Конечно, человек, на встречу с которым они пришли, тогда еще не прогремел на всю страну. Это был «обычный мужик», как выразился Хаббс, скорбящий отец, обращавшийся ко всем, кто желал его послушать, выступавший, где придется – не только в молитвенных домах, но и в домах престарелых, в организациях для бывших военнослужащих, в частных домах. Даже устроитель мероприятия – высокий, чуть сутулый, моложавый мужчина, представившийся преподобным Камински, – похоже, имел весьма смутное представление о том, кто такой мистер Гилкрест и зачем он сюда явился.
– Добрый день. Позвольте поприветствовать вас на четвертой лекции нашего субботнего лекционного цикла «Внезапное исчезновение с точки зрения христианства». Сегодня перед нами выступит Уэйн Гилкрест, только что прибывший из Брукдейла. Я пригласил его по настоятельной рекомендации многоуважаемого коллеги доктора Финча. – Его преподобие ненадолго умолк, – на тот случай, если кто-то соизволит поаплодировать его многоуважаемому коллеге. – Когда я спросил у мистера Гилкреста название лекции, чтобы разместить его на сайте, он сказал, что еще работает над своим докладом. Посему мне, как и вам, любопытно послушать, что он скажет.
Люди, видевшие мистера Гилкреста уже в его более позднем, харизматичном, воплощении, ни за что не признали бы его в человеке, который поднялся со стула в первом ряду и повернулся лицом к своей скромной аудитории. Святой Уэйн носил джинсы, футболки и кожаные браслеты с металлическими заклепками – один из журналистов окрестил его Брюсом Спрингстином [29] среди лидеров религиозных культов, – а раньше он предпочитал более строгие наряды и в тот день был в траурном костюме, который плохо сидел на нем, словно его позаимствовали у низкорослого щуплого человека. Было видно, что пиджак тесен ему в груди и плечах.
– Благодарю, ваше преподобие. Спасибо всем, кто пришел на встречу со мной. – Голос у мистера Гилкреста был грубоватый, по-мужски властный. Позже Том выяснил, что тот прежде зарабатывал на жизнь перевозкой грузов в фирме «ЮПС» [30] , но, если бы ему пришлось угадывать род его деятельности в тот день, он принял бы Гилкреста за полицейского или за школьного тренера по футболу. Мистер Гилкрест глянул на священника, поморщился, как бы извиняясь. – Вообще-то для меня это новость, что мое выступление должно отражать точку зрения христианства. Честно говоря, я еще не определился со своей точкой зрения.
Начал он с того, что пустил по рядам небольшой плакат – уведомление о пропавшем человеке. После Четырнадцатого октября такие листовки висели повсюду – на телеграфных столбах и досках объявлений в супермаркетах. На этой была помещена цветная фотография худенького мальчика, стоящего на трамплине для прыжков в воду. Он обнимал себя, ежась от холода. Ребра выпирают, ноги, как палки, торчат из широких плавок, которые на несколько размеров больше, чем требуется. Он улыбается, но в глазах его застыла тревога. Такое впечатление, что ему совсем не хочется прыгать в темную воду. ВЫ ВИДЕЛИ ЭТОГО МАЛЬЧИКА? Подпись к фотографии гласила, что это Генри Гилкрест, ему восемь лет. Также указывались адрес и телефон, была выражена настоятельная просьба ко всем, кто, может быть, видел мальчика, похожего на Генри, срочно связаться с его родителями. ПОЖАЛУЙСТА!!! МЫ ОТЧАЯННО НУЖДАЕМСЯ В ИНФОРМАЦИИ О ЕГО МЕСТОНАХОЖДЕНИИ.
– Это – мой сын. – Мистер Гилкрест с любовью смотрел на плакат, будто забыв, где он сейчас. – Я мог бы целый день рассказывать вам о нем, но что это даст, верно? Вы никогда не вдыхали запах его волос после ванны; никогда не несли его на руках из машины, если он заснул по дороге домой; никогда не слышали, как он смеется, когда его щекочут. Так что просто поверьте мне на слово: он был замечательный ребенок, ради которого стоило жить.
