– Да, я слышала. Доктору Аллану она тоже нравилась. И президенту.
– Он даже прислал цветы на ее похороны, – наивно похвастался Ральф.
– Правда? Мне он тоже как-то прислал цветы. – В другой жизни, мысленно добавила она. До того, как она узнала, что он убийца. – А у вашей матушки уже случались сердечные приступы?
– Ничего серьезного, – набычился Ральф, снова занимая круговую оборону. – И это не мешало ей работать.
– Бог с вами, мистер Гэстон, никто и не думал ставить под сомнение ее профессионализм.
Ральф украдкой вытер вспотевшие ладони о джинсы, и Барри догадалась, что он нервничает. Этот кругленький, обходительный мужчина стал похож на сердитого ежа. И куда подевались его обходительные манеры?
– Если мама была хороша, чтобы ухаживать за первой леди, значит, ей можно было доверить кого угодно! – резко бросил он.
– Абсолютно с вами согласна.
– Она была очень умелой сиделкой.
– Разумеется. А ей нравилось работать с доктором Алланом?
– Что вы хотите сказать? – снова ощетинился Гэстон.
– Просто интересно. – Барри ослепительно улыбнулась. – Вы же знаете, эти доктора такие самовлюбленные эгоисты! Послушать их, так они пуп земли. Интересно, а доктор Аллан тоже такой?
– Нет, от нее я ничего такого не слышал.
Барри мигом сообразила, что Ральф врет.
– Как я понимаю, ваша матушка одобряла те меры, которые принимал доктор Аллан в процессе лечения первой леди?
– Послушайте, миссис Меррит не больна. Ей просто требовался длительный отдых.
– Разумеется. Именно это я и имела в виду.
– Нет, – Ральф покачал головой, – вы имели в виду другое. Вы намекали, что моя мать могла не заметить, что ее пациентку лечат неправильно.
– Нет, нет, мистер Гэстон, я не имела в виду ничего такого. Тем более что сам президент отметил, как внимательно и заботливо доктор Аллан и миссис Гэстон относились к первой леди.
– Тогда в чем дело?
И правда, в чем?
– Просто обидно, что несмотря на все свои знания доктору Аллану почему-то не удалось спасти вашу мать.
– Он сказал, что сделал все, что в его силах.
– И вы ему поверили?
– А почему я, собственно, должен сомневаться? Он замечательный врач. И прекрасный человек. Он дал маме шанс, тогда как все остальные о ней просто забыли.
– Шанс?
– Да, возможность работать. – Он вдруг резким движением поднялся из-за стола. – Все, разговор окончен. Простите, мне… мне тяжело об этом говорить.
– Конечно. Я все понимаю. Простите.
Барри решила, что не стоит на него давить. Она и так вытянула из него больше, чем могла надеяться. Правда, теперь у нее было больше вопросов, чем ответов – получается, расследование еще не закончено.
– Я вам очень благодарна, что вы согласились побеседовать со мной. – Возле дверей она протянула ему руку и снова принялась благодарить. У нее не оставалось сомнений, что Ральф Гэстон, точно так же, как и вся нация, был одурачен человеком, олицетворявшем собой верховную власть в стране. – Пожалуйста, передайте мои соболезнования вашей жене. И еще раз простите за неприятности, которые я вам причинила.
* * *
Ральф Гэстон, стоя в дверях, смотрел, как Барри Тревис усаживается в машину. Дождавшись, когда она отъедет, он рысцой бросился к телефону.
Трубку сняли после первого же звонка. За всю его жизнь Ральф имел дело с федералами всего дважды – первый раз позавчера, во время поминок, когда один из них отвел его в сторону и объявил, что им нужно побеседовать наедине, и вот сегодня. И оба раза он нервничал так, что во рту моментально становилось сухо, а ладони покрывались липким потом.
– Вы велели позвонить, если заявится эта репортерша. Так вот, она только что уехала.
– Вы с ней говорили?
– Да, сэр. Я хотел было захлопнуть дверь у нее под носом, но потом вспомнил, о чем вы просили, и согласился. Старался держаться естественно, – отрапортовал он.
– Что она хотела?
– Извиниться. – Ральф подробно пересказал их разговор, после чего с готовностью нового рекрута ответил на все вопросы. – Она все расспрашивала, чем болела моя мать. А еще ее интересовало, как именно лечили миссис Меррит.
В трубке повисла зловещая тишина.
– Вы все сделали правильно, мистер Гэстон, – услышал наконец Ральф. – Президент Меррит признателен вам за помощь.
Ральф раздулся от гордости. Ведь полученный им приказ исходил непосредственно из уст Верховного главнокомандующего. Ему намекнули, что из-за нездоровой ревности к первой леди Барри ищет повода бросить тень на администрацию президента.
Эта самая Барри Тревис, сказали ему, ненавидит Белый дом, а, стало быть, является врагом нации. К сожалению, пока неясно, насколько далеко она способна зайти в своей подрывной деятельности, но после инцидента в Шинлине было решено принять все меры предосторожности. Именно поэтому президент просил тут же сообщить ему, если она появится в доме Гэстонов и попытается вытянуть из них информацию, которую может потом использовать в своих целях.
– Спасибо, сэр. Рад, что оказался полезным. Если я могу еще что-то сделать…
– Просто позвоните, если она появится у вас еще раз.
– Ну, это вряд ли, – уверенно сказал Гэстон. – Ее ведь вышвырнули с телевидения. И сюда она приехала не как репортер, а, так сказать, частным образом.
– Что-то с трудом верится.
* * *
Спенс, повесив трубку, повернулся к президенту.
– Звонил Гэстон. Этот олух все еще думает, что разговаривал с кем-то из федералов. Угадай, кто нанес ему визит вежливости?
– Проклятье!
Когда же это закончится? У него хватает дел и без этой настырной дамочки. Прямо сейчас его ждут на заседании Объединенного комитета начальников штабов – данные разведки, полученные из Ливии, иначе как тревожными не назовешь. А через пару недель предстоит обсуждать бюджет на следующий год. Сокращения, одобренные обеими палатами, затрагивают интересы самых разных групп, придется искать компромисс. И при этом всякий раз помнить, как его решение может повлиять на итоги следующих выборов.
Все эти вопросы требуют полной отдачи сил, однако в данной ситуации они отходят на задний план.
– По мне, так лучше сифилис, чем эта упрямая девка, – прорычал он. – Присосалась как пиявка.
– Мы ее успокоим. И ее, и Грея.
– Слишком рискованно, Спенс. О них ведь совсем недавно все газеты писали.
– И о Клите тоже. Только глухой не слышал, как он проклинал их на чем свет стоит. Случись что с ними, он будет первым, кого станут подозревать.