– Нет, а какая новость? – спросила она.
– Мы уже почти что воспоминание, дорогуша.
Лицо девушки засияло.
– Вы хотите сказать, мы едем домой? – взвизгнула она.
– Прыг-скок! – воскликнула сестра Доукин.
На глазах сестры Педдер появились слезы, рот ее кривился: то ли она собиралась расплакаться, то ли улыбнуться.
– Ой, слава богу!
– Вот-вот! Наконец-то вижу нормальную реакцию! Просто чудо, до чего легко определить, кто тут из нас – заслуженные боевые клячи, правда? – сказала сестра Доукин, ни к кому особенно не обращаясь.
Слезы покатились по щекам сестры Педдер, и она сообразила, как их нужно сейчас размазать.
– Как же я смогу встретиться с его несчастной матерью? – сумела выговорить она посреди рыданий, причем настолько отчетливо, что все в комнате повернулись в их сторону.
– А ну заглохни! – с отвращением произнесла сестра Доукин. – Пора бы уж вырасти из детского возраста. Вот уж чего не выношу, так это крокодиловых слез! Какое право ты имеешь судить старших?
Сестра Лэнгтри в ужасе вскочила.
– Салли, прошу тебя! – крикнула она. – Все нормально, правда, все нормально!
Никто из двух других групп больше не притворялся безразличным; те, кто сидел спиной к столику Лэнгтри, откровенно повернули стулья, чтобы было удобно наблюдать за происходящим. Впрочем, в их взглядах не было никакого злорадства. Им просто хотелось увидеть, как сестра Доукин осадит эту самоуверенную маленькую дрянь Педдер.
– Всю ночь с сержантом Уилсоном ле-ле-лечила его от потрясения! – надрывалась сестра Педдер, собираясь заплакать уже всерьез и вытаскивая для этой цели платок. – Как вам повезло, что, кроме вас, там никого не было! Но я-то знаю, что у вас было с сержантом Уилсоном – Льюс говорил мне!
– Заткнись, ты, паршивая сучка! – рявкнула сестра Доукин, забыв о всякой сдержанности.
– Салли, все нормально! – умоляла сестра Лэнгтри, отчаянно пытаясь остановить их.