Том глянул на Хаббса. Зачем они сюда пришли? Чтобы слушать, как работяга, «синий воротничок» делится воспоминаниями о своем исчезнувшем сыне? Хаббс лишь пожал плечами и снова устремил взгляд на мистера Гилкреста.
– Генри был маловат ростом для своего возраста, хотя на фотографии это не видно. Правда, он был спортивный мальчик. Шустрый. Хорошая реакция, меткость. Любил футбол и бейсбол. Я пытался привить ему интерес к баскетболу, но он не увлекся, – может, из-за того, что ростом не вышел. Мы пару раз ездили кататься на лыжах, но лыжи тоже не пришлись ему по душе. Мы на него не давили. Решили, что он сам нам скажет, когда будет готов попробовать еще раз. Вы меня понимаете? Нам казалось, что времени вагон, на все хватит.
В университете Том не мог сидеть спокойно на лекциях. Через несколько минут слова преподавателя сливались в бессмысленный гул, в вялый поток витиеватых фраз. Он приходил в нервозное состояние, терял внимание, начинал остро осознавать свое физическое «я» – подергивание в ногах, сухость во рту, урчание в животе, – отчего и вовсе не мог сосредоточиться. Как бы он ни устроился на стуле, ему всегда казалось, что он принял неудобную позу. Однако мистер Гилкрест, как ни странно, воздействовал на него иначе. На Тома снизошел покой, голова светлая, а тела своего он вообще не чувствовал, будто превратился в бесплотный дух. Откинувшись на спинку стула, он вдруг с озадачивающей ясностью представил состязание по поеданию хот-догов в общаге: здоровые парни набивают рты мясом и хлебом, щеки у них раздуваются, в глазах страх и омерзение.
– И еще Генри был умен, – продолжал мистер Гилкрест, – и я говорю это не для красного словца. Я сам неплохо играю в шахматы и, скажу вам, к семи годам он сражался со мной на равных. Вы бы видели его лицо, когда он сидел за шахматной доской. Такое серьезное, казалось, видно, как извилины шевелятся у него в голове. Иногда я делал какой-нибудь глупый ход, чтобы не выиграть раньше времени, но его это злило. «Папа, да ну тебя, – сердито говорил он, – ты ведь специально так пошел». Он не терпел снисходительного отношения, но и проигрывать не любил.
Том улыбнулся, вспоминая подобные ситуации из своего детства, когда им, при общении с отцом, владела странная смесь противоречивых чувств: дух соперничества и воодушевление, преклонение и обида. На мгновение его сердце наполнилось нежностью, но ощущение было каким-то приглушенным, словно отец был ему старым другом, с которым он давно утратил связь.
Мистер Гилкрест снова с задумчивым видом, воззрился на фотографию сына. Когда поднял голову, лицо его казалось обнаженным, абсолютно беззащитным. Он сделал глубокий вдох, словно собираясь погрузиться под воду.
– Я не стану в красках описывать свое состояние после его исчезновения. Говоря по правде, о тех днях у меня сохранились весьма смутные воспоминания. И, думаю, это благо, как травматическая амнезия, которая возникает после автокатастрофы или тяжелой операции. Одно могу сказать; в те первые несколько недель я вел себя отвратительно по отношению к жене. Не то чтобы я мог как-то смягчить ее боль – в ту пору смягчить боль было невозможно. Но своим поведением я лишь усугублял ее страдания. Она нуждалась во мне, а у меня слова доброго для нее не находилось, порой я даже смотреть на нее не мог. Я перебрался спать на диван, по ночам украдкой уходил из дома и часами колесил по дорогам, не сообщая ей, куда поехал и когда вернусь. Если она мне звонила, я не брал трубку.