Приддис вдруг усмехнулся:
– Значит, уже сыскали убийцу, так? Деревенского коновода, противника ваших планов. Удобное решение.
Мировой судья взвился:
– Мастер феодарий, Эттис – истинный негодяй и, к тому же, враг этого семейства! Его следует допросить.
Квинтин пожал плечами:
– С моей точки зрения, это ничего не значит. Однако коронер, когда он приедет из Винчестера, скорее всего, решит, что ваши силы было бы лучше потратить на выяснение передвижений всех, кто присутствовал на охоте.
– Это и делается сейчас, сэр, – ответил Дирик.
– Эттис никуда не убежит, – заметил я. – У него жена и трое детей.
– Полное расследование проведет коронер, – надменно провещал Корембек, – однако задержать на это время подозреваемого не составит вреда.
– А когда может приехать коронер? – поинтересовался Винсент у Фальстоу.
– Никак не раньше послезавтра, даже если наш гонец не столкнется с какими-либо препятствиями на дороге отсюда до Винчестера, в чем я сомневаюсь, – ответил тот.
Барак явно приуныл. Как нашедшие тело, мы с ним должны были оставаться здесь до проведения расследования. Но я никак не мог избавиться от чувства внутреннего удовлетворения. Панцирь окружавшей это семейство тайны вот-вот должен был лопнуть. Впрочем, бедная Абигайль, виновато подумал я.
Сэр Квинтин посмотрел на сына:
– Ну что ж, Эдвард, а ты тем временем можешь обследовать собственность Хью Кертиса, ради чего мы, собственно, здесь и оказались. Если, конечно, вы с мастером Шардлейком не опасаетесь очередной прилетевшей из леса стрелы. Фальстоу рассказывал мне, что в вас тоже стреляли несколько дней назад.
– Да, – откликнулся я. – Но тот выстрел явно был предупредительным, не направленным в цель.
– Чего мне бояться, отец? – резким тоном возразил Эдвард. – Мы будем ездить по расчисткам. Большие деревья там всюду повалены: лучнику негде укрыться.
Я посмотрел на Дирика:
– А вы поедете?
– Я останусь с мастером Хоббеем, – покачал тот головой и повернулся к управляющему: – Фальстоу, я бы хотел, чтобы вы передали гонцу, которого посылаете за коронером, мое письмо клерку Фиверйиру. Его следует доставить в Лондон, так быстро, как это только возможно. Затраты меня не смущают.
Эдвард Приддис взглянул на меня:
– Тогда я отправляюсь переодеваться, сэр, и мы выезжаем.
Барак первым пришел в себя после того, как мы с ним увидели на лужайке это жуткое зрелище. Неслышно ступая по траве, он подошел к убитой и осторожно прикоснулся к ее руке.
– Еще не остыла, – заметил он.
Я тоже приблизился к телу. Глаза Абигайль были широко открыты, и в них застыло последнее предсмертное удивление. Рядом с телом оказался желтый лесной цветок, несколько лепестков которого были оборваны. Должно быть, она сорвала его по пути на эту поляну, подумал я. Стрела, непристойным образом торчавшая из белого лба, была оперена гусиными перьями. Я вспомнил, что у юношей были стрелы с павлиньим и лебединым оперением, но вот не было ли в их колчанах стрел с обыкновенным гусиным пером? Крови почти не было, лишь небольшой алый кружок вокруг древка стрелы…
– Надо идти и рассказать всем, – предложил тихим голосом Барак. Из-за деревьев до меня доносился далекий ропот голосов. Я остановил его жестом.
– Давай-ка, сперва оглядимся по сторонам, прежде чем эта лужайка наполнится людьми. – Я указал на деревья. – Убийца стрелял оттуда. Пойдем, посмотрим, не удастся ли нам найти место, где он стоял.
Мы попытались последить траекторию полета стрелы. Едва мы углубились в лес, дальнейший путь нам преградил дуб. Я повернулся и увидел тело несчастной Абигайль прямо перед собой, а посмотрев вниз, заметил слабый отпечаток каблука на мягкой земле.
– Убийца стоял прямо здесь, – проговорил я. – Он мог идти по дороге, как и мы с тобой, и подобным же образом заметить среди листвы яркое желтое пятно ее платья. Осторожно приблизившись сюда, он наложил стрелу на тетиву и убил ее.
– Значит, убийство не было преднамеренным? – уточнил Джек.
– Не было, если все происходило подобным образом.
– Но что, если она договорилась с кем-то о встрече в этом месте и пришедшие убили ее?
– Это возможно. Однако она могла прийти сюда, чтобы отдохнуть от компании, как это сделал и я. Ей было нелегко сидеть среди женщин, зная, что им, возможно, уже все известно про Дэвида.
Мой помощник посмотрел на труп:
– Бедняжка. Какое и кому она могла причинить зло? Да, характер у нее был скверный, грубости хоть отбавляй, но разве она одна такая? Зачем убивать ее?
– Не знаю. Возможно, помимо болезни Дэвида здесь водятся и другие секреты, и кто-то воспользовался возможностью заткнуть ей рот. – Я вспомнил подслушанный мной разговор между Абигайль и ее мужем. – Она опасалась, что на охоте может случиться нечто неприятное. Вот оно и случилось.
Когда мы вернулись на прогалину, оказалось, что все остальные уже там. Хью и Дэвид, а также Николас, Фальстоу и Дирик вместе с прочей компанией наблюдали за тем, как слуги в окровавленных рубахах под присмотром Эйвери взрезали живот крупной оленухи. Еще пятеро оленей грудой лежали неподалеку. Потрошат туши, вспомнил я подходящее слово.
Собак взяли на поводки, и деревенские жители удерживали их на месте. Псы тянулись вперед, задыхались и виляли хвостами. Запустив руку в нутро оленухи, Эйвери сильным движением извлек из него внутренности. Разрезая их большим ножом, он кидал куски собакам, выдавая им положенную награду.
Первым делом я сообщил о случившемся Амброузу, отведя его в сторону. Потрясение заставило его лишиться привычного спокойствия, глаза его округлились, и он отшатнулся, выкрикнув «Что?!» таким голосом, который заставил всех повернуться к нему. Однако управляющий тут же взял себя в руки, и лицо его сделалось жестким.
– Лучше будет не извещать об этом всю компанию, – посоветовал я ему негромко.
– Я должен сообщить мастеру Хоббею и мальчикам, – возразил Амброуз.
Я следил за Фальстоу, который по очереди подходил к Николасу, Хью и Дэвиду, негромко сообщая им печальное известие. Все они отреагировали совершенно по-разному. Старший Хоббей со снисходительной улыбкой наблюдал за разделкой туши: он уже успел прийти в себя после падения. Услышав слова дворецкого, он на мгновение замер, а потом отшатнулся назад и, наверное, упал бы, не поддержи его слуга. Едва держась на ногах и опираясь на руку этого человека, Николас проводил взглядом Фальстоу, направившегося к Хью и Дэвиду. Кертис, услышав о смерти Абигайль, нахмурился, явно не веря своим ушам, а младший Хоббей громко воскликнул:
– Мама! Моя мама!
Рука его протянулась вперед в странном жесте, как будто он хотел вцепиться в воздух в качестве опоры, но когда Фальстоу попытался прикоснуться к нему, юноша отмахнулся от его рук и самым жалким образом зарыдал.