«Грабителя взяли сразу»…
Два года назад любой задал бы вопрос: «Дайвер ломал или хакер?»
Потому что в этом было принципиальное отличие. И между способами защиты, и между методами работы.
Было отличие… теперь никто вопроса не задаст.
Потому что дайверов больше нет.
– Пришили его, голубчика, – вздыхает Ежик. – Охрана-то была серьезная, не от «New boundaries», а от тех, чей заказ выполнялся…
– Каждый час в глубине что-нибудь ломают, – дохлебывая гущу, отвечаю я. И впрямь хороша ушица! Точно такую мы ели на Волге, ночью, у костра… – Каждую минуту ломают. Когда уйдет вор, а когда и нет. Чему удивляться?
– Нашли его и в реальности, – сообщает Ежик.
– Значит, на что-то серьезное замахнулся.
– Ага. Вот только он и в реальности мертв был.
Пока я медленно поднимаю голову, опускаю ложку, вытираю губы салфеткой, старик успевает наполнить рюмки.
– Упокой, Господи, душу раба твоего Падлы, хакера небесталанного, грубого, но с добрым сердцем… – торопливо бормочет Ежик. Мы выпиваем, не чокаясь.
– Падла?
– Говорят, да. А как мирское имя – не спрашивал.
– И что полиция? – Прозвище мне ничего не говорит. Но сам факт… человек, убитый в глубине, умер по-настоящему!
– Говорят, случайность. Говорят, может, сердце слабое было, перенапрягся да и умер. Что тут удивительного?
Пожимаю плечами.
Всякое бывает.
Один, глядишь, заиграется в глубине, а инфаркт схватит в обычном мире. Другой в такой депресняк скатится, что снимет шлем да и наденет вместо него петельку.
Все бывает. Все.
– Жизнь, – соглашаюсь я. – Мрачная история, старик.
– Да уж… А еще, говорят, полиция до сих пор на ногах.
Вот это – совсем интересно.
Мне всякое доводилось пережить. И на меня охотились. И за мою голову награду объявляли. Все, завязал я, пусть молодежь играется.
Но если хакера взяли и в глубине, и в реальности, а охоту продолжают…
– Занятно, – говорю я. – Занятно. Спасибо, Ежик. Развлек!
– Стоит моя история паршивого доллара? – хитро спрашивает старик.
Конечно, в рассказанном им нет ничего секретного. Все это можно узнать и так… если искать информацию. Но все новости никогда не узнаешь, в этом и беда, и спасение. А Ежик зарабатывает тем, что приглядывается – кому и что надо рассказать. Девяноста процентам здесь сидящих история эта совсем неинтересна. Еще девяти из ста – выслушать и забыть.
А вот меня чем-то цепляет…
– Стоит, старик, – соглашаюсь я. Протягиваю ему долларовую бумажку.
Ежик ловко прячет ее в ладони и удаляется. Сейчас кому-нибудь другому будет рассказано… да не все ли равно что? Каждому найдется что-нибудь занятное. Ежик не алкоголик, а профессионал высшей пробы.
Тем нам и дорог, всем нам, от посетителей до владельца «Царь-рыбы».
Между тем мне уже несут щуку.
– И как она приготовлена? – взирая на немалых размеров рыбину, интересуюсь я.
– Наш шеф-повар, – официантка улыбается, – был горд выполнить такой интересный заказ. Мясо щуки было провернуто в фарш вместе с вымоченным в молоке батоном…
Все как положено. Раз я не пробовал блюда, то мне надо объяснить, что именно я буду есть…
И в этот миг мир вокруг вздрагивает, будто при землетрясении, разламывается, окутывается темнотой.
Покушал, называется…
– Леня!
Я помотал головой, поморгал. Мир обретал краски медленно и неохотно.
– Леня, ты здесь?
Вика смотрела с легкой иронией. Снятый с меня виртуальный шлем она держала в руке, даже не выдернув из разъема, и в глубине его еще мельтешили какие-то картинки.
Первым делом я глянул на монитор. Надпись «ненормативный выход из глубины» меня не удивила. А вот время…
Пять часов вечера. Черт возьми, да я еще мог быть на работе!
– Вика, я не понимаю…
– Леня… – Она присела перед креслом. – Ты забыл? У нас сегодня гости. В шесть часов. У нас. Гости. В реальном мире.
– Черт… – Я закусил губу. Да. Забыл. – Машина, выход!
«Завершение работы?»
Вика вздохнула, поднялась, пошла на кухню. Я стал стягивать виртуальный комбинезон. Компьютер подождал еще немного, прежде чем погасил экран и отключился.
Да… завершение работы. Когда-то он спросил бы меня голосом, так похожим на голос Вики: «Ты серьезно?»
Очень серьезно. Я стал таким серьезным, что даже самому противно.
– Что надо купить? – крикнул я.
– Вспоминай… – отозвалась с кухни Вика.
– Картошка, зелень, помидоры… огурцы…
– Угадал. А теперь попробуй вспомнить, что еще.
– Курицу? – брякнул я наугад.
– Я уже мясо размораживаю. Сделаю котлеты. Возьми растительного масла, а то кончилось почти. Ну… понятно, что еще.
– Ты водку будешь?
Иногда Вика может выпить и водки. Под настроение.
– Нет, наверное, – отозвалась она после секундного раздумья. – Возьми мне бутылку сухого вина. Или пива.
– Чего лучше?
– Все равно. И побыстрее, ладно?
Да, нехорошо получилось. Вчера обсуждали, когда придут ребята, что я начну готовить, пока Вика будет на работе. Потом я надел шлем, нырнул.
И забыл о разговоре, начисто забыл.
На улице было холодно. Скверненько, мокро, неуютно. И температура еще плюсовая, и листья на деревьях остаются зелеными, но пронизывающая осенняя сырость уже поселилась в воздухе. Стоит лишь выйти – накидывается, вползает под свитер, заставляет ежиться.
Вика меня без труда убедила, что по сравнению с гнилой питерской погодой в Москве – почти тропики. Я и сам невысокого мнения о климате северной столицы. Вот только золотой пушкинской осени что-то не наблюдал за два года после переезда.
Наверное, окончательно разладилась небесная канцелярия. Все лето дожди, всю осень зябкая гадость. Скорей бы уж зима.
«Как тебе русская зима? Та, что с травой, еще ничего, а вот когда со снегом…»
Помахивая пустым пакетом, я обогнул дом и нырнул в магазин. Так… картошка, помидоры… морковка… Или морковки не надо? Ладно, лишней не будет.
За овощами стояла маленькая очередь, нормальные люди как раз возвращались с работы. Я пристроился в хвост, за хорошенькой, хоть и очкастой девчонкой. Девчонка читала самоучитель по языку «Ада». Надо же. Может быть, и в глубину ходит. Подрабатывает грузчиком или почтальоном…