А недавно она обнаружила, что погребенные на задворках сознания картины прошлого вспоминаются быстрее, если не напрягать память, если позволить им всплывать самостоятельно из ее глубин. В этом отношении особенно продуктивно действовали велосипедные прогулки – идеальный механизм извлечения воспоминаний: ее мысли заняты множеством простых задач – нужно следить за дорогой, за спидометром, за дыханием, за направлением ветра, – а подсознание предоставлено само себе. Порой это ни к чему не приводит: бывает, что, крутя педали, она просто напевает строчки из какой-нибудь старой песни – Шариф не любит, когда Касбу раскачивают! Так раскачай Касбу! [91] – или недоумевает, почему ноги такие тяжелые, как неживые. Но выпадают и волшебные дни, когда что-то вдруг щелкает в голове и сознание начинают заполонять изумительные картины – утраченные сокровища прошлого: вот Джереми как-то поутру спускается вниз в желтой пижаме, которая еще накануне была ему впору, а теперь вдруг стала мала на целый размер; крошечная Эрин впервые пробует сметану и картофельные чипсы с луком, и в лице ее отражаются то испуг, то удовольствие, то снова испуг. А летом брови у него светлее. А у нее большой палец, который она сосала всю ночь, розовый и сморщенный, как у старушки. Все эти воспоминания жили в ней, запертые в дальнем сейфе, – несметное богатство, от которого Норе лишь иногда, крайне редко, удавалось отщипывать маленькие фрагменты.
Предполагалось, что утром она приедет к сестре, они все вместе откроют подарки, позавтракают омлетом с ветчиной, но Нора позвонила Карен и сказала, чтобы начинали без нее. Ей немного нездоровится, объяснила Нора, но она поспит и все пройдет.
– Встретимся после обеда у мамы.
– Точно? – Нора услышала подозрительность в голосе сестры. Та за версту чуяла, если от нее что-то скрывали или утаивали. Детям Карен, должно быть, очень трудно обвести мать вокруг пальца. – Может, тебе чем-то помочь? Хочешь, я приеду?
– Сама справлюсь, – заверила сестру Нора. – Хорошего вам дня. Увидимся позже, ладно?
* * *
Иногда, слишком долго ожидая на холоде, Лори погружалась в некое состояние диссоциативной фуги [92] , теряя связь с реальностью, – не понимала, где она находится, что делает. Это была защитная реакция, весьма эффективный способ отрешиться от физического дискомфорта и тревоги, хотя и немного опасный – первый шаг на пути к тому, чтобы замерзнуть насмерть.
Должно быть, нечто подобное произошло с ней и на крыльце Гэри – они сидели здесь уже довольно долго, – потому что ее мозг не зафиксировал тот факт, что к дому подъехала машина. Лори очнулась лишь тогда, когда из автомобиля стали выбираться люди. Мег рядом с ней уже не было. Та, сбежав с крыльца, решительным шагом шла по унылому бурому газону, и ее стремительность, после столь длительной интерлюдии покоя, немного пугала.
Водитель спереди обошел автомобиль – небольшой спортивный «лексус», чистенький и сияющий в бледных лучах зимнего солнца, – и остановился рядом с женщиной, только что вставшей с пассажирского сиденья. Это был высокий красивый мужчина в пальто из верблюжьей шерсти, и Лори, чей мозг уже достаточно оттаял, узнала в нем Гэри: его уверенное улыбающееся лицо она не раз видела в альбоме Мег. Женщина тоже показалось ей смутно знакомой. Они оба смотрели на Мег с жалостью и удивлением, но, когда Гэри наконец-то заговорил, Лори услышала в его голосе только недовольство и раздражение.
– Какого черта ты здесь делаешь?
Верная принципам, которые ей внушили, Мег упорно хранила молчание. Было бы лучше, если б в руке у нее была сигарета, но они обе не курили, когда у дома затормозила машина. Это была вина Лори – недосмотрела.
– Ты меня слышишь? – Гэри повысил голос, словно решил, что у Мег с некоторых пор появилась проблема со слухом. – Я задал тебе вопрос.
Его спутница озадаченно посмотрела на него.
– Ты же знаешь, что она не разговаривает.
– О, говорить она умеет, не волнуйся, – возразил Гэри. – Некуда было деваться от ее болтовни.
Молодая женщина, немного подавленная, повернулась к Мег. Она была невысокая и фигуристая, не очень уверенно держалась на шпильках. Лори невольно залюбовалась ее пальто – синей с отливом паркой, с отороченными мехом манжетами и капюшоном. Мех, вероятно, был ненастоящий, но парка все равно выглядела теплой.
– Прости, – обратилась она к Мег. – Ты, наверно, удивлена. Видя нас вместе.
Лори чуть наклонилась влево, пытаясь разглядеть лицо Мег, но ракурс оказался не тот.
– Не извиняйся перед ней, – рявкнул Гэри. – Это она должна извиняться.
– Это началось две недели назад, – продолжала молодая женщина, словно Мег потребовала у нее объяснения. – Мы небольшой компанией пошли в «Массимо», упились там красного вина, и я была слишком пьяна, чтобы садиться за руль. Гэри меня подвез. – Она приподняла брови, словно то, что она сообщила, уже говорило само за себя. – Я не знаю, насколько у нас это серьезно. Мы просто встречаемся. Пока.
– Джина, – резко осадил ее Гэри. В его голосе слышалось предупреждение. – Прекрати. Ее это не касается.
Джина, подумала Лори. Кузина Мег. Одна из подружек невесты.
– Как это не касается? Касается, – возразила Джина. – Вы столько лет были вместе. Собирались пожениться.
Гэри, с отвращением на лице, изучающе смотрел на Мег.
– Ты только погляди на нее. Я даже не знаю, кто это.
– Все та же Мег. – Джина отвечала тихо, Лори с трудом разобрала ее слова. – Не надо ее оскорблять.
– Я не оскорбляю. – Выражение лица Гэри чуть смягчилось. – Просто не могу видеть ее такой. Тем более сегодня.
Он направился к дому, обойдя стороной Мег, словно боялся, что она набросится на него или преградит ему дорогу. Джина чуть помедлила в нерешительности, потом пожала плечами, будто извиняясь, и пошла за ним следом. Поднимаясь по ступенькам крыльца, ни он, ни она не обратили внимания на Лори – ни слова не сказали в ее адрес, даже не взглянули в ее сторону.
Когда Гэри с Джиной исчезли в доме, Лори закурила сигарету и пошла по газону к Мег. Та все еще стояла спиной к дому, глядя на «лексус», будто подумывала о том, чтобы его купить. Лори протянула ей зажженную сигарету, Мег взяла ее, поднесла ко рту, тихо шмыгнув носом. Лори жалела, что не может ей ничего сказать – например, «Умница!» или «Хорошая работа!», – дать ей понять, что она ею гордится. В результате Лори просто похлопала ее по плечу, один раз, очень ласково. Она надеялась, что этого будет достаточно.
* * *
Нора не планировала долгой прогулки на велосипеде. В час-два ее ждали у матери, а это означало, что проехать она сможет только пятнадцать-двадцать миль в оба конца – половину того расстояния, которое она обычно преодолевала. Но Нора надеялась, что за это время она обретет ясность мысли, успокоится, может быть, сожжет несколько калорий перед праздничным обедом. К тому же было морозно, – минус четыре, если верить термометру за кухонным окном, – не самые идеальные условия для интенсивной разминки.